- Тебе исполнилось тридцать три. Серьезный возраст для мужчины...Что-то важное произошло в твоей жизни?

- Самое важное - родился сын. Я счастлив, что Сергей вырос нормальным человеком со своим мировоззрением.

- А когда у тебя появилась отдельная квартира?

- Мы жили несколько лет вместе с родителями жены. Они симпатичные, интеллигентные люди, хорошо ко мне относились. А в отдельную квартиру моя семья въехала только в 69-м.

- Ты слышал в 66-м году о процессе над Даниэлем и Синявским?

- Я уже говорил: люди, работавшие в закрытых фирмах, меньше соприкасались с той стороной общественной жизни, чем, скажем, представители гуманитарных профессий. Но о процессе ходили слухи так же, как о Новочеркасских событиях 62-го года. Хотя информацию о расстреле рабочих рассекретили только в перестройку.

- Любопытно, какая атмосфера царила в твоем конструкторском бюро?

- Не вспоминаю ни сплетен, ни пересудов. Обсуждались только вопросы, касающиеся, во-первых, работы, во-вторых - отпуска, связанного, как правило, с турпоходами - в горы или на байдарках по рекам, а еще автомобилей, которые тогда начали продаваться, правда, в весьма ограниченном количестве. Но на рынке в Южном порту приобретали даже подержанные иномарки. А если у кого-то имелся личный автотранспорт, то он нередко использовался для коллективных перевозок. Например, я на «Москвиче» по пути на работу заезжал за сослуживцами, и таким образом моя машина набивалась до отказа.

- От пробок, конечно, не страдали...

- О пробках речь вообще не шла, такого понятия не существовало. Что еще вспоминается? На дорогах появился преображенный «Запорожец», пришедший на смену «горбатому» -так называли старую модель за характерную форму кузова. Разработчики позиционировали нового «Запорожца» как малогабаритную и недорогую альтернативу «Волгам», «Жигулям» и «Москвичам». Я на «Запорожце» не ездил, но помню скептические отзывы автовладельцев тех лет: машина якобы получилась тяжелой, громоздкой и неудобной. Несмотря на относительно невысокую цену, «Запорожец» не пользовался популярностью. Шутили: «Полчаса позора, и ты на работе».

- Зная тебя, думаю, ты ездил аккуратно: не лихачил и не нарушал правила дорожного движения. И все-таки - с ГАИ случались стычки?

- А как же... Однажды, когда я торопился на лекцию, на повороте с Новой площади на улицу Богдана Хмельницкого (теперь снова Маросейка) мою машину остановил гаишник, рослый, упитанный капитан милиции.

Я послушно «притротуарился» и, не дожидаясь дополнительных указаний, вышел из машины.

- Нарушили! - безапелляционно произнес блюститель порядка. - Перестроение нарушили. Нехорошо, товарищ водитель, опасно для окружающих! Придется выписать штраф! -голос капитана крепчал. - А то и права отобрать!

Я не сомневался, что ехал по правилам, но спорить же бесполезно... К тому же опаздывал на важную встречу.

- Отпустите, пожалуйста, штраф на месте заплачу! - взмолился я. - Вот, возьмите, будьте добры, пять рублей!

- Пять рублей? Да ты сдурел? Мне, при исполнении, взятку предлагать? Тем более в таком месте: тут рядом МК и ЦК! Я тебя сейчас в милицию на 15 суток!

Потом, тяжело вздохнув, проговорил: «Ну, так и быть, ладно, езжай. Гони двадцатку!»

У меня не было с собой такой суммы. А вот десять рублей было! И капитан, став внезапно снисходительным и добрым, согласился. Виртуозно, как высококлассный карточный фокусник, изъял из моих прав вложенную купюру и отправит в карман. Вернул права, отвернулся и пошел прочь, как ни в чем не бывало.

- И грустно, и спешно... Теперь о другом. Мне кажется, на внешнеполитической арене дела шли с переменным успехом: осложнились отношения с Китаем, зато наметилось потепление с Францией.

- Да, ее харизматичный лидер Шарль де Голль поссорился с США, вывел страну из НАТО и начал опять дружить с Москвой.

В 1966 году де Голль приехал к нам с государственным визитом. Встретили его тепло, тут же вспомнив, что он был СОЮЗНИКОМ по антигитлеровской коалиции.

- В конце 66-го года в журнале Москва» вышел сокращенный вариант «Мастера и Маргариты . Как писали булгаковеды, цензура изъяла более четырнадцати тысяч слов, в том числе рассуждения Воланда о москвичах... Полностью роман напечатало парижское издательство Ymca-press в 67-м. У нас же книга вышла в свет только в 1973 году. А когда ты прочитал «Мастера»?

- Многие толстые журналы мы выписывали, а прочитанное обсуждали с коллегами за обедом или в курилке. Надо отметить, журнал «Москва» пребывал для меня в стороне от авангардных «Нового мира», «Юности», «Невы». Но выход «Мастера и Маргариты», разумеется, не остался незамеченным, и номер с Булгаковым тут же превратился в супердефицит, текст перепечатывали на машинке, переплетали, передавали по очереди друзьям и знакомым. Не помню, как попал ко мне журнал, но не забуду потрясение от того, как автор препарировал жизнь во всех ее проявлениях - и комических, и трагических. А еще от формы - фантасмагории, перемешанной с реальностью советского бытия. Десятки раз перечитывал отрывки про Понтия Пилата и Иешуа. Нигде больше не встречал такой явной демонстрации торжества расчета над здравым смыслом...

- 66-й год - год ухода двух знаковых фигур двадцатого века - Сергея Павловича Королева и Анны Ахматовой...

- Так вышло, что моя мама знала Анну Андреевну: познакомившись с ней у Марии Степановны Волошиной, с которой дружила. Я, к сожалению, с великой поэтессой не пересекался, хотя теоретически мог, а ее образ воспринимаю через портрет, созданный Модильяни.

Мученическая судьба Ахматовой вызывает великое уважение. Чего стоит ее трехсотчасовое стояние у тюрьмы в Крестах с продуктами для арестованного сына! Спустя десятилетия мне посчастливилось побывать на лекциях Льва Николаевича Гумилева. Слушая его потрясающие выступления, нельзя было не задуматься о цепочке трагических событий в жизни сына Гумилева и Ахматовой. Ведь отца Льва Николаевича расстреляли в 21-м году, как потом выяснилось, совершенно необоснованно: никакого участия в заговоре так называемой боевой организации Таганцева он не принимал»

В моем архиве сохранилась «Правда» от 21 августа 4б-го года с разгромным постановлением ЦК ВКП (б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград». Из него следовало, что поэзия Ахматовой не желала идти в ногу с народом, наносила вред делу воспитания молодежи и не могла быть терпима в советской литературе...

- А главный идеолог партии Жданов назвал ее стихи «поэзией взбесившейся барыньки, мечущейся между будуаром и моленной...»

- И еще «блудницей и монахиней, у которой блуд смешан с молитвой...» Естественно, потом дол гае годы Ахматову не печатали, а на ее имени поставили табу. Горжусь, что в моем собрании периодики были полные комплекты журнала «Ленинград» за 1942 - 1946 годы с произведениями Михаила Михайловича Зощенко и Анны Андреевны, из-за которых и устроили погром...

Ни разу не видел и Сергея Павловича Королева. Его трагическая смерть на операционном столе во время удаления аппендицита долго, с прискорбием обсуждалась. Несомненно, это была великая потеря для страны и мировой технической мысли.