Письмо к Н. Гоголю (1905 год)

Виссарион Белинский

Знаменитое письмо Белинского к Гоголю, явившееся одновременно и обвинитель­ным приговором автору «Выбранных мест из переписки с друзьями», и завещанием великого критика, было закончено и от­правлено адресату 3 (15) июля 1847 года. Вскоре оно стало широко известно благо­даря многочисленным спискам, которые, несмотря на превентивные меры властей, распространялись в русском обществе. Первую публикацию «Письма» предпри­нял А. И. Герцен в своём лондонском альма­нахе «Полярная звезда» на 1855 год. В Рос­сии во второй половине XIX века оно лишь цитировалось в историко-литературных исследованиях В. П. Чижова «Последние годы Гоголя» (1872), А. Н. Пыпина «Белин­ский, его жизнь и переписка» (1876) и Н. П. Барсукова «Жизнь и труды М.П. По­година» (Том VIII. 1894). Полный текст «Письма» был впервые опубликован в Рос­сии только в 1905 году, причём сразу двумя изданиями. Одно из них, подготовленное профессором Петербургского универси­тета, известным литературоведом и редак­тором С. А. Венгеровым, выпустило книго­издательство «Светоч» в серии «Избранные произведения политической литературы». Другое - именно оно представлено в Библиохронике - осуществил В.И. Яковенко, литератор и издатель, известный своими либеральными взглядами, за год до этого напе­чатавший «Анти-Дюринг» Ф. Энгельса.

Валентин Иванович Яковенко (1859-1915) служил в земских статистических комитетах, сотрудничал в «Русских ведомостях», «Отече­ственных записках», «Северном вестнике», много переводил, написал популярные био­графии Т. Г. Шевченко, Б. М. Хмельницкого, А. Смита, Т. Мора для знаменитой серии «Жизнь замечательных людей», выходившей в изда­тельстве Ф. Ф. Павленкова. После смерти Павленкова, своего наставника и соратника, Яковенко, будучи главным душеприказчиком, стал продолжателем его дела, в том числе по обна­родованию ранее запрещённых цензурой сочинений. В случае с «Письмом» Белинского издатель воспользовался недолгим периодом политической оттепели, наступившей после революции 1905 года, когда «высочайшим мани­фестом» в России были провозглашены сво­бода совести, слова и собраний. Но эпоха цен­зурных послаблений закончилась, и в 1913 году Яковенко всё же подвергся судебному пресле­дованию за предпринятое в 1905 году издание «Письма» Белинского.

Оригинал «Письма», по всей видимости, утрачен. Поскольку долгое время оно быто­вало в рукописной традиции, его текст под пером переписчиков подвергался изменениям. Из сохранившихся списков доверием пользо­вались копии, принадлежавшие издателю «Оте­чественных записок» А.А. Краевскому и писа­телю и публицисту Н. Ф. Павлову. Однако более всего соответствовал оригиналу, по мнению исследователей, список, предположительно принадлежавший переводчику Н. Х. Кетчеру, входившему в своё время в кружок А. И. Гер­цена и Н. П. Огарёва. Какие бы списки ни нахо­дились в поле зрения Яковенко, он ориентиро­вался на текст, опубликованный Герценом в «Полярной звезде». Видимо, для издателя «Письмо» Белинского представляло важность, прежде всего как пропагандистский документ, не требовавший специальных пояснений. Вместе с тем, отсутствие вступительной ста­тьи и комментариев лишало это страстное публицистическое произведение историко-биографического контекста, не позволяло почувствовать всю напряжённость взаимоот­ношений писателя и критика в этот заключи­тельный период их многолетнего творческого содружества.

Сначала Белинский откликнулся на книгу Гоголя «Выбранные места из переписки с дру­зьями», появившуюся в начале 1847 года, рецен­зией во втором номере журнала «Современ­ник». В письме к В. П. Боткину от 28 февраля 1847 года критик жаловался на невозможность открыто выразить своё негодование по поводу гоголевских нравоучительных проповедей. «Но я мою статью, - писал он, - обдумал и потому вперёд знал, что отличною она не будет, и бился из того только, чтоб она была дельна и показала гнусность подлеца... Ты решительно не понял этой книги, если видишь в ней только заблуждение, а вместе с ним не видишь артистически рассчитанной подло­сти. Гоголь совсем не К. С. Аксаков. Это - Талейран, кардинал Феш, который всю жизнь обма­нывал бога, а при смерти надул сатану».

Хотя к тому времени, когда Гоголь познако­мился со статьёй Белинского, он получил за свою книгу уже немало «оплеух», но публич­ное «унижение» со стороны человека, как он думал, его любящего, было для него тягостно. Однако Гоголь предпринял попытку примире­ния, написав Белинскому в июне месяце 1847 года письмо из Франкфурта: «Вы взгля­нули на мою книгу глазами рассерженного человека и потому почти всё приняли в другом виде. Оставьте все те места, которые покамест ещё загадка для многих, если не для всех, и обратите внимание на те места, которые доступны всякому здравому и рассудитель­ному человеку, и вы увидите, что вы ошиблись во многом». О своей книге в этом письме Гоголь писал как о произведении, где «замешалась собственная душевная история человека, не похожего на других, и притом ещё человека скрытного, долго жившего в себе самом и стра­давшего неумением выразиться». Здесь говори­лось и об авторском предвидении «всеобщего позора и осмеяния», потому что настоящий смысл его книги «не скоро почувствуется».

В мае 1847 года безнадёжно больной тубер­кулёзом Белинский уехал лечиться за границу. Письмо Гоголя, первоначально отправленное в Петербург, нашло его в Зальцбрунне. Из вос­поминаний П. В. Анненкова, бывшего свидете­лем получения письма, известно, что как только Белинский прочёл строки, обращённые к нему самому, то вспыхнул и промолвил: «А, он не понимает, за что люди на него сер­дятся, надо растолковать ему это, я буду ему отвечать». Ответ Гоголю сочинялся в течение трёх дней. Находясь за границей, не надо было опасаться цензуры, и Белинский с предельной откровенностью высказал всё то, что хотел, но не смог написать в статье. «Проповедник кнута, апостол невежества, поборник обскурантизма и мракобесия, панегирист татарских нравов - что Вы делаете? Взгляните себе под ноги: ведь Вы стоите над бездною», - с такими словами обращался критик к писателю, по его мнению, отступившемуся не только от своих прежних идеалов, но и вообще от искусства.

«Когда работа была кончена, - вспоминал Анненков, - он посадил меня перед круглым столом своим и прочёл своё произведение. Я испугался и тона, и содержания этого ответа, и, конечно, не за Белинского, потому что осо­бенных последствий заграничной переписки между знакомыми тогда ещё нельзя было пред­видеть; я испугался за Гоголя, который должен был получить ответ, и живо представил себе его положение в минуту, когда он станет читать это страшное бичевание».

Письмо Белинского Гоголь получил в бель­гийском городке Остенде. Сначала он хотел отправить своему корреспонденту столь же гневную отповедь, в которой содержались обвинения Белинского в незрелости, невеже­стве, односторонности ума и склонности к ложным умозаключениям. Но это письмо так и осталось в черновике. 10 августа 1847 года Белинскому было отправлено другое письмо, написанное бесконечно уставшим человеком, готовым признать свои ошибки: «И вы, и я пере­шли в излишество. Я, по крайней мере, созна­юсь в этом, но сознаётесь ли вы? Точно так же, как я упустил из виду современные дела и мно­жество вещей, которые следовало сообразить, точно таким же образом упустили и вы; как я слишком усредоточился в себе, так вы слиш­ком разбросались. Как мне нужно узнавать многое из того, что знаете вы и чего я не знаю, так и вам тоже следует узнать хотя часть того, что знаю я и чем вы напрасно пренебрегаете. Желаю вам от всего сердца спокойствия душев­ного, первейшего блага, без которого нельзя действовать и поступать ни на каком поприще». На это письмо Белинский не ответил.

Так закончилась ожесточённая полемика между критиком и писателем по поводу «Выбран­ных мест из переписки с друзьями». Кульмина­ционным моментом этой полемики явилось «Письмо» Белинского от 3 июля 1847 года. Когда Герцен, встретившись с Белинским в Париже, познакомился с «Письмом», он, по свидетельству Анненкова, сказал: «Это - гениальная вещь, да это, кажется, и завещание его». 26 мая (7 июня) 1848 года Белинского не стало.

Белинский Виссарион Григорьевич (1811-1848)

Письмо к Н. Гоголю. Издание В. Яковенко. Санкт-Петербург: Типография Ю. Н. Эрлих, 1905. 16 с. В издательской печатной обложке. 21x14,5 см. В тексте владельческие пометы простым карандашом. Цена 5 копеек. Издание, подвергавшееся судебному преследова­нию, изымавшееся и уничтожавшееся.