- Как я начинаю понимать, у тебя прекрасная память. Что сохранилось в ней о праздновании Нового года?

- Нельзя забывать, что в конце 20-х - начале 30-х годов этот праздник наряду с Рождеством трактовался властями как сугубо религиозный, а потому нежелательный. Но эти потуги оказались бессильными...

В нашей семье Новый год всегда был самым радостным праздником - с елкой, мандаринами (папа где-то их доставал), с хлопушками-трубочками, обернутыми в цветную бумагу, внутри которых помещалось нечто «динамитное». Чтобы хлопушка взорвалась, дергали за торчащую изнутри ниточку. Я залезал под стол, и как только мама входила с кухни, раздавался хлопок! Она вскрикивала, и это было замечательно. Все смеялись...

Помню увешанную конфетами и бумажными игрушками елку, на ее верхушку нанизывали шпиль в виде звезды.

Почему-то именно перед Новым годом папа по делам уезжал в Ленинград и обязательно привозил мне в подарок механическую игрушку - заводной автомобиль или железную дорогу с бегающими по рельсам вагончиками, семафорами, платформами и шлагбаумами. Обеденный стол сдвигался к окну, и в комнате становилось просторно для игр. Остался в памяти интерьер нашей комнаты: у окна стояла моя кроватка, посредине стол, рядом раскладной диван родителей, а над столом большой оранжевый абажур. Именно под ним собирались гости -папины сослуживцы-метростроевцы или просто знакомые. Если кто-то из гостей шептал: «Тише, тише, Леша спит!», мама парировала: «Ничего страшного, он у нас может спать и под гром пушек...» Кстати, видишь у меня над столом абажур, он очень похож на тот, из моего детства.

Иногда мы с родителями провожали гостей на улицу Матросская тишина в Сокольники, где рядом с метро находилась пожарная часть...

- Ты, наверное, говоришь о достопримечательной пожарной каланче на Русаковской, первой в Москве, построенной еще в конце позапрошлого века?

- Да, та самая каланча... Я почему-то страшно ее боялся, особенно вечером. Когда шли мимо, плотно прижимался к папе или маме...

-А чем ты занимался до школы? Ходил ли в детский сад?

- Попытка отдать меня в детский сад закончилась печально. Несмотря на то, что я немедленно влюбился в девочку, с которой сидел рядом на горшке, там мне не понравилось, и в какой-то момент я устроил истерию. Мое детсадовское детство продлилось лишь месяц-полтора...

- С кем ты оставался дома? С бабушкой, няней?

- Бабушка жила в Харькове. Няня фактически не требовалась. Года в три-четыре меня оставляли с соседками: в коммунальной квартире всегда находились неработающие тети. В те годы многие родители отдавали детей в группы, которые вели немки или француженки, проживавшие в Москве. Когда наша семья переехала на новую квартиру в районе Аэропорт, я стал ходить в такую группу... Мадам учила нас, примерно двадцать детей, французскому и немецкому, кормила обедом. Приводили меня к 8 утра, забирали часа в три дня. Мадам жаловалась родителям на то, что я предпочитаю уединенность, и мама спрашивала: «Почему ты не играешь с ребятами?» Я не знал, что ответить... Хорошо помню, как уходил вглубь сада и в кустах, расправив руки, изображал самолет. Наверное, потому, что над домами у нас постоянно летали самолеты, поднимавшиеся с Центрального аэродрома и там приземлявшиеся.

- Вспоминая далекие годы, можешь ли ты сказать, что у тебя было счастливое детство?

- Да, абсолютно счастливое и безоблачное. Правда, я думаю, всякое детство, кроме сиротского, - счастливое время. Если ребенок растет в семье, с родителями, то будучи взрослым, он всегда вспоминает ранние годы с радостью. Так и в моей памяти: близкие люди, подарки, чтение книг, походы в театр...

Хотя не совсем удачным оказалось первое посещение драматического театра. Пятилетнего сына папа повел во МХАТ на «Синюю птицу». Я там страшно испугался. Помню декорации, музыку и... мою напряженность с постоянным «утыканием» в папин пиджак, чтобы спрятать слезы. Зато лет в девять-десять опять же с папой я благополучно слушал «Травиату'». Изумительная музыка Верди осталась в душе на всю жизнь. К сожалению, не помню фамилии народной артистки, замечательно исполнявшей партию Виолетты.

- Говоря о 37-м, нельзя обойти тему «большого террора»... Кто-то из твоих родственников, соседей пострадал? Может быть, друзья родителей, которые ходили к вам регулярно, а потаи вдруг исчезли, и ты спустя годы понял: «исчезли» они не просто так?

- Ты многого хочешь, не забывай: мне в то время четыре года... К тому же, скорее всего, разговоры на эту тему не велись, тем более в присутствии ребенка: он мог потом во дворе что-нибудь сболтнуть... Но, вспоминая барак в Самарском переулке, могу предположить, что там кто-то мог и впрямь «исчезнуть»... В квартире же на Аэропорте никого не арестовали.

- Имя Сталина, конечно же, дома произносили?

- Оно звучало везде и всюду... Я услышал его в раннем возрасте по самой простой причине: с 36-го года папа брал меня на первомайские и, если разрешала мама, на ноябрьские демонстрации. Я сидел у него на плечах, и когда проходили мимо Мавзолея, он громко говорил: «Там стоит товарищ Сталин, помаши ему ручкой».

- Дух захватывало от восторга?

- Дух захватывало от высоты, на которой я находился, все-таки папин рост - метр девяносто. Послушно выполнял просьбу отца, совершенно не понимая, кто на трибуне Сталин, кто не Сталин. Не забуду радостные возгласы демонстрантов, бесконечные красные флаги и бодрое «погоня-лово» стоящих в шеренгах энкавэдэшников: «Быстрей, быстрей, быстрей!»

Демонстрантам предписывалось энергично двигаться по Красной площади... Когда сегодня смотрим документальные кадры того времени, кажется, что люди идут размеренно, не торопясь, но это не так. Запомнилось, как я на плечах у папы подпрыгивал от ускоренного шага.

Так что особого пиетета не ощущал. Наоборот, когда оказывались за храмом Василия Блаженного и папа снимал меня с плеч, не чаял поскорее вернуться домой и отведать маминых морковных и капустных оладий.

Возвращаясь к твоему предыдущему вопросу, хочу привести один характерный пример. Перед тобой номер газеты «Молот» органа Ростовского обкома и горкома ВКП (б) за воскресенье 7 ноября 1937 года. Обрати внимание, помимо изображений вождя его имя упоминается множество раз в заголовках и текстах, хронике, стихах и призывах - практически на всех шести полосах. В передовой статье приведены слова песни: «О Сталине мудром, родном и любимом прекрасную песню народы поют». На первой полосе: «Сталин организовал на всех фронтах победоносный отпор силам внутренней и международной контрреволюции...»

Из статьи Крупской: «... Под руководством лучшего соратника В.И. Ленина - великого Сталина росли сознательность и организованность масс». Из приказа Народного комиссара обороны СССР Климента Ворошилова: «Да здравствует наш великий Сталин!»

И так далее и тому подобное...