- В 1946 году отец забрал меня в Германию, где он служил и после войны.
- Интересно, значит, ты увидел столицу поверженного рейха. Это наверняка стало для тебя событием?
- Да, в Берлине я оказался перед переездом семьи в Саксонию. Не забуду затопленные тоннели метро, в которых немцы в последние месяцы войны размещали госпитали, и, конечно же, развалины вокруг Рейхстага. Я бегал по его разбитым ступеням, заходил внутрь, обнаруживал надписи на фронтонах и основаниях колонн, выцарапанные штыками советских солдат: «Здесь был такой-то» или «Проверено - мин нет...» Такие же надписи я видел через много лет в Потсдаме на не слишком тщательно отремонтированном дворце прусских королей в Сан-Суси.
- Любопытно, приехав в послевоенную Германию из послевоенного же Советского Союза, ты ощутил разницу в уровне жизни?
- Да, ощутил. К примеру, в Москве в то время еще существовали продуктовые карточки, а в немецких магазинах свободно продавали батоны, вкусные булочки, кондитерские изделия. Гостиница, в которой нас разместили в саксонском городе Ауэ, в переводе на русский называлась «Голубой ангел». На первом этаже размещалась булочная. Первое, что я сделал, купил там штук десять небольших, кругленьких вкусных булочек и тут же их съел. Правда, большим дефицитом считались сигареты и кофе.
С русскими здоровались в магазинах, общественных местах. Обслуживали вежливо, с улыбкой. Но, если со мной приходил отец, а он, конечно же, носил военную форму, продавцы настораживались, напрягались.
На улицах встречались бесхозные громадные мотоциклы, гордость немецкой армии, - «цундапы», «БМВ».
Ауэ оказался небольшим старинным провинциальным городком, не тронутым войной. Уютным и чистым. В нем функционировало два магазина по продаже почтовых марок, которые я с радостью стал посещать. Особенно меня волновали немецкие марки военного времени и марки всевозможных африканских колоний.
Повторюсь, это увлечение дало очень много: в десятилетнем возрасте я уже знал столицы центральноамериканских, южноамериканских, отчасти южноафриканских стран и, конечно же, европейские столицы. Треугольные, ромбические, цветные марки, изображавшие разных экзотических животных, волновали воображение. Так же как и названия стран - Берег Слоновой Кости, Свазиленд, Ньяссса...
Увлечение коллекционированием марок длилось довольно долго, лет тридцать-сорок, еще и потому, что помогал потом взрослевшему сыну. А вообще думаю: во мне заложена склонность к собирательству, и хочу заметить, что любое «накопительство» чего-то интересного ведет к некой систематизации и обобщению собранного.
- Совершенно с тобой согласен, знаю это по себе...
- Так вот, нас, детей военнослужащих, перевезли в Дрезден, в район Радебойля, не затронутый американскими бомбежками, уничтожившими, как известно, 13 февраля 1945 года почти весь центр огромного города. В двух уцелевших больших зданиях, в которых еще недавно размещалось подразделение абвера, оборудовали помещения для русской школы, точнее, интерната. На наружной стене красовался огромный, примерно три на четыре метра, портрет Сталина - он виднелся издалека. К родителям приезжал только в субботу и воскресенье. Однажды, явившись в Ауэ и не застав их дома, я полез по лестнице и упал, разбив физиономию. Окровавленного, меня отвезли обратно в Дрезден к врачам. В память о том происшествии на лице остались шрамики. Присмотрись и увидишь. Кстати, в Дрездене я жил недолго, вскоре вернулся в Ауэ.
- В твоем классе учились только русские?
- Да. Потому что в те годы в Германии оказалось довольно много детей из Советского Союза, чьи родители, как и мой отец, служили там после войны. Учителями работали и немцы, говорившие по-русски, но в основном персонал составляли советские служащие. Хорошо помню замечательных преподавателей по математике и физике.
Одно из наиболее ярких воспоминаний о Германии связано с моей страстью к лошадям. В районе Ауэ дислоцировалась конно-кавалерийская часть советской армии. Конюх выгонял животных на луг и, пока они выгуливались, скучал и бездельничал. Пользуясь ситуацией, мы, одноклассники, одаривали его специально припасенными сигаретами и без седла и уздечки скакали на лошадях. С той поры знаю: рысь в отличие от галопа для всадника весьма некомфортный способ передвижения. После таких прогулок два-три дня приходилось отлеживаться в кровати, залечивая натертости.
В 90-х годах, будучи в Германии, я заехал в Ауэ, посмотрел на нашу школу. Кстати, у меня дома сохранилась фотография семиклассников той поры.
- Чем отец занимался в Германии?
- На юге Саксонии организовали акционерное общество «Висмут» - совместное советско-германское предприятие, где, кроме угля и бокситов, в обстановке строжайшей секретности добывалось важное стратегическое сырье, необходимое для промышленности Советского Союза. Отец работал на этом предприятии.
- Любопытно, кем ты мечтал стать в детстве? Может быть, врачом? Ведь твои бабушка и дедушка - медики...
- Нет, не врачом. Шофером! С самого раннего детства любил крутить все, что крутится, представляя себя за рулем машины. Особенно восторгали огромные пятитонные грузовики с высоко расположенной кабиной. «Вот бы поуправлять такой махиной!» - фантазировал я. И мне это удалось. Немецких горняков из нашего городка на работы доставляли на машине. Так вот, за две пачки сигарет, украденных мной у папы, шофер грузовика несколько раз уступал свое место. Я, тщедушный пацан, с трудом дотягивающийся до высокого руля, вез по горным дорогам полный кузов рабочих! Однажды эту картину увидел отец, который ехал навстречу на джипе со своим водителем. Увидев сына, сидящего за рулем, он нас догнал, буквально преградил путь грузовику, вытащил меня из кабины и как следует врезал. Досталось также и шоферу-немцу, сидевшему рядом, покуривая сигарету.