Родился Михаил Пришвин в той самой русской стороне, откуда вышли такие классики отечественной литературы, как Федор Тютчев, Афанасий Фет, Иван Никитин, Тургенев, Лев Толстой, Иван Бунин, Сергей Есенин. Детство и отрочество в старинном имении Хрущево Елецкого уезда Орловской губернии зародили в нем любовь к родному языку, поэтическое чувство природы, ощущение неразрывной связи с ней.

И здесь же в нем проснулась страсть к путешествиям. В сентябре 1885 г. он, будучи учеником Елецкой гимназии, попытался совершить с друзьями побег в сказочную «Азию». Позже М.М. Пришвин часто вспоминал этот эпизод и отмечал, как Василий Васильевич Розанов, знаменитый религиозный философ, бывший тогда его учителем географии, рассмотрел в беглецах, над которыми все потешались, высокие задатки души.

С Розановым был связан и другой важный эпизод жизни писателя: именно из-за конфликта с ним в марте 1899 г. Пришвин был исключен из гимназии с «волчьим билетом», который запрещал поступать в какое-либо другое учебное заведение. После этого мать отправила Михаила к своему брату в Тюмень, где он закончил реальное училище.

Осенью 1893 г. молодой человек поступил на агрономическое отделение Рижского политехникума. К этому времени он уже участвовал в марксистском кружке, за что и был арестован, а после освобождения приговорен к высылке из Риги. Спустя три года пребывания в Ельце Пришвин поступил в Лейпцигский университет на агрономическое отделение.

Возвратившись на родину, он стал работать по специальности - агрономом. Однако литературный талант отвлекал Пришвина от науки. Бросив работу на опытной станции, он занялся писательским трудом, и с 1905 г. стали появляться его редкие публикации.

В 1907 г. М.М. Пришвин отправился в экспедицию по Олонецкой губернии. Впечатления от этого путешествия легли в основу книги «В краю непуганых птиц» (1907). Хозяйственные занятия, семейные обычаи, запоминающиеся образы сказителей, воплениц - этнографические наблюдения сложились в яркую картину жизни русских северян. За эту книгу автор был избран действительным членом Русского географического общества и награжден серебряной медалью. Но сам Пришвин, грезивший о славе писателя, а не ученого, мало кому рассказывал об этом. Успех книги вдохновил Пришвина на вторую экспедицию, итогом которой стала книга «За волшебным колобком» (1908).

С 1907 г. Пришвин понемногу осваивался в литературном мире Санкт-Петербурга: познакомился и сблизился с А.М. Ремизовым, вошел в Религиозно-философское общество, в котором активно участвовали Д.С. Мережковский и З.Н. Гиппиус. Однако скоро он почувствовал, что оторванность от народной жизни этих «засмысленных интеллигентов» для него губительна, и предпринял новое путешествие - в степи Прииртышья. Очерки об этой поездке Пришвин собрал в книгу «Черный араб» (1910).

В начале 1910-х гг. популярные столичные журналы охотно печатали пришвинскую прозу. По инициативе Максима Горького издательство «Знание» взялось за подготовку собрания сочинений писателя.

Когда началась Первая мировая война, Пришвин начал писать для «Русских ведомостей». Общего в то время патриотического подъема он не разделял - предчувствовал, что в случае поражения Россию ожидает ужасная революция. В сентябре - октябре 1914 г. совершил поездку на фронт корреспондентом, готовил репортажи, которые образовали серию очерков «На братскую линию» (1914).

Февральскую революцию принял осторожно: «Я против революции, но не враг народа, и потому я голосую за революцию, в надежде, что это не серьезно, что это не дело и потом как-нибудь отпадет». Не отпало...

И вскоре в дневнике, который Пришвин вел с 1905 года до самой смерти, появились такие записи: «Обнаглели бабы: сначала дрова разобрали в лесу, потом траву, потом к саду подвинулись, забрались на двор за дровами (самогон гнать) и вот уже в доме стали показываться: разрешите на вашем огороде рассаду посеять, разрешите под вашу курочку яички положить».

В разгар Октябрьского переворота, по определению писателя - «преступной дворянской затеи», он оказался в Петрограде. Писал очерки о голоде и разрухе, разгоне Учредительного собрания и красном терроре, и именно в это время Пришвин впервые произнес собственную молитву: «Господи, помоги мне все понять, все вынести и не забыть, и не простить!»

Из его имения, в котором он надеялся пережить смуту, его выгнали. В 1919 г. в Елецкой гимназии он преподавал географию. В 1920 г. уехал к семье в Смоленскую губернию, где получил работу школьного учителя. Там создал Музей усадебного быта в бывшем имении Барышникова.

Его первым советским литературным успехом стала книга «Башмаки» (1925). Он продолжал писать очерки и статьи про охоту, природу. Так, на основе дневниковых записей, сделанных у Плещеева озера, создал цикл очерков «Родники Берендея» (1925).

В «Библиохронике» представлен еще один, очень редкий, сборничек охотничьих рассказов М.М. Пришвина «Смертельный пробег», как раз опубликованный в 1925 году. В него вошли шесть рассказов: «Анчар», «Смертный пробег», «Гусек», «Ярик», «Гон», «Ток». За Пришвиным постепенно утверждается репутация «певца русской природы» (так его называл, например, Константин Паустовский). А Максим Горький говорил, что Пришвин обладал «совершенным умением придавать гибким сочетанием простых слов почти физическую ощутимость всему». И, надо признать, «буревестник революции» не преувеличивал. Вот, например, каким диалогом между заезжим в Чертухинские болота охотником Алпатовым и местным жителем по прозвищу Чурка заканчивается короткий рассказ «Ток»:

«- Ты как насчет баб? - спросил Чурка.

• Что-о? - отозвался Алпатов.
• ... тебе бабы?
• Нет, я этим совсем не занимаюсь, вот не сказал тебе: еще умею водку курить.
• Водку умеешь? Ну, брат, ты теперь из нашего края так не уйдешь... завтра же пойдем за реку на завод: тебя там озолотят. Хорошо тебе будет, народ у нас вокруг Чертухина рахманый и водочку любит.
• Как рахманый?
• Душевный народ - рахманый. Ну, пойдем же ко мне, чаи, ты не жравши лег.
• Счастливый ты человек! - сказал Алпатов.
• Ня-ж, не счастливый, - ответил Чурка, - трех жен замотал праведных, а неправедных и не пересчитать. Только это счастье, чтобы бабы любили, можно бы каждому иметь; хочешь, я тебя научу?
• Ну!
• Очень даже просто: вот видишь под водой сейчас зеленая травка пузырьки пущает - это значит, теперь лягушка проснулась. Вот как мало-мальски земля обогреется, пар пойдет, и лягушка на лягушку полезет, тут и тебе надо... тогда жизнь будет счастье...

Так вступил Алпатов в землю каких-то рахманов».

Уж не сам ли Пришвин спрятался за образом Алпатова? Произведения его начинают печатать лучшие советские издания - «Красная новь», «Новый мир», «Огонёк», «Октябрь». В 1927 г. вышло семитомное собрание сочинений писателя.

И все же творчество Пришвина не отвечало официальной идеологии. Тучи над писателем стали собираться в 1930 г., когда его все чаще обвиняли в уходе от классовой борьбы. Из дневника видно, как писателя расстраивали эти атаки. «Вчера меня задела статья в “Новом мире” ...статья бьет в “биологизм”, в “детство” - ничего этого, мол, не надо, все это отсталость, реакция, а нужен “антропологизм”. Сама по себе статья, конечно, ничего не сделает, но “ахиллесову пяту” обнажает, следующий ударит в пяту, и связь моя с обществом прекратится».

Классический образец такого ухода в «детство» - сборник «Зверь бурундук», вышедший в 1935 году. Он включает в себя пять небольших циклов рассказов натуралиста: «Олень цветок», «Голубые песцы», «Ежовые рукавицы», «Белый ожерелок», «Разговор птиц и зверей». Замечательны и рисунки известного детского книжного графика Евгения Чарушина, сделанные для этого издания. Недаром и тираж у книги - 100 тысяч экземпляров!

Но, как это ни парадоксально, официальная критика часто упрекала М.М. Пришвина в аполитичности, в «несвоевременном обращении к цветочкам и листикам». Порой дело доходило до откровенного идиотизма. Например, его обвинили в том, что ворона из рассказа «Полярный роман» совсем не похожа на «нашу, советскую ворону».

У читателей не без помощи критиков сложилось представление о Пришвине как о «певце природы», путешественнике, охотнике, мастере детских рассказов. Самого писателя это огорчало, ведь самые важные философские, этические и социальные темы его книг оставались незамеченными.

Писатель Алексей Варламов, автор биографии Пришвина, изданной в 2010 году, отмечает, что «ему суждено “стоять на своем” и оставаться “экстерриториальным писателем”, большим мастером, который “вообще терпим, но не рекомендуется”».

В 1953 г. Пришвину поставили смертельный диагноз. Он умер 16 января 1954 г. и был похоронен в Москве, на Введенском кладбище.

Михаил Пришвин был человеком непростым, таинственным. Он прожил несколько эпох, много чего повидал и испытал. И в жизни, и в творчестве был одинок - мало было тех, кто его понимал. «Бывшие» считали его слишком современным, для «новых» - он был старомодным со своими рассказами про охотничьих собак и добрых людей.

В своем дневнике Михаил Пришвин, уже на закате жизни, отмечал: «Вспоминая прошлые свои выступления, я делаю вывод, что мое особое мнение, производящее шум, в конце концов приносило мне пользу, создавая хорошее положение советского юродивого, и обеспечивало тайное уважение всех. Я сделал в советское время редкую карьеру независимого человека».