- Заработала первая очередь Волжского автомобильного завода в Тольятти. Ты, как автолюбитель, порадовался?

- Конечно. Появилась возможность официально приобрести «Жигули». Мы с друзьями по ночам сменяли друг друга, чтобы записаться на автомобиль... Раньше покупали машины на гигантской толкучке в Южном порту? - «Победы», «Москвичи», даже списанные посольствами иномарки. Однажды я приобрел шикарный американский «Шевроле» то ли 42-го, то ли 43-го года выпуска, списанный посольством какой-то страны и выставленный на продажу. Оформление заняло всего час, и я еще успел приехать на фирму в Тушино до окончания рабочего дня. У той машины на правом переднем крыле имелось небольшое отверстие, очевидно предназначавшееся для крепления дипломатического флажка какой-то державы. Мне пришло в голову вставить в ту дырочку первомайский флажок (был канун праздника). Вот на таком автомобиле черного цвета, с красным флажком, без номеров (в ГАИ планировал ехать на следующий день) я подъехал к проходной и, гордо поставив авто у самых ворот «закрытой» фирмы, проследовал на рабочее место. Через полчаса по коридорам началось усиленное движение людей и взволнованные разговоры на повышенных тонах. Выглянув за дверь лаборатории, я увидел двух сотрудников «первого» отдела, нервно заглядывающих во все помещения... Узнав, наконец, кто хозяин иностранной машины без номеров, они потребовали немедленно убрать «паскудный» транспорт, и подальше.

- Владение иномаркой в те годы было настоящий шиком. Появление на улице заграничной машины вызывало ажиотаж...

- Надо сказать, что «шикарность» такого транспортного средства заключалась не только во внешнем виде. Катаясь на «Шевроле», я чувствовал необычайный комфорт, а именно - бесшумно работающий шестицилиндровый двигатель, кнопочный стартер на передней панели... Ну и, разумеется, кожаные оранжевые мягкие сиденья... Но главное - вместимость. В случае вылазки за город большим коллективом туда набивалось до восемнадцати приятелей и приятельниц. К месту пикника доезжали в полном восторге.

- Ремонт такой машины, наверное, стоил приличных денег?

- Скажу прямо - она почти не ломалась. Но с отечественной машиной легче было управляться: запчасти доставались без труда, при случае спокойно вызывал мастера на помощь. А на иностранной машине в смысле опасности поломки ездил под дамокловым мечом.

- Хочу вернуться к твоей охоте за книгами. Библиофильская страсть разгоралась?

- Именно так. Я познакомился со многими представителями славного племени так называемых холодных книжников, ныне именуемых иностранным словом «дилеры». Не будучи коллекционерами сами, они любили книгу, по-своему знали ее вдоль и поперек и помогали в приобретении редкостей таким, как я. У ребят имелась собственная клиентура «поставщиков» - бабушки и дедушки, расстававшиеся с библиотеками, чтобы поправить материальное положение, и покупателей, готовых приобрести те или иные издания. Нынче ситуация меняется на глазах. Настоящих коллекционеров становится все меньше, а некоторые покупатели рассматривают книгу как предмет вложения средств либо приобретают ее для подарка.

Признаюсь: мое собирательство носило стихийный характер. Что-либо конкретное я заказывал редко, ибо в те годы книгу знал не слишком глубоко. Думаю, не знаю ее и сегодня. Просто благодаря огромному количеству имеющихся у меня библиографических изданий и описаний редкостей я, возможно, осведомлен лучше других. Но это говорит не о моих высоких знаниях, а, скорее, о не очень высоком уровне нынешних книжников.

- Бываю ли, что ты охотился за определенным раритетом?

- Пожалуй, нет. Радовался, если удавалось приобрести любое уникальное издание, скажем, принадлежавшее окружению Пушкина или особе императорского дома. Всегда интересовали книги с «провенансом», то есть связанные с историей конкретного человека или библиотеки. Считаю, автор и содержание - решающие для книжного достоинства признаки. Кто сейчас вспомнит Бабаевского, Бубенного или Караваеву? А ведь они лауреаты Сталинских премий. Сейчас их имена - пустой звук. Время все расставляет по местам. Но зато представь: ко мне попадает книга Александра Петровича Сумарокова, которой двести пятьдесят лет, да еще и с автографом автора. А если она к тому же и в отличном состоянии, это несомненная удача!

- Наверняка «по блату» оставляли редкости в магазине?

- Конечно, а как же иначе? Знакомая товаровед из Московского дома книги Алевтина Кузьминична в нарушение правил советской торговли регулярно сообщала, что у нее «на приемке» лежит то-то и то-то... Я мчался с коробкой конфет и получал заветную книжку «из-под прилавка». Через кассу, разумеется. А еще приятелю Олегу, знавшему мои интересы, удавалось «блокировать» новые поступления...

Но кто-то, видимо, сообщил куда следует. И в один не очень прекрасный момент мы, все трое, получили повестки на Петровку, 38. Конечно, на разное время.

Собравшись с мыслями, я составил изощренный план спасения. «Значит так, - говорил я «подельникам», - поливаем друг друга почем зря! Я, к примеру, говорю, что Алевтина не то что никогда не оставит ни одной книжки, так и в товароведку (специальное помещение для приема книг и их оценки) никого не пускает. Да и вообще, характер у нее мерзкий. А Олежка постоянно обманывает. Наобещает с три короба и не выполнит. Так что иметь дело с ними решительно нельзя. Ну и вы про меня в том же духе в разных вариациях...»

Выбранный метод сработал безукоризненно. Обошлось. После двух часов «беседы» следователь вышел со мной в коридор перекурить и, затянувшись, вымолвил почти доброжелательно: «Ну и хитрован же ты...»

Алевтина Кузьминична была счастлива. На следующий день позвонила: «Сцапай, первое издание «Записок охотника» принесли. Дороговато, но вид уж больно хорош - в старой полукоже. Еще и с автографом Ивана Сергеевича. Заберешь?»

- Отличная новелла... А как жена относилась к твоей страсти?

- Марина - интеллигентный человек, она позитивно воспринимала увлечения мужа, тем более интеллектуальные. К тому же мое увлечение не создавало проблем семье.

- Твой сын тоже любит книгу...

- Сергей, безусловно, увлеченный человек, унаследовавший мои заветы: коллекции не должны быть «вещью в себе» и призваны доставлять радость не только владельцу; Иначе получается «плюшкинизм». Сын делает выставки из отдельных разделов своего собрания. Его привлекают издания двадцатого века, в котором я слабо ориентируюсь. Моя стихия - книги восемнадцатого и первой половины девятнадцатого.

- Скажи, в эпоху Интернета не девальвируется ли значение коллекционирования? Ведь нажал кнопку и любая книга перед тобой...

- Ничего подобного. Никакая репродукция Сикстинской мадонны не заменит ее оригинал в Дрезденской галерее. Настоящие болельщики прекрасно понимают разницу между посещением стадиона и просмотром матча по телевизору. Скорее всего, антикварная книга еще долгое время будет сохранять привлекательность, по крайней мере, как артефакт.