История детской книги от экзекуции до компьютеризации. Часть 3
Рассказав в предыдущих частях статьи (см. КомпьюАрт № 1 и 2’2010) об истории развития детской литературы в XVII-XIX веках, мы постепенно подошли к началу ХХ века и продолжим повествование с описания сборника стихов «Детский остров» Саши Черного.
Именно на «детском острове» пытались укрыться от войн и революций в начале ХХ века многие талантливые мастера слова хотя безбедное существование на нем не застраховывало от самоубийства или изгнания, но кому-то он все же помог дожить до глубокой старости в подмосковном поселке Переделкино.
Саша Черный и его «Детский остров» (1921)
В годы Первой мировой войны вольноопределяющийся Александр Гликберг служил в различных военных госпиталях: сначала в Варшаве, с 1916 года — в Пскове.- Там он встретил Февральскую революцию и вскоре был назначен заместителем комиссара Северного фронта. Вызванный по делам службы в Петроград, Саша Черный присутствовал на публичных выступлениях политиков различного толка — от А.Ф. Кенского до Г.Е. Зиновьева. Октябрьскую революцию он не принял и осенью 1918 го-да эмигрировал в Литву.
Черный Саша. Детский остров/ Рис. Бориса Григорьева. Данциг: Слово, 1921. 158 с.: ил.; 27Ѕ20,5 см. На обложке тисненая узорчатая дублюра. Форзацы из мраморной бумаги. Рисунки исполнены художественным заведением «Ульштейн и К°» в Берлине
Иллюстрация Бориса Григорьева
Одной из первых книг, созданных Сашей Черным в эмиграции, стал «Детский остров». Несмотря на то что некоторые стихотворения сборника датируются 1912-1916 го-дами, большая их часть была написана в Вильно. Переживания девочки, потерявшей своего мишку; размышления о том, как назвать котенка; молитва пса Арапки, жалобы слона, песня мухи — вот что интересует поэта, стремящегося укрыться на собственном острове детства от кошмаров войн и революций.
Через два года, перебравшись в Берлин, Саша Черный издает «Детский остров» с удивительно тонкими, точными и созвучными поэтическим текстам иллюстрациями Бориса Григорьева, который незадолго перед тем покинул Советскую Россию с женой и пятилетним сыном Кириллом, переправившись на лодке через Финский залив.
Детские стихи навсегда останутся для поэта Саши Черного прибежищем, страной воспоминаний, землей обетованной. За четырнадцать лет эмиграции он напишет около двадцати детских книг.
И у великих поэтов бывали халтуры — «Доска соревнования» Самуила Маршака (1931)
Семейное предание гласит, что свое первое стихотворение Самуил Маршак (1887—1964) сочинил, когда ему не исполнилось и двух лет. Оно было очень коротким:
Я поэт знаменитый —
Каждый день бываю битый…
И эти строки оказались пророческими. Крупнейший детский писатель, лауреат Сталинских и Ленинской премий, Маршак неоднократно бывал «бит»: его стихи не раз и не два публично обвиняли в страшном для советского литератора грехе — безыдейности, сам он чудом избежал ареста. Одной из книг, подвергшихся жесткой официальной критике, стала вышедшая осенью 1931 года «Доска соревнования». Имея подзаголовок «На ликвидацию прорыва», она воспевала ударный труд.
В книге предлагалось отмечать качество труда особыми значками: передовикам следует носить символы, обозначающие стремительное движение вперед, — самолет, паровоз, автомобиль; отстающим и прогульщикам, напротив, вручать изображение черепахи. Короче говоря, каждому по труду. А учитывая, что на первой странице красовался лозунг «За большевистские темпы!», новая книжка Маршака должна была восприниматься как переложенная для детей передовица «Правды». Многочисленным почитателям автора «Деток в клетке», «Цирка», «Багажа», «Усатого-полосатого» метаморфоза Маршака, наверное, показалась неожиданной, но в писательской среде ее причины были очевидны.
Маршак С.Я. Доска соревнования: На ликвидацию прорыва/ Рис. В. Лебедева. М.; Л.: ОГИЗ «Молодая гвардия», 1931. 22x17,2 см. Тираж 100 000 экз. Цена 30 коп.
Иллюстрации из книги «Доска соревнования»
Летом 1931 года в августовском номере рапповского журнала «На литературном посту» появилась статья «О книгах С. Маршака» А. Караваевой, фактически являвшаяся открытым политическим доносом. В ней говорилось: «Если мы детскую литературу в целом считаем частью советской “общей” литературы, если растущие кадры пролетарских писателей для детей мы считаем частью пролетарской литературы, то, следовательно, оценивать произведения детской литературы мы должны в основном при помощи того же критерия, что и в “общей” литературе. <…> Детская книга, даже самая доступная игровая книжка должна не только рассказывать, но и убеждать, не только показывать, но и активизировать. Конечно, в настоящей мере это может сделать только книжка диалектико-материалистического метода, наполненная пролетарским содержанием, имеющая определенную классовую ориентацию в построении образов сообразно этой цели. <…>
Маршак — один из наиболее талантливых детских поэтов. Но, признавая формальное мастерство Маршака, нельзя закрывать глаза на его серьезнейшие ошибки, на его идейную беспомощность и ограниченность. Перед Маршаком во всю ширь стоят вопросы мировоззренческой перестройки и самого углубленного пересмотра всех творческих установок».
Примером такого «пересмотра творческих установок», демонстрацией желания «шагнуть в ногу» с жестоким веком и стала для Маршака «Доска соревнования», посвященная не «пухлому, как котенок, мирку ребенка», а глобальным проблемам индустриализации советской экономики:
За кузнецами — столяры,
За столярами — маляры,
Слесарный цех,
Токарный цех
И вся страна — ударный цех.
Однако чем более талантлив поэт, тем труднее писать на заказ, особенно если этот заказ — политический. «Доска соревнования» была холодно встречена критикой. Ее обвинили в абстрактности, декларативности и излишнем прозаизме, в том, что она «прошла мимо читателя». Неудачным признали также оформление книги, выполненное постоянным иллюстратором Маршака, одним из лучших мастеров ленинградской школы книжной графики В.В. Лебедевым. Попытка «мировоззренческой перестройки» не удалась.
В творчестве писателя Маршака было еще немало компромиссов, однако «Доску соревнования» он ни разу не переиздал. Сегодня единственное издание этого стихотворения входит в число наиболее редких детских книг советского периода.
Мыльная опера Корнея Чуковского — «Мойдодыр» (1930)
В самом конце жизни, оставшейся незавершенной статьей, крупнейший русский поэтсказочник ХХ века К.И. Чуковский (настоящее имя — Николай Васильевич Корнейчуков; 1882—1969) вывел главную, по его мнению, заповедь детского поэта: «Писатель для малых детей непременно должен быть счастлив. Счастлив, как и те, для кого он творит». В подтверждение этой мысли Корней Иванович рассказал о том, как всего за один день «с чувством безумного счастья», «словно под чьюто диктовку» написал «МухуЦокотуху», носясь по квартире в дикой шаманской пляске, выкрикивая звонкие слова и записывая их на корявой и пыльной полоске содранных со стены обоев. А еще о том, как на пляже, спрятавшись за скалой, торопливо царапал мокрой рукой на пустой коробке изпод папирос только что пришедшие ему в голову строки будущего «Айболита».
Чуковский К.И. Мойдодыр: Кинематограф для детей. 16-е изд. М.; Л.: /Рис. Ю. Анненкова. Госиздат, 1930. 26 с.: ил.; 29x22 см. Цена 75 коп.
Рисунки Ю.П. Анненкова к «Мойдодыру»
Когда «Мойдодыр» был завершен, ему пришлось пробиваться сквозь препоны советской цензуры. Например, видный руководящий работник от литературы протестовал против строчки «Боже, боже, что случилось?», способствовавшей, по его мнению, пропаганде религии среди детей. Но и получение разрешения на публикацию, и появление в печати явились лишь новыми этапами злоключений несчастного «Мойдодыра». Одни критики укоряли автора в аполитичности, другие, наоборот, в контрреволюционности. Так, некий журналист по поводу «убежавшего одеяла» писал: «Что это, как не жалоба буржуя на экспроприацию его имущества!» Иные задавались вопросом: «Почему мальчик в “Мойдодыре” побежал к Таврическому саду? Ведь в Таврическом саду была Государственная дума». А несколько лет спустя, в разгар кампании против «чуковщины», «Мойдодыр» обвинили в том, что сказка не только «не будит в ребенке социальных чувств, коллективных устремлений», но и «развивает суеверия и страхи». Борьба против Чуковскогосказочника, ненадолго затихая, через какоето время неизбежно возобновлялась, и в конце 40х годов, после очередной волны грубых нападок, Чуковский перестал писать для детей…
Первым иллюстратором «Мойдодыра» стал Юрий Павлович Анненков (1889—1974). Чуковский, знавший художника еще с мирных дореволюционных времен по даче в финской Куоккале, писал о нем: «Вот талант — в каждом вершке. Всё у него ловко, удачливо. Жизнь вкусна, и он плотояден». Анненков легко согласился на предложение сделать рисунки для новой сказки своего старого знакомого, но работу затянул. В дневнике Чуковский жаловался на судьбу: «О, как трудно выжимать рисунки из Анненкова для “Мойдодыра”. Он взял деньги в начале ноября [1922 года]. Потом он уехал в Москву и пропадал там три недели, потом вернулся, и я должен был ходить к нему каждое утро (теряя часы, предназначенные для писания) — будить его, проклинать, угрожать, молить — и в результате у меня есть рисунки к “Мойдодыру”!».
Страдания автора окупились сторицей: иллюстрации получились изящные, веселые, динамичные, озорные. Они регулярно использовались различными советскими издательствами даже после того, как художник эмигрировал из Советской России.
Благодарим за помощь при подготовке публикации собирателя книг, «касаемых до России», Алексея Венгерова.
КомпьюАрт 3'2010