- После смерти Сталина ты лично ощутил какие-то изменения вокруг?
- Я пропадал в институте, мама много работала. Изменения в стране никак не сказались на уровне нашего «благосостояния»: мы с мамой продолжали регулярно ездить в ломбард на Пушкинскую улицу.
- Легковесный вопрос: когда ты первый раз влюбился?
- Начиная с детского сада я постоянно пребываю в состоянии влюбленности. Но большинство девочек, увы, не отвечали взаимностью. То ли из-за моей худосочности, то ли еще из-за чего-то. Не обладая, по-видимому, юношеским обаянием, я до определенного периода не отличался смелостью и решительностью в отношениях с девушками.
- Любовь и поэзия рядом, ты любил стихи?
- Пожалуй, не очень. Но в институте создали замечательный творческий коллектив «Телевизор», там пела Майя Кристалинская, которая, я уже говорил, тоже училась в МАИ, а я писал для них какие-то тексты. В то же время в Центральном доме работников искусств организовался кружок, вылившийся в театральную студию «Наш дом». Я и там сочинял стихотворные тексты, их даже читали иногда со сцены.
- В страну стали приезжать западные актеры, политики. Они тебя интересовали?
- Дело в том, что еще на втором курсе студенты нашего факультета дали «подписку», ведь мы занимались в закрытых лабораториях. Хождения по ресторанам, встречи с иностранцами не приветствовались, даже запрещались. Это воспринималось как должное, поскольку все были поглощены идеей укрепления обороноспособности родины. Кто-то позволял себе вольности и отращивал длинные волосы, носил широкие или зауженные брюки. Популярны стали народные дружины, патрулировавшие по улицам. Я тоже состоял в одной из них. Но стиляг не ловили, в основном охотились на пьяных и хулиганов.
В то время я увлекся мото- и автоспортом.
Получив права в 18 лет, гонял на своем шикарном «харлее». Верхом шика считалось посадить красивую девушку на багажник, зарулить на мотоцикле с улицы Горького на Красную площадь, проехать вдоль ГУМа, где еще ходил общественный транспорт, затем промчаться мимо Храма Василия Блаженного и выскочить на Васильевский спуск и Большой Каменный мост. Кстати, шлемы тогда не продавали, но мы умудрялись по блату доставать их в Кантемировской дивизии, дислоцированной в Подмосковье. Надевали их только на соревнования. А для того, чтобы покорить сердце девушки, шлем не требовался... В белой рубашке с короткими рукавами и галстуке я проносился мимо Мавзолея под очумелыми взглядами охраны...
- Полнишь ли своих институтских преподавателей?
- Конечно. Некоторые из них родились еще в 90-е годы девятнадцатого века, а, значит, получили прекрасное образование. К примеру, один из наших профессоров - Евгений Викторович Агакас, разработчик первой советской зенитной установки. Потомственный военный артиллерист из дворянской семьи, он окончил до революции Михайловскую артиллерийскую академию в Санкт-Петербурге. В советское время Агакаса несколько раз арестовывали, но выпускали как незаменимого специалиста.
В деканате висела фотография с картины, на которой Евгений Викторович показывает Горькому и Ленину первую зенитку, придуманную им. Нам он читал курс внешней баллистики, то есть давал представление о траектории снарядов, выпущенных боевыми средствами. Поскольку он находился в довольно преклонном возрасте и начал утрачивать представление о происходящем вокруг, то читал лекции... по-французски. Поднимался по ступенькам к доске, поворачивался спиной к аудитории и начинал писать формулы, сопровождая комментариями на французском языке. Студенты немедленно этим пользовались и бурно покидали помещение. Дочь профессора, его сопровождавшая, отца не одергивала, и когда он, в конце концов, поворачивался, то удивлялся - в аудитории оставалось всего несколько человек.
Евгений Викторович был милым, чрезвычайно эрудированным человеком. Зловредные студенты пользовались его неадекватным состоянием и выкидывали разные фокусы. Однажды лекция Агакаса совпала с днем солнечного затмения, и молодые люди пришли на лекции с темными стеклышками. Кто-то преподнес педагогу темные очки и подвел к окну. Бедный профессор в течение сорока пяти минут пытался разглядеть на небе уникальное астрономическое явление. Аудитория быстро опустела...
- Какие предметы были тебе особенно интересны?
- Если честно, только два: матанализ и классическая автоматика - теория автоматического управления, при помощи которой можно точно рассчитать поведение в пространстве движущегося объекта в случае внешних воздействий.
- Как студенты МАИ проводили свободное от зубрежки время?
- В середине 50-х годов проблема отдыха московских студентов решалась достаточно просто. Неизменные турпоходы - пешком, поездом, на байдарках, попутных машинах... Чаще по Подмосковью. Надевали сапоги-вездеходы, всепогодную одежду в виде прорезиненных штанов и курток, за плечи рюкзак с провиантом и поддерживающими тонус напитками...
Но существовали еще варианты. Так, недалеко от МАИ, как ты знаешь, расположен Северный речной вокзал с его сказочной уникальной архитектурой времен расцвета советского зодчества. В мои студенческие годы там от причала регулярно, в 18 часов, отходил, видимо, последний из уцелевших колесный пароход под звучным названием «Михаил Калинин» - уютная посудина, мерно шлепавшая по воде доисторическими колесами. Мне, как старосте группы, примерно раз в две недели поручалась закупка билетов, разумеется, в каюты. Надо отметить: ни один из студентов не являлся к отплытию ковчега без спутницы.
Если во время путешествия кто-нибудь вышел бы из каюты полюбоваться проплывающими берегами или помахать рукой проходящему встречному судну, то не встретил бы на палубе ни души. Прямо «Летучий голландец»!
Итога таких прогулок в целом были позитивны и ничего, кроме светлых воспоминаний, после себя не оставляли.
- К тому же, сплачивали коллектив!..
- Еще как! Правда, почти никому не удавалось рассмотреть красоты проплывавших мимо берегов канала «Москва-Волга»...