Мойдодыр (1930 год)

Корней Чуковский

Лишь в самом конце жизни, в последней, оставшейся незавершённой статье, крупнейший русский поэт-сказочник ХХ века К.И. Чуковский вывел главную, по его мнению, заповедь детского поэта: «Писатель для малых детей непременно должен быть счастлив. Счастлив, как и те, для кого он творит». В подтверждение этой мысли Корней Иванович рассказал о том, как всего за один день, «с чувством бездумного счастья», «словно под чью-то диктовку», написал «Муху-Цокотуху», «носясь по квартире в дикой шаманской пляске, выкрикивая звонкие слова и записывая их на корявой и пыльной полоске содранных со стены обоев». А ещё о том, как на пляже, спрятавшись за скалой, торопливо царапал мокрой рукой на пустой коробке из-под папирос только что пришедшие в голову строки будущего «Айболита».

К сожалению, счастье не самый постоянный из спутников человека. В дневнике Чуковского есть горькая запись от 1 января 1923 года: «1922 год был ужасный год для меня, год всевозможных банкротств, провалов, унижений, обид и болезней. Я чувствовал, что черствею, перестаю верить в жизнь, и что единственное моё спасение - труд. И как я работал! Чего я только не делал! С тоскою, почти со слезами писал «Мойдодыра». Побитый - писал «Тараканище». Переделал совершенно, в корень свои некрасовские книжки, а также «Футуристов», «Уайльда», «Уитмена». Перевёл «Королей и капусту»... О, сколько энергии, даром истраченной, без цели, без плана! И ни одного друга! Даже просто ни одного доброжелателя! Всюду когти, зубы, клыки, рога!»

Через много лет Корней Иванович вспоминал о том, как непросто давался ему «Мойдодыр»: «Если бы я вздумал напечатать ко всеобщему сведению плюгавые строчки, написанные мною в первом черновике «Мойдодыра», я думаю, даже бумага, предназначенная для их напечатания, и та покраснела бы от стыда и обиды. Вот наиболее благообразные из этих постыдно беспомощных строк, изображающих бегство вещей от ненавистного им мальчугана:

Панталоны, как вороны,
Улетели на балкон.
Воротитесь, панталоны,
Мне нельзя без панталон!

Вялые вирши с поддельной динамикой! К тому же чопорное слово «панталоны» давно уже вытеснено в живом языке «брюками», «штанами» и т.д.

Ранец, ранец, где мой ранец?
Милый ранец, погоди!
Что же ты пустился в танец?
Погоди, не уходи!

Рифма «танец» и «ранец» - слишком дешёвая рифма, да и не такая уж это беда для ленивого школьника - утрата ранца с учебными книжками. Много бумаги мне пришлось исписать, прежде чем я отыскал окончательный вариант первых строк:

Одеяло
Убежало,
Улетела простыня,
И подушка,
Как лягушка,
Ускакала от меня...»

Когда сказка была завершена, ей пришлось пробиваться сквозь препоны советской цензуры. Например, видный руководящий работник от литературы протестовал против строчки «Боже, боже, что случилось?», способствовавшей, по его мнению, пропаганде религии среди детей. Но и получение разрешения на публикацию, и появление в печати явились лишь новыми этапами злоключений несчастного «Мойдодыра». Одни критики укоряли автора в аполитичности, другие, наоборот, в контрреволюционности. Так, некий журналист по поводу «убежавшего одеяла» писал: «Что это, как не жалоба буржуя на экспроприацию его имущества!» Иные задавались вопросом: «Почему мальчик в «Мойдодыре» побежал к Таврическому саду? Ведь в Таврическом саду была Государственная дума». А несколько лет спустя, в разгар кампании против «чуков-щины», «Мойдодыра» обвинили в том, что сказка не только «не будит в ребёнке социальных чувств, коллективных устремлений», но «развивает суеверия и страхи». Борьба против Чуковского-сказочника, ненадолго затихая, через какое-то время неизбежно возобновлялась, и в конце 40-х годов, после очередной волны грубых нападок, Корней Иванович перестал писать для детей.

Первым иллюстратором «Мойдодыра» стал Юрий Павлович Анненков (1889-1974; подробнее о нём см. первый выпуск Библиохроники). Чуковский, знавший художника ещё с мирных дореволюционных времён по даче в финской Куоккале, писал о нём: «Вот талант - в каждом вершке. Всё у него ловко, удачливо. Жизнь ему вкусна, и он плотояден». Анненков легко согласился на предложение сделать рисунки для новой сказки своего старого знакомого, но работу затянул. В дневнике Корней Иванович жаловался на судьбу: «О, как трудно было выжимать рисунки из Анненкова для "Мойдодыра". Он взял деньги в начале ноября [1922 года] и сказал: послезавтра будут рисунки. Потом уехал в Москву и пропадал там три недели, потом вернулся, и я должен был ходить к нему каждое утро (теряя часы, предназначенные для писания) - будить его, проклинать, угрожать, молить - и в результате у меня есть рисунки к "Мойдодыру"!»

Страдания автора окупились сторицей: иллюстрации получились изящные, весёлые, динамичные, озорные. Они регулярно использовались различными советскими издательствами даже после того, как художник эмигрировал из Советской России. В воспоминаниях Анненкова есть примечательный эпизод, связанный с подобной практикой: «В 1961 году мне пришлось случайно разговориться в Париже с одним советским литературным деятелем, приехавшим сюда в качестве «интуриста». Встретившись со мной, он сказал, что недавно вышло в Москве новое издание чрезвычайно популярной детской книги Корнея Чуковского «Мойдодыр» с моими иллюстрациями, сделанными мной ещё к первому изданию этой книги в 1922 году. Я выразил удивление по поводу того, что с момента моего выезда из Советского Союза в 1924 году я ни разу не получил ни одного сантима авторских прав, несмотря на то, что в контракте, подписанном мною с Государственным издательством СССР, оно обязывалось выплачивать мне гонорар за каждое новое издание, которых с тех пор произведено уже невидимое количество. Советский литературный деятель заявил, что в этом нет ничего удивительного, так как я живу во Франции, а у Советского Союза нет с Францией специальной «конвенции», и, следовательно, он не может мне платить никакого гонорара. Я ответил, что это мне кажется странным, так как, насколько мне известно, Луи Арагон получает регулярно причитающиеся ему гонорары за книги, выходящие в Советском Союзе.

- Арагон, да, он получает, - подтвердил мой собеседник, - но не надо забывать, что Арагон состоит членом коммунистической партии и, значит, принадлежит не Франции, а Коммунистическому Интернационалу и, таким образом, получает гонорар наравне со всеми советскими гражданами, не нуждаясь ни в каких конвенциях.

Просто и ясно...»

Чуковский Корней Иванович (настоящие имя и фамилия - Корнейчуков Николай Васильевич; 1882-1969)

Мойдодыр. Кинематограф для детей. Картинки Ю. Анненкова. Шестнадцатое издание. Москва; Ленинград: Государственное издательство, 1930. 26 с. с иллюстрациями. В издательской обложке. 29х22 см. Цена: 75 коп.