В сентябре 39-го года началась Вторая мировая война. Говорили об этом дома? Произносили страшное слово?
- Нет, о войне как таковой ни в 39-м, ни в 40-м году я не слышал. Думаю, родители понимали официальную позицию нашего государства, которая заключалась в пресечении разговоров о военной угрозе. Сейчас хорошо известно сообщение ТАСС, опубликованное в «Известиях» 14 июня 41-го года, то есф за неделю до нападения на нас Гитлера, с предупреждением о прекращении всяких «домыслов» о приготовлении Германии к войне с Советским Союзом. И взрослые держали язык за зубами. В связи с войной в Испании сообщалось о прибытии к нам испанских детей, и родители обсуждали, кого взять на воспитание: мальчика или девочку, если предложат... Малышей распределяли по специальным детским воспитательным учреждениям, их жалели, ведь у многих погибли близкие. Появились новые, необычные имена -Анжела, Хуан...
- И по радио не «вещали » об угрозе фашизма?
- По-моему, из висящего на стене репродуктора - большой черной тарелки с винтиком посредине, которым регулировалась громкость, в основном звучали мажорные песни. Мне нравились песни со словами «широка страна моя родная», «утро красит нежным светом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся советская земля...». Ну и конечно, мелодии из фильма «Веселые ребята», поднимавшие настроение. Кстати, мы с папой часто ходили в цирк на Цветном бульваре: поражали красочность обстановки, мундир шталмейстера, оркестр, опасные трюки жонглеров и эквилибристов. И, разумеется, клоун Карандаш со своей черной собачкой...
В августе 39-го года я участвовал в необычном мероприятии. Нас, несколько десятков детей шести-семи лет, собрали на Центральном аэродроме. Мама погладила мне беленькую рубашку, на месте выдали цветы, и точно помню три самолета зеленого цвета типа «Дуглас», приземлившихся под наклоном на задние колеса. На хвостах выделялись красные круги, в них круги белые, и на этом фоне чернела свастика... Из кабин по железным трапам спустились люди в кожаных пальто, и мы вручили им букеты. Только спустя много лет выяснил: букеты мы дарили высшим чинам фашистской Германии, прилетавшим в Москву на переговоры.
- Да, можно сказать, что ты, совершенно не ведая, приветствовал в Москве наших будущих злейших врагов?
- Вот именно. Но наши же власти в 39-м пытались с немцами «задружиться», желая оттянуть роковой рубеж. Чего стоят поздравительные телеграммы Сталину по случаю его шестидесятилетия в декабре 1939-го от руководителей Германии Гитлера и Риббентропа и ответные с благодарностью «именинника»...
- Вряд ли ты слышал в шестилетием возрасте слова «враг народа»?
- Думаю, поскольку тогда никто из близких серьезно не пострадал, события, связанные с арестами, воспринимались в семье за «чистую монету». А может, просто до моих детских ушей не доходили беседы взрослых. Но имена Блюхера, Тухачевского, Егорова сначала были на слуху, а потом исчезли из лексикона родителей. Могу предположить: какие-то разговоры велись, когда я спал крепким детским сном...
Что еще сказать про 39-й год? Кажется, закончилась история с шестью календарными днями, ведь до этих пор вместо привычных нам сегодня воскресенья, понедельника, вторника, среды и так далее... писали и говорили: первый день, второй день, третий день шестидневки...
- Чем тебя мама кормила?
- Вспоминаются оладушки с яблоками, с творогом, каши, в первую очередь, ненавидимая манная. В обязательном порядке пичкали рыбьим жиром.
- Каку тебя складывались отношения со спортом?
- В ту пору еще никак. Но хорошо помню футбольные матчи на стадионе «Динамо». Поскольку наша семья жила в здании метро «Аэропорт», стадион, до которого пешком минут пятнадцать-двадцать, считался домашним. А интерес к футболу был неимоверный.
Однажды возле метро перед матчем «Динамо-Москва» - «Динамо-Тбилиси» произошел трагикомический эпизод. Отец оставил меня у крайней колонны северного наземного вестибюля, построенного в древнегреческом стиле, а сам отправился искать «лишний билетик» у перекупщиков. Неожиданно на меня надвинулся грузин в огромной кепке и строго спросил: «Ты что тут стоишь, малчик?» - «Мне билетик нужен. Папа сейчас подойдет...» - «Ну, билетик у меня есть, на «Запад». А за кого болеешь?» Не подозревая подвоха, я изрек: «За «Динамо»! -«Какое?» - «Московское!»
Станция метро «Динамо». Один из двух наземных вестибюлей
Реакция оказалась мгновенной и безжалостной: «Не продам, тебе, малчик, билет! Не за ту команду болеешь...» И он, негодующе глядя на меня сверху вниз, растворился в толпе. Я заревел. Навзрыд. С тех пор болел исключительно за московское «Динамо», но впредь более осторожно заявлял о своих пристрастиях.
Вообще посещение стадиона было праздником. Ажиотаж почти всегда, но никаких «ненормативных» выходок - ни сквернословия, ни хулиганства. Не помню пьяных. Трибуны подразделялись на «Запад», «Восток», «Север» и «Юг». «Запад» и «Восток» - дешевые и доступные, «Север» считался самым дорогим, а «Юг» - неудобным, так как солнце слепило глаза... У каждой из популярнейших команд той поры - «Спартака», «Динамо» (Москва), «Торпедо», «ЦДКА», «Динамо» (Тбилиси), «Динамо» (Киев) сложилась своя история. И эти истории были порой весьма драматичны - вплоть до исчезновения той или иной команды с футбольной карты страны. Кто-то исчезал на время, а кто-то навсегда. Сейчас я с грустью отмечаю, как многое кардинально изменилось: перечень и состав команд, география, стиль и качество игры, стадионы. Но в памяти все равно остается московское «Динамо» с Яшиным, Хомичем и Семичастным, за которое я болел. А на стадион, между прочим, ходил до весьма зрелого возраста. Это тебе не у телевизора сидеть!