Топографическая съёмка окрестностей села Бородина (1839 год)

Отечественная война 1812 года выявила ряд недостатков в организации военного дела в России, и среди них - отсутствие или низкое качество исполнения штабных карт, прежде всего крупномасштабных. Стала очевидной необходимость проведения высокоточных топографических съёмок возможных театров военных действий. Этими проблемами занялось учреждённое в 1812 году Военно-топографическое депо. В 1816 году его сотрудники приступили к топографической съёмке центральных губерний Российской империи. В 1822 году при Депо был создан Корпус военных топографов. Его директором стал Фёдор Фёдорович Шуберт (1789-1865) - талантливый штабной офицер, выдающийся учёный-геодезист и гидрограф, член Императорского географического общества, почётный член Морского учёного комитета. Участник кампании 1806-1807 годов, шведской войны 1808— 1810 годов и боевых действий против турок в 1810-1812 годах, он отличился во многих сражениях: при Прёйсиш-Эйлау получил тяжё-
лое ранение в грудь, вместе с отрядом Сазонова совершил переход по льду Ботнического залива к побережью Швеции, осаждал Силистрию, штурмовал Рущук... В Отечественную войну, будучи квартирмейстером 2-го кавалерийского корпуса, находившегося в авангарде 1-й армии, принимал участие в сражениях под Свенця-нами, Витебском и Смоленском. При Бородине был ранен. Участвовал в преследовании Великой армии. Прошёл весь Заграничный поход. До 1818 года находился во Франции с оставленным там корпусом М.С. Воронцова. По возвращении в Россию активно работал над созданием Корпуса военных топографов. В 1825 году возглавил Военно-топографическое депо Главного штаба, став, таким образом, главным картографом России. С 1833 по 1839 год под его руководством производилась триангуляция Московской губернии, иначе говоря - построение геодезической сети в виде системы смежно расположенных треугольников, необходимой для точной топографической съёмки. В 1848 году по материалам организованных Шубертом съёмок была выпущена топографическая карта окрестностей Москвы на шести листах. В 1838 и 1839 годах сотрудники Военнотопографического депо производили съёмки села Бородина и его окрестностей. При этом они руководствовались следующими правилами: «1. На основании тригонометрических пунктов, нанесённых на планшеты, по всему снимаемому пространству распространяется сеть геометрических треугольников. 2. При составлении геометрической сети наблюдать, чтобы бока треугольников не были слишком малы и имели длину, по возможности не менее двух вёрст. Самые же треугольники должно стараться делать равносторонними. 3- Каждый пункт геометрической сети должен быть определён засечками не менее как с трёх точек; от пунктов же, определённых двумя засечками, ни в каком случае сети не продолжать. 4. Дня пунктов сети преимущественно избирать шпили башен, колокольни церквей, часовни, трубы домов, одинокие деревья, ветряные мельницы и тому подобные постоянные предметы».

Лучшие карты того времени по всей Европе «издавались посредством литографии», которая считалась новой прогрессивной техникой тиражирования изображений, шедшей на смену7 испытанной веками, но более трудоёмкой резцовой гравюре на меди. Карты «окрестностей села Бородина» были отлитографированы специально по заказу императора. Их стоимость значительно превышала стоимость гравированных оттисков. В «Историческом очерке деятельности Корпуса военных топографов» (Санкт-Петербург, 1872) о литографической мастерской Военно-топографического депо говорилось: «С 1820 до 1850 года там ежегодно печаталось не более одной карты на одном, двух, а много на 5 листах. С 1830 по 1839 год включительно напечатано было лишь 47281 оттиск карт и 102000 листов бланков, что составляет около 6150 оттисков карт и 14570 листов записок и бланков на всю литографию. Очевидным становится, что деятельность её, крайне ограниченная в означенный период, направлена была преимущественно к печатанию бланков, приказов, циркуляров, и только изредка литография служила пособием для картографии, и притом пособием очень дорогим, так как на получение 6150 оттисков карт расходовалось ежегодно около 2400 рублей, считая тут и покупку камней. Следовательно, оттиск обходился едва ли не в 30 копеек». Таким образом, изготовление в то время литографированной карты на восьми листах можно отнести к явлениям исключительным.

В соответствии с принятыми в Депо требованиями, набор карт «Топографическая съёмка окрестностей села Бородина» фиксировал все существовавшие на тот момент населённые пункты, скотные дворы, сараи, кладбища,
овраги и ручьи. Так, на листе 1 были обозначены село Торячкино, деревни Михайловская, Преображенская (Самодурово), Крылатки, Позняково, Троицкая, Тульцово (Сельцы). На листе 2 - село Горетово, деревни Глазово, Зарецкая слобода (Волдыри), Овсянниково, Кись-мово, Левашёво, Аксиньино, Аксаново, Были, Звышки, Топорово, Новосёлки, Ханьево, Пере-щапово. У каждого из них своя история.

Например, село Горетово в 1812 году принадлежало князю Петру Алексеевичу Волконскому (1759-1827), который оставался в Москве во время пребывания там Великой армии, о чём впоследствии поведал в воспоминаниях «У французов в московском плену 1812 года». Согласно описям, накануне Бородинской битвы в Горетове, помимо крестьянских изб, имелись: «Дом господский деревянный на каменном фундаменте о двух этажах, а прочие службы деревянные. Три регулярных сада с разными плодовым и деревьями. Две оранжереи и теплица каменная с разными фруктовыми деревьями. Рига каменная. Кожевенный завод... Кирпичный завод об одной печи, с коего кирпич для господских надобностей обрабатывается своими крестьянами при деревне Овсянниково». Известен лубок, посвящённый борьбе горетовских крестьян с неприятелем. На нём имеется текст: «Вотчины Его Сиятельства Князя Петра Алексеевича Волконскаго села Горетова Заредской слободы крестьянин Кондратий Кондратьев в 1812-м году за Веру, Верность и Отечество, собрав 6000 душ крестьян из соседственных своего помещика деревень и окрестных сёл, как-то: Горетова, Глазова, Мышкина, Болычёва, Милятина, Грибова, Клементьева, с коими крестьянами встретил неприятеля в 8-ми верстах от Бородинского сражения и мужественно повсюду поражал французов, из коих в одной горетовской окружности положил на месте 1600 человек».

На листе 3 изображены деревни Прасолово, Ерышово, Сычи, Псарёво, Акиныпино, Сукон-ники, Фёдоровское, Головино, Макрушино, Сады, Грязь, Фомкино, Доронино, Алексинка, Беззубово, Романцево, Хомуты, а также такие значимые для описания хода Бородинского сражения места, как Колоцкий монастырь, сёла Ратово, Валуево, Шевардино.

В 1812 году именно у стен Колоцкого монастыря М. И. Кутузов первоначально предполагал провести генеральное сражение. Он поднимался на монастырскую колокольню и оттуда обозревал окрестности, после чего приказал отступить к Бородину. Несколько дней спустя с высоты колокольни позицию оценивал уже Наполеон. Непривычная для глаза европейца архитектура православного монастыря запомнилась солдатам Великой армии. Французский литератор Эжен Лабом (1783-1849), в августе 1812 года служивший инженер-капитаном в штабе корпуса Евгения Богарне, вспоминал: «Направо, ниже нас, виднелся Колоцкий монастырь: большие башни придавали ему вид города. Глянцевитые черепицы его крыш, освещённые солнечными лучами, блестели сквозь густую пыль, поднятую нашей многочисленной кавалерией, и только ещё сильнее заставляли выступать тёмные и мрачные тона, разлитые по всем окрестностям. Русские, намереваясь остановить нас перед этой позицией, ужасающим образом опустошили равнину на которой мы должны были расположиться. Ещё зеленая рожь была срезана, леса вырублены, деревни сожжены - словом, нам нечего было есть, нечем кормить лошадей и негде приютиться». Во время Бородинского сражения в Колоцком монастыре французы устроили госпиталь, в котором, по некоторым оценкам, нашли приют около 10000 раненых. В октябре 1812 года, отступая, французские войска вновь оказались вблизи монастыря. Французский бригадный генерал, квартирмейстер при Главном штабе Филипп-Поль де Сегюр (1780-1873) писал: «Мы снова увидели большой Колоцкий монастырь, обращенный в госпиталь. Он представлял собой ещё более ужасное зрелище, чем поле битвы. На Бородинском поле была смерть, но также и покой. Там, по крайней мере, борьба была окончена. А в Колоцком монастыре она продолжалась. Казалось, что тут смерть всё ещё преследует тех из своих жертв, которым удалось избегнуть её на войне». Монастырь тогда сильно пострадал от огня и грабежей. На его восстановление Святейший Синод отпустил 10000 рублей. Только к 1839 году Колоцкий монастьрь был отстроен заново.

В деревне Валуево, принадлежавшей в то время Алексею Ивановичу Мусину-Пушкину (1744-1817), размещалась ставка Наполеона. К. Ф. Толь в «Описании сражения при селе Бородине» сообщал: «Весь резерв, состоявший из молодой и старой гвардии с принадлежащей к ней кавалерией, находился между деревнями Валуево и Ратово, где и Главная квартира императора Наполеона расположилась».

На карте также отмечено местоположение Шевардинского редута, о котором Ф.Н. Глинка писал: «Чтоб удержать неприятеля в почтительном расстоянии от нашего левого крыла, куда он нацеливал все удары, насыпали большой редут на большом и высоком холме, почти на два Пушечных выстрела впереди главной линии к левой её оконечности. Этот редут, стоявший исполином на отводной страже, устроен был саженях во ста за деревнею Шевардино и назывался Шевардинским». Выступая более чем на километр от основной позиции русской армии, это недостроенное пятиугольное оборонительное сооружение, состоявшее из укреплённого брёвнами земляного вала и рва, стало ареной, на которой разыгрался пролог Бородинской битвы. 5 сентября 8000 русской пехоты, 4000 конницы и 36 орудий с полудня до глубокой ночи отражали атаки превосходящего по численности противника, после чего отступили к главным силам.

Практически все населённые пункты, изображённые на листе 3, были сожжены или разорены. Так в 1813 году, коллежский асессор П.А. Замятин, владелец селений Валуево и Беззубово, сообщал, что «по нашествию неприятеля всё без остатку сожжено и разграблено».

На листе 4 изображена местность, где происходили главные события Бородинской битвы с расположенными там сёлами Бородино, Семёновское, деревнями Захарьино, Князьково, Новое, Маловка, Логаново, Старое, Ковалёво, Рахманово, Красновидово, Полибино, Путятино, Горошково, Маслово, Михайловское, Татариново, Псарёво, Успенское, Ильинское, Прудня, Марфин Брод, Тихоново.

Село Бородино, давшее название самому известному сражению Отечественной войны, принадлежало отставному бригадиру Василию Денисовичу Давыдову, отцу известного поэта-гусара. Впоследствии Денис Васильевич писал в «Дневнике партизанских действий 1812 года»: «Между тем мы подошли к Бородину. Эти поля, это село мне были более, нежели другим, знакомы! Там я провёл беспечные лета детства моего и ощутил первые порывы сердца к любви и к славе. Но в каком виде нашёл я приют моей юности! Дом отеческий одевался дымом биваков. Ряды штыков сверкали среди жатвы, покрывавшей поля, и громады войск толпились на родимых холмах и долинах. Там, на пригорке, где некогда я резвился и мечтал, там закладывали редут Раевского. Красивый лесок перед пригорком обращался в засеку и кипел егерями, как некогда стаею гончих собак, с которыми я носился по мхам и болотам. Всё переменилось! Завёрнутый в бурку и с трубкою в зубах, я лежал под кустом леса за Семёновским, не имея угла не только в собственном доме, но даже и в овинах, занятых начальниками. Глядел, как шумные толпы солдат разбирали избы и заборы Семёновского, Бородина и Горок для строения биваков и раскладывания костров... Слёзы воспоминания сверкнули в глазах моих».

На листах 5-7 указаны погост Рождественский с находившимися рядом Шевардинским редутом, деревнями Новосильевской, Высокой, Бурково, Рогачёво, Знаменской, Юдинкой, Утицей и др. Особый интерес представляет лист 8, где изображены город Можайск и Лужецкий монастырь с прилегающими слободами, деревнями и сёлами.

Вполне естественно, что все эти места сильно пострадали во время Отечественной войны. В 1813 году7 при сборе сведений о нанесённом наполеоновским нашествием ущербе 54 помещика {Можайского уезда указали 1850 разорённых боевыми действиями семейств крестьян в принадлежавших им имениях. В статье исследователя М.Ф. Прохорова «Восстановление хозяйства крестьян Можайского уезда после Отечественной войны 1812 года» говорится: «По ведомости 1813 года “О сожжённых неприятелем помещичьих сёлах и деревенях”, по Можайскому уезду указывается 1922 сгоревших дома с хозяйственными постройками (амбары, сараи, клети, овины), в которых проживало до 11000 крестьян. По далеко не полным данным только в окрестностях Бородинского поля, где происходило генеральное сражение, было сожжено не менее 300 крестьянских дворов. Особенно значительный урон был нанесен владельцам селений Бородино (сожжено не менее 24 дворов), Елань (27 дворов), Старое (17), Горки (17), Утица (9), Артёмки (17), Маслово (10), Новое (11), Шевардино, (12), Фомкино (16), Татариново (б) и др.».

Набор карт «Топографическая съёмка окрестностей села Бородина», выполненный в 1838— 1839 годах, зафиксировал состояние можайской земли через четверть века после гибельных и разрушительных для неё, но одновременно величественных и незабываемых событий Отечественной войны. На карты ещё не нанесён монумент на Курганной высоте, который будет открыт несколько месяцев спустя. Однако уже значится «Пьедестал монумента», заложенный в честь двадцатипятилетия Бородинской битвы в 1837 году. Нет и образованного несколько позднее Спасо-Бородинского женского монастыря. Его создаст Маргарита Михайловна Тучкова, чей муж, генерал-майор Александр Алексеевич Тучков, погиб на Семёновских флешах. Но уже отмечены выстроенная на средства Тучковой в 1818— 1820 годах церковь Спаса Нерукотворного Образа и постройки вокруг неё.

Перед столетним юбилеем Отечественной войны все существовавшие карты Бородинского поля были подвергнуты серьёзнейшему анализу. В газете «Русский инвалид» в специальной статье «Планы Бородинского сражения», опубликованной в июне 1911 года, указывались как сильные стороны, так и недостатки карт, подготовленных Военно-топографическим депо: «В 1839 году7 по случаю открытия памятника на Бородинском поле сражения вся окрестная местность была снята инструментально в масштабе 200 саженей в дюйм (1 см : 168 м). План был издан Военно-топографическим депо на 8 листах. Местность на нём изображена точно, но она представляет то, что было 27 лет спустя после боя. Но тогда многое уже изменилось. Рельеф, конечно, остался тот'же, но местные предметы, деревни, заросли и прочее отчасти были не те. Например, деревня Валуево переменила своё место. Леса вырублены, на открытых местах выросли кусты и тому подобное... Кроме того, на нём не показаны все'укрепления, следы которых сохраняются даже поныне».

Топографическая съёмка окрестностей Села Бородина, литографированная при Военно-Топографическом депо. [Санкт-Петербург], 1839. 8 л. литографированных карт: бумага, дублированная тканью, печать. Л.1.51x67 см. Л.2.51x67 см. Л.3.50x67 см. J1.4.50x67 см. Л.5.51x67 см. Л.6.51x67 см. Л.7.46,5x99 см. Л.8.46,5x69 см. На лицевой стороне каждой карты фрагмент «Сборного листа», соответствующий изображённому участку местности, ярлык зелёной бумаги с печатной цифрой «132» (номер комплекта) и печатная по ткани чёрной краской: «0». 1 л. - литографированный «Сборный лист Топографической съёмки окрестностей Села Бородина». Бумага, дублированная тканью, печать. 25,5x35,5 см. 1 л. - литография «Открытие памятника на Бородинском поле 26 августа 1839 г. <ода>» («Рис.<овал> с натур.<ы>: В. Садовников. Печ. <атано> в Литог.<рафии> П. Иванова. Рис.<овал> на камне П. Иванов».) Бумага, печать. 24,5x16,5 см. Комплект в футляре и папке времени издания, оклеенных «мраморной» бумагой. На корешке футляра по зелёному марокену тиснены золотом орнамент и название: «Топографическая съёмка окрестностей Села Бородина. 1839». На внутренней стороне папки экслибрис: «Библиотека князя Воронцова. С.<анкт-> Петербургский дом». Экслибрис указывает на то, что комплект карт принадлежал генералу от инфантерии светлейшему князю Семёну Михайловичу Воронцову (1823-1882). Сын героя Отечественной войны 1812 года М.С. Воронцова, С.М. Воронцов принимал участие в Кавказских походах, был ранен при обороне Севастополя. Унаследованная им огромная родовая библиотека хранилась в его дворцах в Алупке, Одессе и Санкт-Петербурге. После смерти С.М. Воронцова его вдова М.В. Воронцова, исполняя волю мужа, пожертвовала значительную часть книжного собрания Новороссийскому университету. Около 10000 томов, находившихся в Петербурге, в 1897 году были проданы наследниками букинисту В. И. Клочкову. Замечательная редкость в прекрасной сохранности.