Несвоевременные мысли (1918 год)

Максим Горький

«Несвоевременные мысли» - название цикла культурологических новелл Фридриха Ницше, написанных в 1873-1876 годах. В одной из них, носящей заглавие «О пользе и вреде истории для жизни», немецкий философ размышляет о том, сколь тяжким грузом является для чело­века память о прошлом: «Погляди на стадо, которое пасётся около тебя: оно не знает, что такое вчера, что такое сегодня, оно скачет, жуёт траву, отдыхает, переваривает пищу, снова скачет, и так с утра до ночи и изо дня в день, тесно привязанное в своей радости и в своём страдании к столбу мгновения и потому не знающее ни меланхолии, ни пресыщения. Зре­лище это для человека очень тягостно, так как он гордится перед животным тем, что он чело­век, и в то же время ревнивым оком смотрит на его счастье - ибо он, подобно животному, желает только одного: жить, не зная ни пресы­щения, ни боли, но стремится к этому безу­спешно, ибо желает он этого не так, как живот­ное. Человек может, пожалуй, спросить живот­ное: "Почему ты мне ничего не говоришь о твоём счастье, а только смотришь на меня?" Животное не прочь ответить и сказать: "Это происходит потому, что я сейчас же забываю то, что хочу сказать", - но тут же оно забывает и этот ответ и молчит, что немало удивляет человека. Но человек удивляется также и самому себе, тому, что он не может научиться забвению и что он навсегда прикован к про­шлому; как бы далеко и как бы быстро он ни бежал, цепь бежит вместе с ним».

Пройдут тридцать с небольшим лет, и в дру­гой стране, при других обстоятельствах, в дру­гой исторической ситуации найдётся человек, который также захочет высказать современ­никам свои «несвоевременные мысли» и снова провести параллель между человеком и живот­ным. Этот человек - Максим Горький. Серия из 58 его статей под таким же названием появится в печати в апреле 1917-июне 1918 года.

Для Горького эти четырнадцать месяцев стали временем огромных надежд и страшных разочарований. Сын столяра-краснодеревщика и мещанки, прошедший суровые «универси­теты» жизни; гениальный самоучка, много странствовавший, живший «на дне» среди бося­ков, зарабатывавший на существование подён­щиной; литератор, познавший славу у себя на родине, в Европе и Америке; «буревестник рево­люции», неоднократно арестовывавшийся за политическую деятельность, он после февраля 1917 года, казалось, увидел исполнение своих заветных чаяний: поворот России к новой, сво­бодной жизни. Именно так - «Новая жизнь» -стала называться основанная им газета. Но очень скоро пришло понимание: жизнь складывалась иначе, нежели представлялось раньше. Тогда-то на газетные страницы и выплеснулись «Несво­евременные мысли».

Сначала они были посвящены проблемам зло­бодневным, но всё же привычным для любого государства, переживающего политический катаклизм: этике межпартийной борьбы, сво­боде слова, необходимости достижения обще­ственного согласия. Но с каждой неделей их тональность менялась: всё чаще стали появ­ляться сообщения о массовых убийствах, о повсе­местном разбое, грабежах, погромах, об оскуде­нии и озверении целых городов и провинций, о самосудах, о систематичном попрании челове­ческого достоинства. И всё громче звучала кри­тика большевиков и их вождей. Горький писал: «Народные комиссары относятся к России как к материалу для опыта, русский народ для них -та лошадь, которой учёные-бактериологи приви­вают тиф для того, чтоб лошадь выработала в своей крови противотифозную сыворотку. Вот такой жестокий и заранее обречённый на неу­дачу опыт производят комиссары над русским народом, не думая о том, что измученная, полу­голодная лошадка может издохнуть. Реформато­рам из Смольного нет дела до России: они хлад­нокровно обрекают её в жертву своей грёзе о всемирной или европейской революции». Ответ не заставил себя ждать: «Правда» обвинила писателя в том, что из «буревестника» он превра­тился в «гагару, которой недоступно счастье битвы», выпуск «Новой жизни» несколько раз приостанавливали, а 16 июля 1918 года газета с ведома и одобрения Ленина была закрыта окон­чательно. Четыре месяца спустя, предвидя страш­ные потрясения, в преддверии первой голодной революционной зимы, Горький собрал свои «новожизненские» публикации и выпустил их отдельной книжкой. «Несвоевременные мысли» вышли в издательстве «Культура и свобода», с которым тогда сотрудничали авторитетнейшие фигуры российского либерального движения - В. Н. Фигнер, Г. А. Лопатин, В. И. Засулич, Г. В. Пле­ханов и другие.

Горький дал своему сборнику подзаголовок: «Заметки о революции и культуре», но сегодня, десятилетия спустя, его также можно было бы назвать универсальным пособием по истори­ческой этике для каждого россиянина (а то, что это произведение глубоко национальное, не вызывает сомнений). Цитаты из него легко представимы на первых полосах большинства современных российских периодических изданий: «Мы добивались свободы слова затем, чтобы иметь возможность говорить и писать правду. Но говорить правду - это искусство, труднейшее из всех искусств, ибо в своём «чис­том» виде, не связанное с интересами лично­стей, групп, классов, наций, правда почти не­удобна для пользования обывателя и неприем­лема для него. Таково проклятое свойство «чистой» правды, но в то же время это самая лучшая и самая необходимая для нас правда... Издохла совесть. Чувство справедливости на­правлено на дело распределения материаль­ных благ. Где слишком много политики, там нет места культуре... Уничтожение неприят­ных органов гласности не может иметь прак­тических последствий, желаемых властью. Этим актом малодушия нельзя задержать рост враждебных настроений... Русский народ -в силу условий своего исторического разви­тия - огромное дряблое тело, лишённое вкуса к государственному строительству и почти не­доступное влиянию идей, способных облаго­родить волевые акты; русская интеллиген­ция - болезненно распухшая от чужих идей голова, связанная с туловищем не крепким по­звоночником единства желания и целей, а какой-то еле различимой тоненькой нервной нитью... Западный мир суров и недоверчив, он совершенно лишён сентиментализма. В этом мире дело оценки человека стоит очень про­сто: вы любите, вы умеете работать? Если так -вы человек необходимый миру, вы именно тот человек, силою которого творится всё ценное и прекрасное. Вы не любите, не умеете рабо­тать? Тогда, при всех иных ваших качествах, как бы они ни были превосходны, вы - лиш­ний человек в мастерской мира. А так как рос­сияне работать не любят и не умеют, и запад­ноевропейский мир это их свойство знает очень хорошо, то - нам будет очень худо, хуже, чем мы ожидаем... Грабят - изумительно, арти­стически. Нет сомнения, что об этом процессе саморазграбления Руси история будет расска­зывать с величайшим пафосом... И вот этот маломощный, тёмный, органически склонный к анархизму народ ныне призывают быть ду­ховным водителем мира, Мессией Европы. Ко­стёр зажгли, он горит плохо, воняет Русью, грязненькой, пьяной и жестокой. И вот эту не­счастную Русь тащат и толкают на Голгофу, чтобы распять её ради спасения мира. Разве это не «мессианство» во сто лошадиных сил?.. Я особенно подозрительно, особенно недовер­чиво отношусь к русскому человеку у власти -недавний раб, он становится самым разнуз­данным деспотом, как только приобретает возможность быть владыкой ближнего сво­его. И пока я могу, я буду твердить русскому пролетарию: "Тебя ведут на гибель, тобою пользуются как материалом для бесчеловеч­ного опыта, в глазах твоих вождей ты всё ещё не человек!"...».

Появление отдельного издания «Несвоевре­менных мыслей» вызвало ряд критических ста­тей в большевистской печати. Последующие от­ношения Горького с советской властью были не­однозначны. В 1921 году из-за ухудшения состояния здоровья по настоянию Ленина он уехал на лечение за границу. Через десять лет вернулся на родину, чтобы быть провозглашён­ным главным писателем эпохи. Умер при зага­дочных обстоятельствах. Похоронен в Кремлёв­ской стене. При его жизни «Несвоевременные мысли» не переиздавались. Более того - книгу изымали из библиотек и уничтожали. В буки­нистические магазины она попадала лишь по ошибке. Поэт Евгений Евтушенко вспоминал: «Году в 1960-м я шёл по старому Арбату и вдруг увидел на книжном уличном развале «Несвоев­ременные мысли» - эту считавшуюся исчезнув­шей полностью книгу. Она продавалась всего-навсего за трёшку. Я немедленно схватил её и спрятал за пазуху, воровато оглянувшись. Горь­кий тогда был настолько канонизирован в качес­тве коммунистического святого, что о существова­нии этой книги знали лишь немногие».

Первое российское переиздание «Несвоевре­менных мыслей» состоялось лишь в 1990 году. Сегодня по цитируемости эта книга опере­жают все прочие произведения Горького. Наверное, потому, что по-прежнему актуальны слова, произнесённые более девяноста лет назад: «Если я вижу, что моему народу свой­ственно тяготение к равенству в ничтожестве, тяготение, исходящее из дрянненькой азиат­ской догадки: быть ничтожным - проще, легче, безответственней; если я это вижу, я должен это сказать. Будем говорить правду: она целебна, и только она может вылечить нас!».

Горький Максим (настоящие фамилия и имя - Пешков Алексей Максимович; 1868-1936)

Несвоевременные мысли: Заметки о революции и культуре. Петроград: Издательство «Культура и Свобода», 1918. 115 с. В карто­нажном переплёте середины ХХ века с сохранением издательских печатных обложек. 22,5х14 см. В тексте владельческие пометы карандашом. Редкое издание. Значительная часть тиража уничтожена в советское время из-за негативных оценок автором деятель­ности В. И. Ленина.