- Ты был еще маленький. Наверное, ничего не сможешь вспомнить?
- Ошибаешься. В 1935 году произошли два события, оставившие след в моей детской памяти. Одно из них, впоследствии мной датированное, - 15 мая открылась первая очередь Московского метрополитена "Парк культуры - Сокольники".
Поскольку папа с 31-го года работал на строительстве метро, его как передовика производства пригласили на праздничное мероприятие. Меня, двухлетнего, он взял с собой. Впрочем, с детьми пришли многие. Что-то помню сам, другие события восстановил позже из рассказов отца. Торжественное собрание организовали на станции "Библиотека имени Ленина" - единственной станции очереди, на платформе которой нет опор, а основной зал, куда приходят поезда, напоминает ангар. Кроме того, это станция так называемого мелкого заложения, на ней отсутствуют эскалаторы, и войти в метро прямо из Кремля не составляло труда.
На верхней площадке, перед ступеньками, стояли важные начальники. Как я потом узнал, на церемонии были Сталин, Молотов, Ворошилов, Жданов, Калинин, Андреев...
Я же гордо восседал на плечах высокорослого, почти двухметрового, отца. По обе стороны платформы находились поезда с открытыми дверьми, готовые после митинга повезти собравшихся по подземному маршруту.
Думаю, тот день запомнился в связи со следующим событием... Только главный герой праздника Лазарь Каганович подошел к микрофону, раздался невообразимый грохот, и вслед за ним послышались истошные крики многочисленных охранников в штатском. Все мгновенно пригнулись. Через пару минут прозвучал «отбой», и митинг продолжился. Завершился он, конечно, здравицами в честь «великого вождя народов, его выдающегося соратника Лазаря Моисеевича и других руководителей партии и правительства». Между прочим, имя Кагановича Московский метрополитен носил потом почти 20 лет.
Причина того грохота оказалась до смешного проста: по ступеням лестницы сверху на платформу выкатилась часть тяжеленной урны, кем-то неосторожно задетой.
Все бы хорошо, если бы папа при начавшемся смятении не сжал меня так сильно, что, смертельно испугавшись, я на мгновение потерял сознание.
А дальше - самое замечательное: отца, как ответственного за энергетику линии, пригласили в заднюю кабину машиниста последнего вагона. Помню бесконечный туннель, толстые черные кабели на стенах, удаляющийся кружок станции...
- Да, наверное, немало голов полетело вслед за той урной...
- Вполне возможно... Второе событие 35-го года - болезнь мамы. По ее рассказам, тяжелая простуда перешла в двустороннее воспаление легких. По тем временам ситуация весьма серьезная - пенициллина тогда еще не знали. И меня повели к маме в больницу... прощаться. Помню себя, держащегося за бабушкину руку и идущего по длинному больничному коридору бледную, в слезах маму, неистово меня целующую... Надвигалось страшное «никогда».
К несказанному удивлению врачей и моему счастью она выздоровела, и судьба подарила мне возможность встретить с ней мое сорокалетие. Бабушка уверяла, что спасла дочь свежевыжатым яблочным соком, который заставляла пить больную четыре раза в день по полному граненому стакану; Замечу граненый стакан - чисто российское изобретение, к тому же, по легенде, связанное с именем Петра Первого: благодаря гранености он, опрокидываясь, не скатывался со стола, на что государь-император обратил свое высокое внимание во время бурных застолий. А гладкий верхний ободок служил для удобства в процессе «пригубления». По другим версиям, его создание приписывают скульптору Вере Мухиной и художнику Казимиру Малевичу.
Хочу сказать, что мама для меня - абсолютно божественное существо, и если во мне есть что-то хорошее - от нее. Ее не раз навещали мои бывшие знакомые, в основном женского пола, с которыми меня сводила, а потом разводила судьба. После расставания со мной они приезжали к ней за советом по разным житейским проблемам, потому что мама была очень отзывчивым человеком. Она постоянно угощала соседей по дому пирожками, куличами собственного приготовления... Если кто-то из родственников заболевал, мама, будучи сама не слишком здорова, могла поехать на другой конец города...
- Вижу фотографию тебя маленького. На обороте трогательное слово -«Любименъкий »...
- Это написала мама, отправляя фотографию бабушке в Харьков. 35-й год. Тогда мы еще жили в бараке. Я одет в валенки и фланелевые штаны. Под них надевались рейтузы. Эдакая детская «униформа» тех лет.
- Какой у твоей мамы красивый почерк...
- Да, сохранились переписанные ею от руки стихи Гумилева, Цветаевой, Ахматовой, Слуцкого, Евтушенко, Ахмадулиной, Вознесенского, Рождественского... Берегу ее блокнот с пожелтевшими страницами. Она любила поэзию...