«Репрессированная наука» (1991) «Репрессированная наука. Выпуск II» (1994)

«Идеи могут сосуществовать, идеологии - непримиримы». Представленные в «Библиохронике» два выпуска сборника «Репрессированная наука» - первая и последняя до сегодняшнего дня в России попытка в систематизированной форме представить документальные доказательства этого эмпирического правила. Издательская аннотация к первому выпуску сборника предельно лапидарна: «В книге публикуются статьи и документы, рассказывающие о процессах в советской науке, происходивших в 30-60-е гг. под влиянием административно-командной системы управления государством. Освещаются судьбы отдельных ученых, репрессированных по идеологическим или политическим мотивам». Конечно, и составители, и весь авторский коллектив, работавший над первым выпуском (1991 г.), и не подозревали, насколько символичными могут оказаться эти слова. Первый выпуск сборника «Репрессированная наука» готовился и публиковался еще в Советском Союзе (сдан в набор 20.03.1990; подписан в печать 26.04.1991; на задней крышке еще даже указана цена - 6 руб.), а второй выпуск вышел уже после распада СССР, в Российской Федерации... Но сначала о структуре сборников.

Выпуск 1991 года состоит из трех глав: «Судьбы науки», «Судьбы ученых», «Документы». В выпуске II глава «Документы» уже отсутствует. Вообще надо сказать, что выпуск 1994 года по большому счету уже трудно назвать «академическим изданием». В нем, например, отсутствуют такие обязательные для научных изданий элементы, как именной указатель, указатель учреждений и организаций, указатель географических названий (весь этот научно-справочный аппарат имеется в первом выпуске «Репрессированной науки»). Недаром в выходных данных второго выпуска указано: «Рекомендовано как учебное пособие по специальности “История науки и техники”».

И все-таки не стоит винить в такой «деградации статуса» коллектив Санкт-Петербургского филиала Института истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова Российской академии наук (ИИЕТ РАН), силами которого в основном и готовились оба выпуска. Трудно обвинить в недобросовестности или некомпетентности специалистов - историков науки, составителей и редакторов сборников, если им пришлось делать свою работу в тот период современной российской истории, про который академик, будущий Президент Российской академии наук Владимир Фортов в сентябре 1993 года сказал: «...Сейчас ситуация в нашей науке вне всякого преувеличения является коматозной. Мы катастрофически резко теряем наши научные позиции, школы, падает уровень научных исследований, нет журналов, книг. Молодежь уходит из науки и техники в бизнес или за границу».

А то, что это был не просто эмоциональный «выброс», свидетельствует и социология. В 1994 году за поддержку науки из госбюджета высказались только 8% россиян (Зимин Э.П. «Факторы отката сферы науки России» / Вестник Российского гуманитарного научного фонда, №1, 1996, с. 235-247). Опрос, проведенный в 1990-1991 годах ИИЕТ РАН среди студентов технических вузов Санкт-Петербурга и Петрозаводского университета, показал: 56% опрошенных высказали мнение, что ученые больше думают о своих абстрактных проблемах, чем об интересах простых людей; 42,2% полагали, что ученые просто удовлетворяют свою любознательность за государственный счет.

Кажется, что это именно про ситуацию начала 1990-х годов пишет профессор Михаил Григорьевич Ярошевский: «В атмосфере нравственного падения рушились такие формы организации совместного исследовательского труда и воспитания талантов, как научные школы, взамен которых возникали кланы и мафии. Захватывая при поддержке партийного аппарата административную власть, они превращали “республикуученых”в феодально-бюрократическое чудище. <...> Все это истощало кадровый потенциал науки, тормозило ее прогресс, растлевало молодые умы». Но нет, редактор сборников «Репрессированная наука» М.Г. Ярошевский этими словами заканчивает свою статью «Сталинизм и судьбы советской науки», открывающую первый выпуск. В России история как будто не движется; или, вернее, движется по замкнутому кольцевому маршруту, с повторением всех пройденных ранее остановок. Кстати, и судьба самого М.Г. Ярошевского весьма показательна в этом смысле.

Известный российский психолог, историк науки, основоположник отечественного науковедения, Михаил Григорьевич Ярошевский (1915-2002) высшее образование получил в Ленинградском педагогическом институте. Здесь ему повезло - его учителем был выдающийся учёный, психолог Сергей Леонидович Рубинштейн (18891960). В 1937 году Михаил Григорьевич поступает в аспирантуру к Рубинштейну. А 9 февраля 1938 года Ярошевский был арестован и пробыл в тюрьме почти год. И тут ему повезло еще более крупно: смещают со своего поста народного комиссара внутренних дел Ежова. Сменивший его Л.П. Берия выпустил из тюрем небольшую часть заключенных, в число которых чудом попал и М.Г. Ярошевский.

В упомянутой выше статье «Сталинизм и судьбы советской науки» М.Г. Ярошев- ский пишет: «Репрессированными в определенном смысле оказывались также и те ученые, которые не попали в кровавую мясорубку. Большинство из них, подчиняясь партийно-бюрократическому диктату, с одной стороны, сохраняя восприимчивость к голосу научной совести - с другой, вынуждено было жить с расщепленным сознанием, двойной моралью». И эти строки тоже оказываются автобиографичными.

Дело в том, что 5 апреля 1952 года в «Литературной газете» была напечатана статья Ярошевского «Кибернетика - “наука” мракобесов». Вот отрывок из нее: «Буржуазная печать широко разрекламировала новую “науку” - кибернетику. <. > Эта модная лжетеория, выдвинутая группкой американских “учёных”, претендует на решение всех стержневых научных проблем и на спасение человечества от всех социальных бедствий... По утверждению кибернетиков, поводом к созданию лженауки послужило сходство между мозгом человека и современными сложными машинами. Испытывая страх перед волей и разумом народов, кибернетики тешат себя мыслью о возможности передачи жизненных функций, свойственных человеку, автоматическим приборам». Считается, что именно с этой статьи началась в СССР идеологическая кампания против кибернетики.

Впоследствии М.Г. Ярошевский сожалел об авторстве этой статьи. В каком-то смысле и два выпуска сборников «Репрессированная наука» - это попытка раскаяния ученого, попытка зафиксировать исторические реалии и имена ученых, попавших под физический и моральный пресс «самой передовой в мире идеологии».

По преимуществу оба выпуска сборника «Репрессированная наука» делают акцент на естественных, общественных и гуманитарных науках (возможно, это объясняется тем, что Санкт-Петербургский филиал ИИЕТ РАН создал известную школу специалистов в области истории биологических и естественных наук). Среди основных персонажей - Н.И. Вавилов, Л.А. Орбели, И.С. Бери- ташвили, Д.Д. Плетнев, Н.А. Берштейн, В.Н. Ипатьев, Г.Н. Каминский, В.В. Леонтьев... В двух книгах представлены документальные исследования о таких сюжетах в истории отечественной науки, как «Запрет на комплексное исследование детства», «“Начало конца” поведенческой психологии в СССР», «“Великий перелом” и геохимия», «Судьба научной школы Н.Д. Кондратьева», «Сталинизм и политико-экономические науки», «Трагические страницы истории Института экспериментальной медицины (2030-е годы)», «Марксизм в советской психологии», «Как предали Ивана Павлова», «“Красноярское дело” геологов».

Впрочем, в сборниках «Репрессированная наука» есть и несколько интересных статей, посвященных истории точных наук. В первом выпуске, например, помещена статья известного российского историка математики Адольфа Павловича Юшкевича «“Дело” академика Н.Н.Лузина». На архивном материале Юшкевич рассказывает, как травили в 1930-е годы выдающегося отечественного математика Николая Николаевича Лузина (1883-1950).

Во втором выпуске, из небиологических, - статья Н.И. Невской «Забытые страницы истории Пулковской обсерватории». Эта публикация основана на отчетах Пулковской обсерватории и переписке ее директора Б.П. Герасимовича. Невская приводит любопытный и, в некотором смысле, символичный факт. В конце 1920-х - начале 1930-х гг. в обсерватории стажировался гидрограф, бывший мичман «Авроры» Л.А. Демин, давший команду к сигнальному холостому выстрелу крейсера Октябрьской революции. В дальнейшем он станет высококвалифицированным специалистом, на основе работ которого было издано более 100 морских карт и лоций. В 1941-1964 гг. Л.А. Демин руководил составлением Морского атласа. С 1957 по 1973 год возглавлял Ленинградское отделение Всесоюзного астрономо-геодезического общества.

Но... «1936 год стал последним предвоенным взлетом работ Пулковской обсерватории, связанным особенно с широкомасштабными наблюдениями полного солнечного затмения, в которых активное участие приняли и американские ученые, - отмечает Н.И. Невская. - Затем волна необоснованных репрессий смела Б.П. Герасимовича, наиболее близких к нему сотрудников Пулковской обсерватории и других ленинградских астрономических учреждений, в первую очередь Б.В. Нумерова расстрелян в 1941 году в Орловской тюрьме> и других сотрудников Астрономического института (ныне - Института теоретической астрономии), Ленинградского университета и Естественнонаучного университета им. Л.Ф. Лесгафта. Уцелел лишь директор этого института Н.А. Морозов. Его, знаменитого революционера и ученого, лично знавшего К. Маркса и Ф. Энгельса, проведшего одиночном заключении в Шлиссельбургской крепости почти 30 лет, никак нельзя было заподозрить как “врага народа”. Этому бы просто никто не поверил».

Как бы там ни было, по данным старшего научного сотрудника ИИЕТ РАН, редактора интернет-сайта «Социальная история отечественной науки» Константина Томилина, было репрессировано до 30% советских астрономов. Всего же современным историкам известно об арестах около 100 членов и членов-корреспондентов Академии наук СССР. Из них 44 погибли: 23 расстреляны, 13 умерли в заключении, 8 - в ссылке. Некоторые пропали без вести в лагерях. И это речь идет только об академической элите, Но вот, например, подсчитано, что репрессировано было около 900 ученых-востоковедов и 969 геологов!

И тут уже нельзя не согласиться с М.Г. Ярошевским: «Перед нами беспрецедентный в истории человеческой культуры феномен репрессированной науки».

Репрессированная наука / Ред. М.Г. Ярошевский - Л.: Наука, 1991. - 559 с.; 24,9 x 17,7 см. Тираж 12 000 экз.

Репрессированная наука. Выпуск II / Ред. М.Г. Ярошевский. Ред.-сост. А.И. Мелуа. - СПб.: Наука, 1994. - 319 с.; 24,9 х 16,7 см. Тираж 3000 экз.