Звезда (1947 год)

Эммануил Казакевич

Однажды Луи Арагон сказал, что лучшее из того, что он читал о войне - «Севастополь­ские рассказы» Льва Толстого и повесть Эммануила Казакевича «Звезда». И пусть эта оценка субъективна, но то, почему она выска­зана, очевидно: написанные с достовернос­тью облечённого в художественную форму исторического документа, оба произведения отличаются искренностью и глубинным зна­нием предмета - войны. Тем особым знанием, которое приобретается лишь собственным опытом. Впрочем, в этом нет ничего удиви­тельного, ведь их авторы прошли путь боевых офицеров: один - артиллериста, другой - раз­ведчика. Но если в роду графов Толстых воен­ная профессия передавалась из поколения в поколение, то превращения сугубо штатского близорукого человека в бесстрашного коман­дира-разведчика предвидеть не мог никто.

Э.Г. Казакевич родился на Украине, в Кремен­чуге, в семье народного учителя, ставшего после революции видным еврейским журна­листом. Затем были годы учёбы в Харькове, окончание семилетней школы и машиностро­ительного техникума, переезд на Дальний Вос­ток. Как раз в это время там создавалась Еврей­ская автономная область. Из бывшей черты оседлости, с Украины и Белоруссии, на Амур везли эшелоны испуганных, мало приспо­собленных к суровому климату евреев-пере­селенцев. И Казакевич, которому тогда едва исполнилось двадцать лет, деятельно помогал растерянным людям наладить жизнь на новом месте: возглавлял колхоз, руководил строи­тельством, организовывал первый в области театр, работал в радиокомитете.

Казакевич с детства писал стихи. Среди молодых еврейских поэтов он считался одним из самых талантливых. До войны были изданы два его поэтических сборника на идише. На фронт Казакевич ушёл добровольцем, в составе писательского ополчения, вопреки решению забраковавшей его зрение врачебной комис­сии. После тяжёлых боёв осени 1941 года его направили в учебный полк, а затем в редак­цию выходившей в глубоком тылу армейской газеты. Оттуда он «дезертировал»: сбежал на передовую. Кстати, схожая ситуация повтори­лась позднее, после ранения, когда Эммануила Генриховича из госпиталя выпустили в резер­вную часть. Снова были «побег», следствие военного трибунала и «амнистия» после про­яснения всех обстоятельств происшедшего.

Казакевич прошёл путь от рядового пехо­тинца до командира разведывательной роты, а затем - до начальника разведки дивизии. Он неоднократно возглавлял группы, отправляв­шиеся в тыл противника, лично брал «языка». Только тот, кто сам пережил всё это, мог написать строки, в которых - суть и смысл существования военного разведчика: «Надев маскировочный халат, крепко завязав все шнурки - у щиколоток, на животе, под подбо­родком и на затылке, разведчик отрешается от житейской суеты, от великого и от малого. Раз­ведчик уже не принадлежит ни самому себе, ни своим начальникам, ни своим воспомина­ниям. Он подвязывает к поясу гранаты, нож и кладёт за пазуху пистолет. Так он отказывается от всех человеческих установлений, ставит себя вне закона, полагаясь отныне только на себя. Он отдаёт старшине все свои документы, письма, фотографии, ордена и медали... Так он отказывается от своего прошлого и буду­щего, храня всё это только в сердце своём. Он не имеет имени, как лесная птица. Он вполне мог бы отказаться и от членораздельной речи, ограничившись птичьим свистом для подачи сигналов товарищам. Он срастается с полями, лесами, оврагами, становится духом этих про­странств - духом опасным, подстерегающим, в глубине своего мозга вынашивающим одну мысль: свою задачу. Так начинается древняя игра, в которой действующих лиц только двое: человек и смерть».

Действие «Звезды» также происходит в мес­тах, знакомых писателю не понаслышке: в по­вести группа лейтенанта Травкина обнару­живает скрытную передислокацию танковой дивизии СС «Викинг» в район Ковеля, туда, где весной-летом 1944 года на пути этой самой эсэсовской дивизии стояли части 47-й армии, в которой служил капитан Казакевич.

«Звезда» писалась Казакевичем вскоре после демобилизации, зимой 1946-47 года, в Мос­кве, в плохо отапливаемой комнате на втором этаже барачного дома в Хамовниках. Для него это была «проба пера» - первое произведение на русском языке. Жена, Галина Осиповна, тут же перепечатывала написанное на трофейной пишущей машинке с заменённым шрифтом. Слушателями становились заглядывавшие в гости однополчане. Казакевич рассказывал им о своём замысле: повесть задумывалась как приключенческая, с интригующим загла­вием «Зелёные призраки». Название вызывало споры: так, один из сослуживцев предложил свой вариант - «Ночной поиск в дивизионном тылу противника». Решение пришло неожи­данно. Фронтовой друг, писатель Даниил Данин вспоминал о том, как Казакевич при­шёл к нему в дом и предложил прочесть только что завершённую рукопись: «Мы устроились в моей заставленной книгами комнате. Он стал читать - несказанно просто, стремительно, печально и тревожно. За тонкой перегород­кой моя жена (Софья Дмитриевна Разумов­ская - литературный редактор в тогдашнем «Знамени») уловила музыку звучащего текста и тихо вошла. Она слушала, сидя за его спи­ной. Он читал, ничего не замечая. А я смот­рел на него во все глаза, онемев от изумления и не решаясь зажечь папиросу. Это длилось два с лишним часа и кончилось минутой полной немоты. Казакевич сглатывал волне­нье, нахлынувшее на него самого, и ненужно долго надевал очки. Потом мы заговорили все трое. Помню голос Софьи Дмитриевны: «Какая приключенческая повесть! Это будет напеча­тано в «Знамени». Вы оставите мне рукопись и будете слушать меня!» И помню свой голос: «"Зелёные призраки" - хорошо для детектива, а для твоей вещи нет. Тоскующая Катя зовёт Травкина: "Звезда", "Звезда"... Эти позывные -лучшее названье. Это будет твоя звезда!» Так мне посчастливилось стать крёстным отцом "Звезды"».

В ближайшем номере «Знамени», вне всякой очереди, повесть была напечатана. В том же году она получила Сталинскую премию вто­рой степени.

В Библиохронике представлено первое отде­льное издание «Звезды», увидевшее свет летом 1947 года в издательстве «Московский рабочий», с дарственной надписью Казакевича главному редактору издательства Н.М. Яковлеву: «Нико­лаю Михайловичу, другу и первому издателю. Хотя первый блин - комом, но я знаю, что не Вы этому виной. Поэтому лично Вы - вне моих претензий. Эм. Казакевич 13.8.47». Слова «пер­вый блин - комом» относятся, прежде всего, к низкого качества газетной бумаге, на которой отпечатана книга, и к её блёклому оформле­нию. Однако для Казакевича имелся ещё один серьёзный повод для расстройства.

Редактировала издание Софья Дмитриевна Разумовская (1904-1981). В то время первые веяния начинавшейся кампании против «без­родных космополитов» уже носились в воз­духе, а потому в выходных данных имя Разумовской сочли за лучшее не указывать, и вместо неё редактором был назван Г. Коренев.

Сохранился экземпляр этого издания «Звезды» с рукописным посвящением автора Софье Дмитриевне, «другу и сообщнику», где имя редактора-самозванца зачёркнуто, а сверху имеется приписка рукой Казакевича: «Не Г. Коренев, а именно С.Д. Разумовская». (Подробнее об этом см. статью Э.П. Казанджана «"Лучший литературный вкус Москвы": редактор Софья Разумовская» в альманахе «Библиофилы России». Том 1. Москва, 2004.)

Успех «Звезды» вывел её автора в первые ряды советских литераторов. Господство­вавшее читательское мнение ёмко выразил А.Т. Твардовский, надписавший подаренное Эммануилу Генриховичу издание «Тёркина»: «Надежде русской прозы».

Казакевич Эммануил Генрихович (1913-1962)

Звезда. Повесть. Москва: Московский рабочий, 1947. 128 с. В издательской печатной обложке. 16,5x11 см. На внутренней стороне передней обложки дарственная надпись Э.Г. Казакевича главному редактору издательства «Московский рабочий» Н.М. Яковлеву. Тираж 30 000 экземпляров.