- Годом раньше в журнале «Знамя» появилась повесть Ильи Эренбурга «Оттепель». Критики прохладно отнеслись к ее художественным достоинствам, но она, как известно, дала название важнейшему периоду в истории нашей страны. Почувствовал ли ты, что в стране наступали перемены?

- В те годы я еще учился в институте. Увлекался спортом, туризмом, девушками, и если вспоминать то время из сегодняшнего дня, то, кажется, все было замечательно...

Хотя впереди еще год до двадцатого съезда, портретов «вождя народов» стало меньше. Разговоры на кухне велись всегда, но теперь они звучали откровеннее, а анекдоты казались более смелыми. Судя по газетным публикациям, заканчивалась мрачная полоса «холодной войны»: в Советский Союз зачастили западные журналисты, актеры, художники.

- Целинная эпопея тебя не коснулась?

- Студентов МАИ отправляли в основном на картошку, лук и свеклу. Но освоение целинных земель, действительно, развивалось, о чем постоянно твердили по радио, писали в газетах. Юноши и девушки отправлялись в Северный Казахстан. Сибирь, на Дальний Восток, и пресса преподносила их искренний порыв как подвиг. Не секрет, что спустя годы целинную кампанию назвали авантюрой и раскритиковали за неоправданные масштабы, траты огромных средств на освоение целины вместо вложения их в развитие уже обжитых районов.

На нашей коммунальной кухне обсуждалось и такое важное событие для советских домохозяек, как выход ставшей впоследствии культовой книги «Кулинария». Сборник рецептов и советов по приготовлению пищи на протяжении многих лет считался лучшим подарком женщине любого возраста.

- Кулинарная книга — это прекрасно, а что продавалось в магазинах и на рынках?

- Кажется, особого дефицита в тот период не ощущалось. В свободной продаже из продуктов на прилавках лежало практически все, красочно представленное на страницах «Кулинарии». Другое дело, вряд ли деликатесы каждому были по карману - уровень зарплат оставлял желать лучшего. Но определенно скажу: питаться стали лучше. По крайней мере, в Москве...

- Теперь на другую тему. Между прочим, в 55-м году в Париже издали роман Владимира Набокова «Лолита», ставший сенсацией...

- Ты же знаешь, к нам этот роман, как и другие произведения Набокова, пришел значительно позже. По части знакомства с западными авторами мы еще сильно отставали, хотя журнал «Иностранная литература», начавший выходить в 55-м году, публиковал произведения писателей, книги которых у нас раньше не издавали по цензурным соображениям.

В 55-м я окончил четвертый курс, учиться оставалось без малого два года. Летом нас снова отправили на военные сборы. Но уже почти офицерами. Почти - потому что звание «лейтенант запаса» присваивалось как раз после сборов. Пребывали под Калинином (ныне Тверь), на базе авиационной дивизии, дислоцировавшейся в районе аэропорта Мигалово. Сборы проходили интересно, так как предусматривалась и летная практика: летали на учебных Яках и МиГах, а кто-то даже на Ил-28. Был такой удачный по конструкции и долго служивший в воинских частях фронтовой двухдвигательный бомбардировщик.

Именно на сборах, которые мы, «вооруженцы» факультета № 3, проходили вместе с «самолетчиками» факультета № 1, я в чем-то проштрафился и угодил на «губу». Оказался там на подсобных кухонных работах вместе с Элемом Климовым. Горжусь тем, что в его компании, с шутками и прибаутками, перетаскивал тяжеленные мясные туши на кухню. Грузовик, привозивший туши для дальнейшего использования в солдатской кухне, сваливал их почему-то возле угольной кучи. Наша задача состояла в том, чтобы протащить их метров пятьдесят до брандспойта и отмывочного котла.

Хочу рассказать и об одном эпизоде, произошедшем примерно в эти годы. Вдоль Ленинградского проспекта, практически от Белорусского вокзала до метро «Аэропорт» росла четырехрядная аллея могучих тополей, вязов и лип. По ней я ходил в школу, там 5 августа 1943 года среди огромной толпы смотрел первый праздничный салют из двадцати четырех орудий по случаю освобождения нашими войсками Орла и Белгорода. Именно на «аллейке», как ласково называли ее старожилы, однажды я испытал сильное разочарование. Присев на лавочку в густых сумерках, мы с моей юной спутницей обсуждали насущные проблемы молодых людей, не забывая про невинные поцелуи и объятия... Примерно на двадцатой минуте приятного уединения к нам подошла женщина с ребенком и трагически произнесла: «Молодые люди, помогите! Нас в аэропорту7 обокрали, не можем вылететь домой в Свердловск. Не хватает восьми рублей, помогите, Христа ради!» Поза и интонация просительницы казались настолько убедительными, что не могли не вызвать сочувствия. Деньги у меня с собой имелись, тем более рядом - прекрасная девушка. Протягивая «трешку» и «пятерку» (кстати, весьма немалые деньги, обычно именно «трешку» одалживали до получки), я наивно спросил: «Вам хватит? Точно теперь доберетесь до дома?» «Конечно», - услышали в ответ. И страждущие растворились в темноте.

Вскоре спутница засобиралась домой, и мы поехали на трамвае в сторону метро «Динамо». Выйдя из вагона, перед расставанием снова присели на лавочку. Не успели сказать друг другу ни слова, как снова услышали знакомый текст: «Аэропорт, украли, билеты, домой...» Видимо, в темноте нас не узнали. Я возмутился, моя спутница вначале расхохоталась, потом заплакала. Свидание было испорчено.

Конечно, на следующий день мое возмущение сменилось философскими умозаключениями, заставившими свести эпизод к формуле «бывает!» Но, как говорится, осадок остался...

- К сожалению, сейчас таких попрошаек немало. И хотя умом понимаешь: скорее всего, тебя «разводят», думаешь: «А может, правду говорит?»

- Вот именно. И поэтому там, где могу, стараюсь помочь слабым. Надо сказать, что обманывали меня нечасто. А если и случалось, то лишь по моей собственной вине: сам создавал условия и даже иногда провоцировал ситуацию. Так что мои житейские обманы укладывались в схему Пушкина: «Я сам обманываться рад!»

Права была моя бабушка, когда учила: «Хочешь поговорить с дураком, подойди к зеркалу!» Иными словами, виновника ищи в себе. Но если отбросить в сторону юмористическую сторону дела, то для меня весомее заповедь Эразма Роттердамского: «Жить нечестно - невыгодно!» Здесь кроется объяснение многих моих поступков...