«Юбилейному Менделеевскому съезду в ознаменование 100-летней годовщины со дня рождения Д.И. Менделеева» (1934)

И.С. Тургенев в 1853 году писал К.С. Аксакову: «Всякая система - в хорошем или дурном смысле этого слова - не русская вещь». И даже спустя много лет, уже под конец жизни, писатель остался в этой уверенности: «Систематичность чужда русскому человеку».

«Трудно сказать, что побудило великого русского писателя с такой категоричностью отрицать у русского человека способность к систематичности, - замечал по этому поводу в 1969 году химик, профессор Ленинградского государственного университета С.А. Щукарев. - Ясно одно: Менделеев своим примером опроверг тезис Тургенева и показал, с каким размахом и силой русский человек может не только собирать и систематизировать факты, но и создать или, вернее, открыть систему, составившую новую основу не только химии, но в значительной мере и всего современного естествознания. Систему, о которой автор ее писал: “Закон очень нов и глубоко проникает в природу химических явлений, и я, как русский, горжусь тем, что участвовал в его установлении”».

Систематики и систематизация - это становой хребет и научного сообщества, и науки. Великие систематики очень часто были и великими коллекционерами: Аристотель (собирал коллекцию растений); Ньютон (коллекционировал научные и химические приборы, оптику); Линней (гербарии, растения, естественнонаучные диковины); Ломоносов (библиофил, коллекционировал минералы); Дарвин (этот чего только не коллекционировал!).

Менделеев собирал открытки, билеты, квитанции, программки - отовсюду, где бывал (кстати, чемоданы для путешествий любил мастерить сам)... Летом 1902 года Дмитрий Иванович заканчивает работу по описанию 1300 томов-конволютов (!) личной библиотеки: свои собственные статьи, статьи коллег, вырезки из самой различной периодики на самые различные темы, письма - все аккуратно подбиралось и переплеталось в тематические тома. Переплеталось собственноручно! Именно поэтому современным историкам очень комфортно заниматься изучением жизни и творчества Менделеева. И слава богу! Вот, например, хронология начального периода развития периодического закона и системы элементов (составлена замечательным российским историком химии Д.Н. Трифоновым в 1969 году):

1869

1 марта. Открытие периодического закона. Разработан первый вариант периодической системы, который под заглавием «Опыт системы элементов, основанный на их атомном весе и химическом сходстве» Менделеев отправил в типографию.

14 марта. Менделеев рассылает «Опыт системы...» некоторым русским и иностранным химикам и передает Н.А. Меншуткину статью «Соотношение свойств с атомным весом элементов» для напечатания в «Журнал русского химического общества».

19 марта. Меншуткин на заседании Русского химического общества от имени Менделеева излагает содержание статьи.

Конец года. Выход книги В. Добровольского (Киев) «Материалы для химии бора и его соединений», в которой впервые упоминается о периодическом законе.

1870

Июль - сентябрь Менделеев приходит к выводу о необходимости изменения атомных весов In, Y, Се, Th и U и предлагает для них новые (соответствующие современным) места в периодической системе. Разработка короткой формы таблицы элементов.

1871

Апрель. В статье «К вопросу о системе элементов» Менделеев впервые называет свою систему «периодической» в отличие от ее прежнего названия: «Естественная система элементов».

Июль. Менделеев заканчивает обобщающую статью «Периодическая законность химических элементов», в которой изложены основные положения его открытия. Впервые напечатана в ноябре 1871 г. в немецком журнале Liebig’s Annalen...

Русский философ, живущий ныне в ФРГ, Борис Хазанов заметил в своей книге «Миф Россия»: «Великим теориям присущ деспотизм... Подобно империям, великие теории стремятся поработить мир. Родившись в лоне частной науки, в рамках отдельной дисциплины, теория распространяется на другие области знания, ширится и обрастает вассальными княжествами». И в этом смысле Периодическая система химических элементов, созданная Менделеевым, оказалась сверхимперией. Еще бы, ведь в науку был привнесен универсальный принцип системы! А вот насколько она универсальна - об этом хорошее представление дает небольшой сборник, представленный в «Библиохронике». История его такова.

В 1934 году в СССР проходил Седьмой (юбилейный) Менделеевский съезд. По распоряжению Оргкомитета по созыву Юбилейного Менделеевского съезда для его делегатов готовится «…небольшая сводка попыток классификации химических элементов до Д.И Менделеева и вариаций периодической системы, предложенных при жизни и после смерти его». Составители подчеркивали, что этот сборник «ни в коей мере не может претендовать на полноту»: «По техническим причинам (времени и места) далеко не все предложенные варианты систем химических элементов нашли место (напр., Эрдмана, Пальмера, Никольсона и мн. др.). Но все же и приведенная сводка наглядно свидетельствует о том, какой интерес возбудила основная идея Д.И. Менделеева и насколько неисчерпаемы те проблемы, которые с нею связаны и из нее вытекают. Сопоставление в заключение свойств элементов, предсказанных Д.И. Менделеевым, с фактически найденными представляет редкий в истории науки пример блестящего научного предвидения». И, добавим мы, увы, нередкий случай в истории России бюрократического сведения счетов с учеными...

В трудах Юбилейного Менделеевского съезда была опубликована статья академика С.И. Вавилова «Физика в научном творчестве Д.И. Менделеева». Приведем из нее начальные строки.

«Гений Д.И. Менделеева некоторыми чертами своими родствен Леонардо, Лейбницу, Ломоносову и Гёте, - пишет С.И. Вавилов. - Хронологический список его почетных трудов поражает кажущимся беспорядком чередования совершенно несходных тем и областей. Статьи по химии и физике переплетаются в странной броуновской пляске с вопросами технологии, горного и нефтяного дела, материалами по спиритизму, метеорологией, экономическими исследованиями и заметками о живописи. Личная библиотека Д.И. Менделеева осталась не менее выразительным памятником разносторонности интересов ее владельца и одновременности этих интересов. Под одним переплетом, сделанным руками хозяина, очень часто соединены романы с химическими диссертациями и математическими сочинениями. Этот универсализм не выродился в дилетанство, удивительным образом он сочетался с обстоятельностью, практичностью и обязательной оригинальностью. Напряженная духовная деятельность дополнялась проявлением необычной практической активности. Ведение хозяйства в имении Менделеева и дерзкий полет на аэростате во время затмения 1887 г. - тому примеры. Совершенно своеобразный, импрессионистский характер литературного стиля Менделеева, проявившийся уже в первых его научных публикациях, например в диссертации об изоморфизме, - одно из объективных свидетельств особенности его мышления и его естественных художественных задатков».

И этот «русский Леонардо» так и не был принят академическим сообществом России в ряды своих действительных членов. Причем было несколько попыток.

11 ноября 1880 года в Петербургской Академии наук состоялись выборы на вакансию академика по технологии и прикладной химии. В представлении на кандидатуру Д.И. Менделеева, подписанном такими выдающимися учеными с мировым именем, как А.М. Бутлеров, П.Л. Чебышев, Н.И. Кокшаров и И.Ф. Овсянников, отмечалось: «Профессор Менделеев первенствует в русской химии, и мы смеем думать, разделяя общее мнение русских химиков, что ему принадлежит по праву место в первенствующем ученом сословии Российской империи. Присоединением проф. Менделеева к своей среде Академия почтит русскую науку, а следовательно, и себя самое, как ее духовную представительницу». В академии тогда было всего четыре академика по химии. Но создатель периодического закона был забаллотирован: два решающих черных шара положил тогдашний президент академии Ф.П. Литке.

Менделеев хорошо понимал, что его забаллотировали в Академию по социальнополитическим мотивам, из-за его отношения к науке как к новой общественной силе, требующей совершенно особого подхода и внимания со стороны государства. Под непосредственным впечатлением от событий осени 1880 г. он писал своему другу профессору Киевского университета П.П. Алексееву: «Выбора в Академию я не желал, им оставался бы недоволен, потому что там не надо, что я могу дать, а мне перестраивать себя уже не хочется...»

Характер и повадки у Дмитрия Ивановича, действительно, были не сахар. Так, в статье «Какая же Академия нужна России?», подготовленной Менделеевым 20 и 23 февраля 1882 года (впервые опубликована в журнале «Новый мир», 1966, №12), Менделеев и не пытается скрывать своего отношения к академическому сообществу: «Мне кажется, никакой нет нужды в том, чтобы это сравнительно большое число лиц, образующих высшее ученое учреждение в России, получало жалованье».

Несколько лет спустя, в 1886 году, уже новый президент академии, а по совместительству - министр внутренних дел и шеф жандармов граф Д.А. Толстой ответил отказом на предложение А.С. Фаминцына представить в действительные члены Академии наук Д.И. Менделеева.

Третья попытка сделать Д.И. Менделеева академиком будет предпринята почти через двадцать лет. 4 декабря 1899 года С.Ю. Витте отправит президенту Академии наук великому князю Константину Константиновичу письмо с предложением об избрании Д.И. Менделеева в Академию. В ответном письме от 10 декабря президент сообщил, что избрание представляется сложным из-за отсутствия вакантной кафедры, а также «экономических сумм» для выплаты жалования в случае избрания по §34 Устава, согласно которому Академия наук имеет право «принять в свои сотрудники ученого, отличными достоинствами приобретшего особую славу». Видимо, по мнению великого князя, Менделеев не удовлетворял этому требованию. А сам Дмитрий Иванович сделает пометку в своих бумагах: «Огорчен за Витте...»

Не дождался Менделеев и абсолютно заслуженной Нобелевской премии. Впрочем, ее дают по большей части за объективноконкретное знание. А тут, по сути, - система мироздания! Русский космизм, одним словом. Никакому Нобелевскому комитету не под силу это проверить. Только поверить... Недаром географ и идеолог евразийства Петр Савицкий в своем стихотворении «Число и мера» напишет:

Периодический закон.
Животворящая идея.
Следим за бегом мерных волн,
Пред тайною благоговея.

1 января 1907 года в «Петербургской газете» публикуется интервью с Менделеевым под заголовком «Заветные желания». Вот отрывок из него: «В стране с неразвитой или первобытной правительственной машиной нет спроса для истинного образования, особенно высшего, и там, где господствует власть и формализм, самостоятельные специалисты с высшим образованием не находят себе места в общественных и государственных сферах...»

Через десять дней, 11 января, Главную палату мер и весов, которой руководил Менделеев, посетил министр торговли и промышленности Д.А. Философов. Во время осмотра помещений Менделеев простудился.

15 января Менделеева осматривал профессор М.В. Яновский и нашел у него воспаление легких.

19 января состояние здоровья Менделеева сильно ухудшилось. «Почти все время был в забытьи... Но все-таки он просил, чтобы ему читали вслух: ему читали в этот день “Путешествия к Северному полюсу” Жюля Верна», - вспоминала его племянница Н.Я. Капустина-Губкина.

20 января, в 6 часов 20 минут Дмитрий Иванович Менделеев скончался.

В похоронах Д.И. Менделеева участвовало около 10 000 человек. Как отмечали газеты того времени, «со времен похорон И.С. Тургенева и Ф.М. Достоевского Петербург не видел такого яркого выражения общей скорби о своем великом соотечественнике».

В России, однако, редко находится объективное среднее между безудержным славословием и столь же необузданным желанием «потоптаться» на памяти великого человека. Вот и на этот раз.

25 января газета «Новое время» сообщала: «Совет Российского фармацевтического общества в Москве нашел, что Менделеев как ученый давно не существует, а существовал Менделеев-чиновник, и что фармацевтам следует отказаться от чествования. Величайший ученый развенчан аптекарскими химиками. Какая чудная иллюстрация к крыловской басне “Свинья и дуб”!»

Юбилейному Менделеевскому съезду в ознаменование 100-летней годовщины со дня рождения Д.И. Менделеева / ОНТИ Госхимтехиздат, Ленинградское отделение, 1934. - 126 с. илл., 5 вклеенных схем. 15,6 х 12 см. Тираж 3100 экз.

Издательский коленкоровый переплет с золотым тиснением по верхней крышке