Дежкин карагод (1925 год); Мой путь с песней (1930 год)

Надежда Плевицкая

Сегодня о Надежде Плевицкой говорят как о родоначальнице целого направления в исполнении русской народной песни. Курская крестьянка, не имевшая музыкального образования, обладавшая, по мнению критиков, весьма слабыми вокальными данными, она смогла добиться успеха, какой редко выпадал на долю артистов, выступавших со схожим репертуаром. Недоброжелатели Плевицкой называли её песни «фабрично-кухарочными». Тем не менее, они звучали на лучших концертных площадках России, в залах Московской консерватории, во дворцах аристократов и даже в императорских апартаментах.

Сама Плевицкая объясняла собственную славу безграничной любовью к русской песне, о которой писала: «Русская песня - простор русских небес, тоска степей, удаль ветра. Русская песня не знает рабства. Заставьте русскую душу излагать свои чувства по четвертям, тогда ей удержу нет. И нет такого музыканта, который мог бы записать музыку русской души; нотной бумаги, нотных знаков не хватит. Несметные сокровища там таятся - только ключ знать, чтобы отворить сокровищницу».

Что бы ни говорили оппоненты певицы, но для того чтобы крестьянская девочка из бедной семьи достигла вершин зрительского признания в огромной империи, помимо счастливого стечения обстоятельств, огромной работоспособности и недюжинной напористости, талант был всё-таки необходим. А ведь ничто не предвещало столь блестящую артистическую карьеру...

Окончив три класса церковноприходской школы, Надя Винникова (такова девичья фамилия будущей знаменитости) была отдана в послушницы Курского Троицкого монастыря, но через два года сбежала оттуда в бродячий балаган. Родные отыскали её и отправили к старшей сестре в Киев, где шестнадцатилетняя девушка поступила в хор, развлекавший публику в местных садах и кафе-шантанах. Юное дарование заметили, последовали предложения гастролировать по России, и несколько лет спустя Надежда Плевицкая (к тому времени она уже носила фамилию мужа) выступала с народными песнями в знаменитом московском трактире «Яр». Осенью 1909 года в одном из нижегородских ресторанов её услышал Л.В. Собинов. Благодаря его поддержке Плевицкая провела ряд концертов в столичных концертных залах. Вскоре о ней заговорила вся Россия.

Затем были несколько лет триумфа, начало Первой мировой, работа сиделкой в дивизионном лазарете, нервное потрясение, после которого некоторое время не могла петь, Гражданская война, концерты перед «революционными» матросами, недолгое замужество за «красным командиром», бегство на контролируемый белыми юг России, эмиграция в Константинополь осенью 1920 года и, наконец, обручение с генералом Н.В. Скоблиным в лагере Добровольческой армии в Галлиполи. Поселившись в Париже, Плевицкая пела в «русском» ресторане «Эрмитаж», гастролировала по Европе и США, где познакомилась с С.В. Рахманиновым и даже записала песню с его аккомпанементом.

Именно в эти годы она издала две автобиографические книги - «Дёжкин карагод» и «Мой путь с песней». Все расходы по изданию взял на себя Марк Яковлевич Эйтингон - живший в Палестине врач-психиатр, известный богач, меценат и покровитель Плевицкой. Текст по устным рассказам певицы литературно обработал Иван Созонтович Лукаш (1892-1940), некогда поэт-декадент, журналист-либерал и унтер-офицер Добровольческой армии, а в середине 1920-х - набиравший популярность прозаик, автор нашумевшего в эмиграции романа «Бел-Цвет» (1924).

Кажущееся непонятным и экзотическим название «Дёжкин карагод» расшифровывается просто: Дёжка - домашнее прозвище Надюши Винниковой в детские годы, карагодом в Курской губернии назывались сельские хороводы, в котором танцы сопровождались пением. Многодетная крестьянская семья, ранняя смерть отца, нищий быт, незатейливые деревенские праздники, первый гонорар - пакет со сладостями, брошенный из барской коляски поющей на обочине девчушке, монастырская жизнь, любовь к церковному пению, стремление на сцену, дешёвые кафе-шантаны, знакомство с Собиновым, сольные концерты в обеих столицах - именно на этом заканчивает Плевицкая свою первую книгу. Вторая часть, увидевшая свет пять лет спустя, продолжает повествование о судьбе певицы вплоть до 1917 года, когда в одночасье рухнуло всё, что ещё недавно казалось незыблемым.

С особым чувством Плевицкая пишет о своих выступлениях перед Николаем II. Вот как она рассказывает о первом из них, в собрании Сводного Его Величества полка: «Распахнулась дверь, и я оказалась перед Государем. Я посмотрела прямо Ему в лицо и встретила тихий свет лучистых глаз. По наружности Государь не был величественным, и сидящие рядом генералы и сановники казались гораздо представительнее. А всё же, спроси меня -«узнай, кто из них Царь?» - я бы не колеблясь указала на скромную особу Его Величества. Из глаз Его лучился прекрасный свет царской души, величественной простотой своей и покоряющей скромностью. Он рукоплескал первый и горячо, и последний хлопок был Его.

Я пела много. Государь был слушатель внимательный и чуткий. Когда Государя уже провожали, Он ступил ко мне и крепко и просто сжал мою руку:

- Спасибо вам, Надежда Васильевна. Надеюсь, не в последний раз я слушал Вас.

Он направился к выходу, чуть прихрамывая, отчего походка Его казалась застенчивой. Его окружили тесным кольцом офицеры, будто расстаться с ним не могли. А когда от подъезда тронулись царские сани, офицерская молодёжь бросилась им вслед и долго бежала по улице без шапок, в одних мундирах. Где же вы - те, кто любил Его, где те, кто бежал в зимнюю стужу за царскими санями по белой улице Царского Села? Или вы все сложили свои молодые головы на полях тяжких сражений за Отечество? Иначе не оставили бы Государя одного в дни грозной грозы с неповинными голубками-царевнами и голубком-царевичем. Вы точно любили его от всего молодого сердца».

Эти строки читаешь с особым чувством, когда думаешь о том, что та, кто их написала, являлась агентом НКВД. Завербованная советской разведкой под кличкой Фермерша (Плевицкая мечтала прикупить виноградник в Ницце), она участвовала в похищении генерал-лейтенанта Е.К. Миллера (1867-1937), председателя Российского общевойскового союза - наиболее боеспособной организации русской эмиграции. Представ перед французским судом, «русская дива» была приговорена к пятнадцати годам каторги. Умерла в тюрьме.

Писательница Н. Берберова, присутствовавшая на процессе Плевицкой, вспоминала: «Она одета монашкой, подпирает щёку кулаком и объясняет переводчику, что «охти мне, труднёхонько нонече да заприпомнить, чтой-то говорили об этом деле, только где уж мне, бабе, было понять их, образованных грамотеев». На самом деле она вполне сносно говорит по-французски, но она играет роль... Через десять лет - после смерти Плевицкой в тюрьме Рокетт - её адвокат скажет мне, что она вызвала его перед смертью в тюрьму и призналась ему во всём, то есть что она в похищении Миллера была соучастницей мужа.»

Плевицкая (урождённая Винникова) Надежда Васильевна (1884-1940)

Дежкин карагод. Мой путь к песне. Вступление Алексея Ремизова. Берлин: Типография Братьев Гиршбаум,1925. 103, [6] с., 3 л. иллюстраций - фотографии, фронтиспис - фотопортрет Н. Плевицкой. В подносном картонажном переплёте в цветах российского флага (бело-сине-красном). На корешке - тиснённые золотом имя автора и заглавие. 25,5x19 см. На вплетённом свободном л. дарственная надпись чёрными чернилами: «Мирре Яковлевне, нежно любимому другу моему, радости моей светлой, благодаря которой "Дежка" снова узнала счастье и до конца дней своих "Дежка" не разлюбит и не забудет свою "Фею". Н. Плевицкая. 1\I 25 г. Берлин Фаух-штрассе, 4». Тираж 3000 экз. Из них 50 нумерованных, в продажу не поступали. Подносной экземпляр №1. Принадлежал Мирре Яковлевне Эйтингон.

Мой путь с песней. Часть II. Продолжение «Дежкин карагод». Париж: Издательство «Таир», 1930. 116 с., 3 л. иллюстраций - фотографии Н. Плевицкой, фронтиспис - фотопортрет Н. Плевицкой. В подносном картонажном переплёте в цветах российского флага (бело-сине-красном). На корешке - тиснённые золотом имя автора и заглавие. 25,5х19 см. На вплетённом свободном л. дарственная надпись синими чернилами: «Феи моей любимой Цинне. 23\XII 29 г. Париж».