«Месяцеслов» на 1833 год

Народ требует сильных ощущений, для него и казни - зрелище. Смех,
жалость и ужас суть три струны нашего воображения,
потрясаемые драматическим волшебством.

Абрам Терц, «Прогулки с Пушкиным», Париж, 1989 г.

В этом году Российская Империя обрела свой первый «народный» гимн - состоялось первое публичное исполнение «Боже, Царя храни». Вышел в свет у А. Смирдина впервые изданный целиком «Евгений Онегин» Пушкина, закончена поэма «Медный всадник». За цыганами Дунайских княжеств - протектората России - был признан статус личности; их уже нельзя было безнаказанно убивать.

В 1833 году в Российской империи произошло событие планетного масштаба: впервые в России - и в мире! - был построен завод по изготовлению... подсолнечного масла. Как люди жили до этого - не очень понятно. Впрочем, дальше пошли события уже более или менее объяснимые.

В апреле Россия по просьбе султана Махмуда II высадила десять тысяч русских солдат на азиатском берегу Босфора для помощи в турецко-египетской войне. В июне был подписан восьмилетний союзный договор в Ункяр-Искелеси, в котором имелась секретная статья с обязательством султана закрыть проход через Дарданеллы для военных кораблей всех иностранных держав, если о том попросит Россия.

Занял пост министра народного просвещения граф С.С. Уваров, который стремился ввести в образование «дух русский под тройственным влиянием Православия, Самодержавия и Народности, возбуждая в умах уважение к Отечественной истории, к Отечественному языку к Отечественным учреждениям». Вполне логичным выглядел и один из первых его шагов на министерском поприще - одобренный императором доклад «О мерах против умножения пансионов и частных учебных заведений». В Москве и Санкт-Петербурге были введены ограничения на открытие новых частных учебных заведений, в провинции открыть пансион можно было лишь «при крайней на то необходимости». Существующие пансионы прошли проверку на письменное позволение. «Лицензирование», как сказали бы сейчас.

Вообще, в этом году немало высочайших указов коснулось образовательных учреждений.

В июле утвержден был устав учрежденной в Вильне Римско-Католической Духовной Академии для высшего образования духовных лиц, предназначающих себя к главнейшим должностям Римско-Католической иерархии в России. И в том же году упразднены Саратовская и Нарвская Евангелические Консистории и городовые консистории этого исповедания в Дерпте и Пернове. Зато открыта Евангелическо-Лютеранская Московская Консистория.

В августе утвержден устав и штат Демидовского высших наук училища в Ярославле, отныне носящего имя в память учредителя и статус лицея. Открытое в 1803 г. по инициативе и на средства П.Г. Демидова, училище занимало «первую ступень непосредственно после центральных университетов, в Империи существующих» по своему статусу.

Впрочем, для некоторых подданных русского царя блага, доставляемые высшим образованием, оставались малопонятной экзотикой. И речь идет не о каких-то далеких северных или азиатских народах, а о самой что ни на есть Европе.

В 1833 году за цыганами Дунайских княжеств - протектората России - был признан статус личности. Их уже нельзя было безнаказанно убивать. А до 1833-го, в «золотом веке русской культуры», было можно. Управлял этим протекторатом наш просвещенный соотечественник Павел Киселев - граф, генерал и образцовый администратор. Тот, о котором Пушкин писал: «Он, может, самый замечательный из наших государственных людей». В 1842 году при выходе графа в отставку ему была пожалована Государем роскошная Грамота (см. снимки).

В августе император Николай I отбыл из Санкт-Петербурга для свидания с императором Австрийским и королем Прусским. Результатом поездки стало заключение между Россией и Австрией «Мюнхенгрецких конвенций», подтверждающих права этих государств на соответствующие части Польши.

Польша, всегда грезившая стать центром так и не удавшейся славянской империи, переживала сложные времена. Россия же, выигравшая это историческое соревнование, понимала, что одним из основных и эффективных каналов укрепления русского влияния в Польше становится образовательная система.

В этом году в Киеве, на основе закрытых после Польского восстания 1830-1831 гг. Виленского университета и Кременецкого лицея, был учрежден Императорский университет Св. Владимира. Это был шестой университет в Российской Империи.

В 1833 году В.Ф. Одоевский выпустил «Пёстрые сказки с красным словцом, собранные Иринеем Модестовичем Гомозейкою, магистром философии и членом разных учёных обществ, изданные В. Безгласным». На композицию сказок, видимо, оказали влияние появившиеся незадолго до того пушкинские «Повести Белкина» и «Вечера на хуторе близ Диканьки» Гоголя. «Пестрые сказки...» печатались под наблюдением Гоголя. Это было экспериментальное издание с необычной полиграфией, авторской пунктуацией, архаизацией орфографии. Одоевский писал, что главная цель издания - «доказать возможность роскошных изданий в России и пустить в ход резьбу на дереве.». В этом же году Одоевский и Н.В. Гоголь задумали альманах «Тройчатка», куда должны были войти повести Белкина, Гомозейки и Рудого Панька. Однако Пушкин отказался. Тогда альманах поменял название - «Двойчатка», но, по неизвестным причинам, так и не увидел свет.

Неизвестны и причины, по которым Пушкин отказался участвовать в «Тройчатке». Мы можем только предположить, что именно в этот период у Александра Сергеевича проходила большая внутренняя работа, видимо, он просто хотел сосредоточиться на другом.

27 августа / 8 сентября Пушкин писал жене: «Важная новость. Французские вывески появились на Кузнецком мосту».

Вот и Н.В. Гоголь писал А.С. Данилевскому: «Пушкина нигде не встретишь, как только на балах. Так он протранжирит всю жизнь свою, если только какой-нибудь случай, и более необходимость, не затащут его в деревню». П.А. Плетнев - В.А. Жуковскому: «Пушкин ничего не делает, как утром перебирает в гадком сундуке своем старыя к себе письма, а вечером возит жену свою по балам не столько для ея потехи, сколько для собственной». Между тем, по свидетельству родственников - Сергея Львовича и Натальи Осиповны, Пушкин «удвоил исторические занятия и половину дня проводит в архиве». Вышел в свет у А. Смирдина впервые изданный целиком «Евгений Онегин», окончены «Песни западных славян», к осени готовы материалы для «Истории Пугачевского бунта» и написана вчерне «Капитанская дочка». В Болдине в этом году написаны «Сказка о рыбаке и рыбке» и «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях». Закончена поэма «Медный всадник». Когда только он все успевал это делать! Не иначе, в перерывах между балами и прогулками по Кузнецкому мосту. Кто бы смог объяснить исходные предпосылки таких парадоксов? Кажется, был только один такой человек - сам герой происходившего.

В том же году в Московской медико-хирургической академии И.Т. Глебов защитил диссертацию «О страстях с физиологической, терапевтической и фармакологической точек зрения». В 1834 г. он стал доктором медицины, преподавал в Московском государственном университете.

Еще глубже «копнул» историк богословия Ф.Ф. Сидонский. Он опубликовал труд «Введение в науку философии», за который получил Демидовскую премию. Философия признавалась им самостоятельной областью знания, со своей истиной, не отождествимой с истиной религии. Из-за элементов рационализма, допущенного Сидонским в учении о космогонии, его изгнали с кафедры богословия.

6 / 18 декабря 1833 года, в день именин императора Николая I, состоялось первое публичное исполнение гимна Российской империи - «Боже, Царя храни». Музыку на слова В.А. Жуковского написал князь Львов – русский скрипач-виртуоз, глава Придворной певческой капеллы. «В 1833 г., - вспоминал Алексей Федорович, - я сопутствовал Государю в Австрию и Пруссию. По возвращении в Россию граф Бенкендорф сказал мне, что Государь, сожалея, что мы не имеем народного гимна, и скучая слушать музыку английскую, столько лет употребляемую, поручает мне попробовать написать гимн Русский. Задача эта показалась мне весьма трудною, когда я вспоминал о величественном гимне Английском, об оригинальном гимне Французском и умилительном гимне Австрийском. Несколько времени мысль эта бродила у меня в голове. Я чувствовал надобность написать гимн величественный, сильный, чувствительный, для всякого понятный, имеющий отпечаток национальности, годный для церкви, годный для войска, годный для народа, от ученого до невежи. Все эти условия меня пугали, и я ничего написать не мог. В один вечер, возвратясь домой поздно, я сел к столу, и в несколько минут гимн был написан».

С 31 декабря 1833 года «Боже, Царя храни!» стал официальным гимном Российской империи и просуществовал до Февральской революции 1917 года.

О житейских подробностях бытия двух владельцев использовавшегося нами Месяцеслова свидетельствуют надписи: «Книга сия Коллежского Секретаря Алексея Ивановича Добронравова» и «Сия книга принадлежит послушнику Филипу Василиеву». Послушник записей почти не оставил.

Зато А.И. Добронравов вел подробные записи с 1860 по 1874 г.

7 мая I860 году он выехал из Лавры в Москву, затем из Москвы в Нижний Новгород, где провел несколько лет. Вначале он занимал должность «про- тикулярного» за 6 целковых, затем определился на службу в магистрате. Добронравов подробно фиксировал, что и за какую сумму он приобрел (особенно это касается одежды): форменный сюртук за 2 целковых, драповый сюртук за 8 целковых, зонтик за 1 рубль 60 коп. серебром, сахарница за 35 коп. серебром, дрова, самовар, калоши, матрас, сапоги, картуз, две рубашки, брюки, тулуп, калоши, чаю фунт. В 1866 г. выехал в Москву и затем приехал в Лавру, где вскорости перешил драповый сюртук. В 1868 г. купил два горшка цветов, сюртук и брюки, жилетку триковую и проч. В 1869 г. сшил наволочки на подушку, купил часы настенные, теплое пальто форменное и проч.

23 января 1872 года А.И. Добронравов отметил «явление на небеси огненные столбы и белые полосы и свет во всю ночь», а некая Елизавета Яковлевна подарила ему в этом году сюртук суконный. В этом и 1874 г. «Головины подарили ему по халату».

Помимо бытовых есть записи «Нужные замечания» - попытка конспекта российской истории от Рюрика-варяга и перечень российских царей. Естественно, все - в рукописном виде. Еще одно дыхание реальной жизни...

Месяцеслов на 1833 год. В Санкт-Петербурге, при Императорской Академии Наук, [1832]. 302 с. Вплетены чистые ненумерованные листы для записей.

Владельческий полукожаный переплет с золотым тиснением орнамента по корешку.