Сожжённая Москва (1901 год)

Григорий Данилевский

Исторический роман «Сожжённая Москва» стал одним из последних законченных произведе­ний писателя, публициста, собирателя украин­ского фольклора Григория Петровича Данилев­ского. В молодости, будучи студентом юридиче­ского факультета Петербургского университета, Данилевский привлекался по делу петрашевцев и два месяца просидел в Петропавловской кре­пости, а в зрелые годы, являясь сотрудником Министерства внутренних дел, редактировал официальную газету «Правительственный вест­ник». После женитьбы он на двенадцать лет (с 1857 по 1869 год) уехал из Петербурга на родину, в Харьковскую губернию, где занимался одновременно и делами земства, и сочинением романов и повестей («Село Сорокопановка», «Беглые в Новороссии», «Беглые воротились»), отразивших социальные коллизии порефор­менной эпохи. С середины 1870-х годов в твор­честве Данилевского окончательно утвердилась историческая тематика, тем более что, как чиновник Министерства внутренних дел, он имел доступ к секретным архивным материа­лам. Широкую известность у современников ему принесли романы «Мирович» и «Княжна Тараканова». Последующие же поколения более охотно читали его «Сожжённую Москву».

В центре романа – московское семейство: 60-летняя бригадирша княгиня Анна Арка­дьевна Шелешпанская и её внучки Ксения и Аврора Крамалины. К началу повествования Ксения уже жена секретаря московского Сената Ильи Тропинина, а Аврора вот-вот станет неве­стой его университетского друга – «колонново­жатого» (т. е. штабного офицера) Василия Перов­ского. Война 1812 года нарушает мирное тече­ние их жизни: княгиня с внучками уезжает в коломенское имение, Перовский возвраща­ется в полк, Тропинин остаётся в Москве, с при­ходом французов прячется, потом вынужденно попадает на службу к французам, но ему уда­ётся бежать, и он в конце концов воссоединя­ется со своими близкими. Аврора, получив ошибочные сведения о гибели жениха, перео­девается, подобно Н. А. Дуровой, в мужской костюм и вступает в партизанский отряд А. С. Фигнера, где проявляет чудеса стойкости и отваги. В конце романа она гибнет во время неудачного покушения на Наполеона.

В романе использованы различные истори­ческие материалы, такие, например, как воспо­минания чиновника Вотчинного архива А. Д. Бестужева-Рюмина, «Походные записки артиллериста» И. Т. Радожицкого. Главным же источником для Данилевского явилась публи­кация в «Русском архиве» (1865. №3) мемуаров о 1812 годе под названием «Из записок покойного графа Василия Алексеевича Перовского». В сно­ске редактор журнала П. И. Бартенев указывал происхождение публикации: «За сообщение этих отрывков и дозволение их напечатать мы обязаны признательностью брату автора – графу Борису Алексеевичу Перовскому». Дани­левский не только максимально «процитиро­вал» записки Перовского, но и самого мемуари­ста сделал одним из главных героев романа.

Третий из внебрачных сыновей А. К. Разумов­ского, Василий Алексеевич Перовский (1795– 1857) после окончания Московского универси­тета, а затем Муравьёвской школы колонново­жатых начал службу в 1811 году прапорщиком. Будущий адъютант Николая I, генерал-губер­натор Оренбурга, знакомый В. А. Жуковского и А. С. Пушкина, в Отечественную войну был офицером-квартирмейстером в арьергарде 2-й армии при донском казачьем генерале А. А. Кар­пове, участвовал в Бородинском сражении, но при М. А. Милорадовиче, в отличие от роман­ного Перовского, никогда не состоял. Буквально в день вступления французов в Москву, во время краткого перемирия, Перовский при выполне­нии задания был задержан французским часо­вым, и с этого момента начались его мытарства. В Москве его посылали от одного французского начальника к другому: от Себастиани к Бертье, от Бертье к Мюрату, от Мюрата к Даву (роман­ный Перовский, в отличие от реального, видит ещё Наполеона). После оставления французами Москвы Перовский с колонной пленных был отправлен в Смоленск и дальше в Европу, о чём он также написал в записках, но большую их часть составили московские страницы.

О том, насколько точно Данилевский ста­рался следовать запискам Перовского, могут свидетельствовать описания горящей Москвы. Вот что видел реальный Перовский, когда его вели к Бертье в Кремль: «Нельзя представить себе картину Москвы в то время: улицы покрыты выброшенными из домов вещами и мебелью, песни пьяных солдат, крик грабящих, деру­щихся между собою. Во многих местах от забросанных улиц, дыма и огня невозможно было пройти. Пожар, грабёж и беспорядок цар­ствовали более всего в рядах, в городе: тут мно­жество солдат разных полков таскали в разные стороны из горящих лавок платье, меха, съест­ные припасы и проч. Казалось, разорённый муравейник, откуда каждый старался вынести, что ему было тогда драгоценнее». По пути на Девичье Поле, где квартировал маршал Даву, Перовский с горечью замечал те же разруше­ния: «Проводник мой нетвёрдо ещё знал москов­ские улицы, а я не знал, где живёт Даву. Он повёл меня из Боровицких ворот налево и долго кру­жил по разным улицам. Многих не мог я узнать: так обезображены были они уже пожаром. Где были деревянные дома, остались только одни печные трубы, и в курящихся остатках искали добычи те, которые не успели грабить дома пре­жде пожара. Я не встретил ни одного русского: везде попадались навьюченные солдаты. От смрада и дыма с трудом можно было дышать». Оба фрагмента автор романа в той или иной степени использовал в собственной картине разорённой Москвы: «Путники уже на Солянке встретили несколько кучек беспорядочно шляв­шихся, расстёгнутых и, по-видимому, хмельных солдат. Некоторые из них несли под мышками и на плечах узлы и ящики с награбленными в домах и в лавках вещами и товарами…». «Мимо дымившихся и пылавших улиц Тропинин снова достиг Патриарших прудов и теперь их не узнал… Все окрестные деревянные и камен­ные дома сгорели или догорали. Улицы и пере­улки вокруг занесённых пеплом и головнями прудов представляли одну сплошную, покры­тую дымом площадь, на которой среди тлев­ших развалин лишь кое-где ещё торчали неупавшие печные трубы и другие части дого­равших зданий».

В «Сожжённой Москве» нельзя не заметить литературных перекличек. Портреты сестёр – «оживлённая и полная, в веснушках, с золотыми локонами» Ксения и «задумчивая, черноволо­сая, сухощавая» Аврора – своей противополож­ностью отчётливо напоминают пушкинских Татьяну и Ольгу Лариных. Начало романа – «многолюдный съезд столичных и окрестных гостей» в доме княгини Шелешпанской на Патриарших прудах в мае 1812 года (здесь при­сутствуют Ф. В. Ростопчин, Н. С. Мордвинов, Ю. А. Нелединский-Мелецкий, издатель «Рус­ского вестника» С. Н. Глинка) заставляет сразу вспомнить первые главы «Войны и мира» с опи­санием вечера в салоне Анны Павловны Шерер. Кроме того, несхожесть «видом и нравом» высо­кого, стройного, всегда щегольски одетого, общительного Перовского и неразговорчивого, неуклюжего, близорукого, с добрыми серыми глазами Тропинина, конечно, сразу отсылает читателя к Андрею Болконскому и Пьеру Безу­хову. В довершение литературного родства пер­сонажей Перовский и Тропинин, как и толстов­ские герои, спорят о Наполеоне. Только у Дани­левского более трезвую позицию занимает Тропинин, то есть герой, более похожий на Пьера Безухова. Перовскому же, сначала видев­шему в Наполеоне «избранника провидения», «олицетворение чести, правды и добра», пред­стояло на личном опыте убедиться в своём заблуждении. Самого Толстого, видимо, не сму­щало «литературное соперничество» (так рас­ценивали роман некоторые критики). Более того, в письме к Н. С. Шубинскому Данилевский утверждал, что именно Толстой, к которому в 1885 году он ездил в Ясную Поляну, «положи­тельно упросил, заставил» его опубликовать «Сожжённую Москву».

Впервые роман был напечатан в 1886 году в журнале «Русская мысль» (№№ 1,2). Тогда же в Москве вышло его отдельное издание. В Библиохронике представлен конволют из трёх томов (XI, XII и XIII) посмертного собра­ния сочинений Данилевского, выпущенного издательством А. Ф. Маркса в 1901 году. «Сожжён­ная Москва» в этом собрании сочинений соста­вила тринадцатый том.

Данилевский Григорий Петрович (1829–1890)

Сочинения. [Т. 11–13]. Издание восьмое, посмертное, в двадцати четырёх томах, с портретом автора. Приложение к журналу «Нива» на 1901 год. Санкт-Петербург: Издание А.Ф. Маркса, 1901. Т.11. На Индию при Петре I: Исторический роман. 228 с. Т.12. Потёмкин на Дунае: Исторический роман. Уманская резня (Последние запорожцы): Историческая повесть. 203 с. Т. 13. Сожжённая Москва: Исторический роман. 228 с. Издательский конволют. В издательском коленкоровом переплёте. На верхней крышке орнамент кон- гревного тиснения. На передней крышке и корешке золототиснёные заглавие и орнамент. На задней крышке орнамент блинтового тиснения, в центре – тиснёная марка: «Пар.<овая> переплётная Н. В. Гаевского». Тройной «мраморированный» обрез. 20х13,5 см.