Сколько времени вы пробыли в эвакуации?
- Вернулись в начале 43-го года. Ехали не в «теплушке», а в старом пассажирском вагоне. Настроение радостное: все-таки домой, а не из дома...
2 февраля 1943 года, когда фашистов разгромили под Сталинградом, мы уже находились дома. На слуху появилось имя фельдмаршала Паулюса - командующего 6-й немецкой армией, окруженной нашими войсками. Не так давно из статьи в «Огоньке» я узнал, при каких обстоятельствах, как и кем было осуществлено пленение. Это сделал подполковник, замполит 64-й армии Леонид Винокур, проявивший незаурядную находчивость и смелость, за что его представили к званию Героя Советского Союза и наградили орденом Ленина. Но имя еврея Винокура, мягко говоря, не популяризировалось и всплыло лишь двадцать лет спустя при следующих обстоятельствах. 7 марта 1963 года на встрече с деятелями культуры Хрущев пытался вспомнить фамилию героя... Парируя нападки на якобы имевший место антисемитизм в нашей стране, руководитель партии заявил: «Вот я приведу пример: знаете ли вы, кто взял в плен Паулюса? Не то Канторович, не то Рабинович, не то Абрамович, в общем, полковник, но еврей. Какой же у нас антисемитизм?»
- Сильно сказано: «Полковник, но... еврей ». Действительно, «какой же тут антисемитизм»?! Вернемся в сорок третий. Ты отсутствовал долга больше года. Что изменилось в Москве?
- Сняли затемнение, и москвичи слегка вздохнули. В 43-м я стал учеником 135-й школы в Леонтьевском переулке. Добирался туда на необычном двухэтажном троллейбусе номер 12, который курсировал по Ленинградскому шоссе. Дорогу знал: по ней катался в Метропроект, где работал отец, после войны в том здании на улице Горького разместился театр имени Ермоловой. Неподалеку располагалась резиденция Лазаря Кагановича. Я ежедневно ездил в столовую Метропроекта -там по иждивенческой карточке «усиленного дополнительного питания» (УДП) получал на обед тарелку макарон с котлетой и порцию хлеба. Острословы «расшифровывали» аббревиатуру - «умрешь днем позже».
После первой четверти приняли в пионеры. Но школа мне не понравилась - то ли тем, что находилась далеко от дома, то ли еще чем-то. Я пожаловался маме и сказал: не хочу больше туда ходить... Так оказался опять в 150-й. Осуществил это довольно просто. Пришел сразу в третий класс, сел на заднюю парту. «Мальчик, ты кто?» - спросила учительница. Я назвался. Она записала меня в журнал, и я стал учиться в третьей по счету школе. Надо сказать, что я сменил одиннадцать школ.
- Так много? Не поверю, что ты был хулиганом...
- Не хулиганом, а неуспевающим учеником. Но зато в следующем, 44-м году, я увлекся шахматами... А 43-й запомнился первым за время войны салютом. Я шел по аллейке вдоль Ленинградского проспекта и услышал сильнейший грохот орудий, а в небе увидел яркие всполохи. Произошло это 5 августа по случаю взятия нашими войсками Орла и Белгорода.
В памяти осталась и первая выставка немецкого трофейного оружия в Парке культуры имени Горького: сбитый «юнкере» с изуродованной свастикой на хвосте, выставленный сначала на площади Свердлова, подбитый фашистский танк с обгоревшей броней и черными крестами с обеих сторон башни...
- Как в те трудные времена питалась ваша семья? Наверное, ты впервые услышал слово «карточка»?
- Да, именно так. Их ввели в самом начале войны. Главные из них - хлебные. Рабочий, служащий, иждивенец получали разную дозировку - 250, 150 и 100 граммов соответственно. В длинной очереди, терпеливо стоявшей за своей «пайкой», разговоры касались в основном только двух тем - сводок с фронта и искусства продавщицы виртуозно рассекать большущим ножом буханку черного или батон белого хлеба на указанные в карточке «дозы».
На Кузнецком мосту, рядом с домом, где потом долгие годы находился знаменитый магазин подписных изданий, располагался так называемый ОРС - отдел рабочего снабжения. Там мама отоваривала карточки, получая ежемесячные порции бекона и сгущенки. Назывались они тогда ленд-лизовскими поставками. Бекон - это плотно втиснутые в продолговатую банку длинные ломтики ароматного сала с прослойками мяса. А сгущенку дома варили и получали великолепное, коричневого цвета, яство. Для меня, да и для всех детей сгущенка казалась едва ли не самым лакомым угощением. Но основное питание было отечественным. Главное блюдо -картошка в разных видах. В ход шли и самые неприхотливые дары природы - ягоды, травы, в том числе крапива, из нее варили вкусный и, кстати, полезный суп, кормовая свекла, кукуруза. Вместо сахарного песка сахарные глыбы размером с кулак, от которых специальными щипчиками откалывали маленькие кусочки.
Между прочим, мой книжный дебют, то есть приобретение первой книги, связан именно с карточками. Однажды на карточки, полученные от мамы, то есть на целый месячный паек, на Кузнецком, где собиралась книжная толкучка, я выменял «Графа Монте-Кристо». Дрожа от страха, приехал домой, но мама не стала корить, а вполне миролюбиво воскликнула: «Замечательно! Наконец-то в нашей семье появился свой «граф»!» Подчеркиваю, карточек мы лишились на целый месяц. Пришлось маме отнести какие-то вещи на Инвалидный рынок. Мы нередко там оказывались: продавали одежду и покупали хлеб... Зато сойкинское издание «Графа Монте-Кристо» хранилось у меня долгие годы.
- Ты хочешь сказать, что и во время войны книжники продолжали собираться на Кузнецком?
- Именно так. Кстати, в эти тяжелые годы собирательство существовало, и многие библиофилы продолжали хранить и умножать домашние собрания. Даже в Ленинграде, несмотря на смертельные голод и холод блокады, книги не сжигали в буржуйках замороженных квартир. Низкий поклон этим людям. Это настоящий подвиг!