- Год начинается с «дела врачей». Бабушку, работавшую в Морозовской детской больнице, оно коснулось?

- Да. И ее, и моего дядю. Владимира Гальперина, геолога, члена-корреспондента Академии наук СССР. Его арестовали в самом начале антисемитской кампании и сослали в Воркуту. Мама, жалея меня, об этом не говорила, но я знал: он получил срок двадцать пять лет. Впоследствии выяснилось, что поводом послужил банальный анекдот, рассказанный в рижской гостинице другу-сослуживцу. Именно тот «друг» и донес «куда следует».

Дядя писал в письмах, что валяет валенки для сокамерников: во время геологических экспедиций он овладел этим ремеслом.

- После счерти «усатого» дядю освободили?

- Да, через полгода. И даже не успели отобрать квартиру в академическом доме напротив Первой градской больницы на Калужском шоссе - тогда так называлось начало Ленинского проспекта. Там он доживал свой век вместе с моей бабушкой. Мы с мамой их часто навещали.

- Как известно, «дело врачей» стало апогеем антисемитской кампании, развернувшейся в Советском Союзе под видан борьбы с космополитизмом. Ты чувствовал на себе эти настроения, насаждаемые, по сути, сверху?

- 13 января 1953 года в центральных газетах появилось официальное сообщение об аресте группы врачей, якобы участников сионистского заговора, которые «вредительским лечением» довели до смерти крупных партийных деятелей. Передовая статья в газете «Правда» называлась «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей» и положила начало шумной кампании в печати и соответствующим настроениям в обществе, ведь шесть из девяти «врачей-отравителей» носили «характерные» фамилии. Пошли слухи, что всех евреев выселят из Москвы. Многие отказывались в это верить, но позже стало известно: в самом деле готовилась массовая депортация, задуманная Сталиным и его окружением. Для депортируемых подготовили лагеря на Дальнем Востоке и в Сибири.

Помню, как ловил на себе косые взгляды в деканате... Не забуду и такой эпизод. 13 января утром ехал сдавать экзамен, шла зимняя сессия. Вдруг слышу антисемитскую реплику в свой адрес и тут же, получив удар по физиономии, вылетаю в открытую дверь трогавшегося троллейбуса. Упал на асфальт. Удар смягчила шапка - именно в тот день надел ее по настоянию мамы, хотя обычно головной убор не носил и, кстати, не ношу - до сих пор. Ну а чему удивляться? Газеты продаются во всех киосках и висят на всех уличных стендах, там черным по белому написано: «Шпионы и убийцы...» и идет список в основном из еврейских фамилий...

- Как твоя семья отнеслась к той газетной белиберде?

- Тогда доверяли печатному слову. Позади война, победа, укрепившая уверенность в правоте партии и правительства. Мы же привыкли верить сводкам Совинформбюро, сообщениям ТАСС, другим официальным источникам. Иной информацией люди не обладали. Произошедшее стало потрясением для многих и многих. Ведь трагические события, связанные с репрессиями, уничтожением целых семей, камуфлировались, прикрывались панегирическими празднествами. Не зря появлялись мажорно-помпезные фильмы типа «Кубанских казаков».

Но безоговорочно поверить в те обвинения наша семья не могла - мы же лично знали некоторых врачей. К неврологу академику Александру Михайловичу Гринштейну, учившемуся когда-то вместе с моей бабушкой, и великому кардиологу Владимиру Николаевичу Виноградову меня водили на консультации. Помню квартиру Виноградова в Хамовниках, большие вольтеровские кресла, его низкий голос, обходительность, крупные руки, которыми он мял мою тощую грудь, затем прикладывался к ней ухом, что-то приговаривая...

- А ты ходил на прощание с тираном?

- Конечно. В компании однокурсников прорвался в Колонный зал. Нам повезло - в отличие от многих мы шли со стороны улицы Горького, поэтому не попали в гибельное столпотворение на Трубной. Чтобы встроиться в очередь, стоявшую вдоль домов начиная с Пушкинской площади до самого Колонного зала, прыгали с крыш в сугробы. Часам к двум ночи я попал в Колонный зал и прошел мимо гроба.

- Говорят, люди рыдали и падали в обморок...

- Рыдающих не помню, в основном причитали: «Что же с нами будет?»

- В Колонный зал ты отправился по зову сердца или это была, как теперь говорят, организованная акция?

- Никто нас не организовывал, сами пошли. Пойми, я прожил двадцать лет с именем Сталина. С ним вставали, с ним ложились. Имя «вождя народов» вошло в плоть и кровь, и попрощаться с той частью жизни - естественное желание...

- Я живу рядом с Трубной площадью, где в смертельную давку 6 марта 53-го попали тысячи людей. Всякий раз, когда спускаюсь по Рождественскому бульвару, мне мерещится кровь тех, кто не дошел в тот день до гроба «генералиссимуса прекрасного». Когда тебе стало известно о той трагедии?

- Официально, конечно, ничего не сообщали, сработало «сарафанное радио». Но подробности страшных событий узнали намного позже. Никто же тогда не предполагал, что случится кровопролитие, взяли с собой детей... Мы и сегодня наверняка не все знаем о том страшном времени.

- Да, зловещая фигура того же Берии до сих пор вызывает немало вопросов...

- Летом пятьдесят третьего мы, студенты второго курса МАИ, находились на военных сборах. Июльским утром нас построили перед казармой и объявили: Лаврентий Берия арестован за антисоветскую деятельность. Прозвучали обвинения в его давних связях с иностранными разведками, меньшевиками и мусаватистами. Поскольку еще недавно наблюдали, как Лаврентий Павлович нес гроб с телом Сталина, известие стало шоком. В декабре сообщили: Берия расстрелян.

Ты прав, Феликс, истинные мотивы, подоплека тех событий и их финал остаются во многом непроясненными.