Жизнь, рассказанная ею самой (2013 год)
Фаина Раневская
«Мой отец был небогатым нефтепромышленником...» - так начала одну из своих неоконченных биографий Фейта (Фаина) Гиршовна Фельдман, более известная как актриса Фаина Георгиевна (Григорьевна) Раневская (1896-1984). Гирша Хацмович Фельдман (1863-?), староста синагоги в Таганроге, действительно имел активы в недвижимости, нефтедобыче, владел фабрикой сухих красок, небольшим пароходом «Святой Николай» (на котором даже путешествовал писатель Л.Н. Толстой).
«Жизнь в искусстве» для Фаины началась в четыре года, когда, подражая дворнику, продавцу мороженого и нищенке, она цыкала сквозь зубы, материлась, зазывала «Сахарна морожена!» и просила копеечку «Христа ради».
В семье было четверо детей: «Бела, хорошенькая и общительная, была умницей и папиной надеждой. Яков наследником и тоже надеждой. Я не была никем. Некрасивая, заикающаяся, вечно погруженная в фантазии или кого-то передразнивающая, но главное, неспособная к обучению».
Фейта (по-еврейски «птица»), не соответствуя ожиданиям семьи, оказалась в одиночестве и спустя много десятилетий писала: «Когда ребенку не к кому прислониться, даже в семье нет плеча, в которое можно уткнуться, он вырастает либо преступником, либо исключительно замкнутой и одинокой личностью. Одиночество ребенка в тысячу раз страшней одиночества взрослого человека. Дети не должны быть одиноки, иначе они никогда не будут счастливы в жизни».
Она начала много и без разбору читать, но, к сожалению, «книги дочитывались не всегда», потому что частью наказания «за дурь» было лишение той самой книги, что вызвала слезы.
Фаина уехала покорять театральную Москву, восемнадцатилетняя «рыжеволоса дылда, загребающая ногами, сутулая, заикающаяся и падающая в обморок невесть с чего, должна была стать подарком для лучших театров Москвы. Подарка не получилось». Пришлось вернуться в Таганрог. Правда, только на год. Сдав гимназические экзамены, Фаина вернулась в Москву. Отца она больше не видела - одного ареста и огромного выкупа большевикам оказалось достаточно, чтобы сделать правильные выводы. В начале революции он ликвидировал все, что мог, и воспользовался наличием собственного парохода. Семья эмигрировала в Румынию. С матерью и семьей брата Раневская встретилась в Румынии через сорок лет, в 1956 г., сестра жила в Париже и приехать не смогла. «Что было бы, отправься я с ними? А ничего. Поневоле вышла бы замуж, родила детей и знать не знала о театре. И погибла бы без него».
Фаина осталась в России одна. Революция, потом война. «В стране хаос и разруха, театры выживали непонятно чем, и каждый лишний рот, каждый кусок хлеба был на счету. В это не просто неспокойное, а кошмарное время люди не жили, а выживали». Сначала молодую неустроенную Раневскую приютила балерина Екатерина Васильевна Гельцер (1876-1962), которая познакомила ее со своими друзьями Мариной Цветаевой (1892-1941), Осипом Мандельштамом (1891-1938) и Владимиром Маяковским (1893-1930). Ф.Г. Раневскую связывала
дружба с Борисом Пастернаком (1890-1960), который подарил ей свою фотографию с надписью «Самому искусству Раневской», и Анной Ахматовой (1889-1966), которую, по воспоминаниям очевидцев, актриса выходила во время голода. Кстати, об Ахматовой в мемуарах актрисы нет ни слова, так как «Анна Андреевна много раз говорила, что не желает, чтобы о ней писали после смерти, называя это посмертной казнью».
Затем девушка попала в семью актрисы Павлы Леонтьевны Вульф (1878-1961), «Комиссаржевской провинции». Чтобы выжить, театры играли по две премьеры в неделю (в результате чего суфлер оказывался самой востребованной фигурой). Актеры путешествовали по стране. Раневская с Вульф перебрались из Ростова-на-Дону в Севастополь (дочь Вульф постоянно болела), затем в Крым, где женщины «сутра не знали, чья власть будет к вечеру. Из Крыма разбежались все крестьяне, какие только могли, рынки опустели, есть было просто нечего...» Спас их Максимилиан Волошин (1877-1932), приносивший каждый день мелкую рыбешку и бутылку касторового масла. Однако Раневская «ненавидела касторку с детских лет» и есть это не могла. Волошин страшно расстраивался и уходил искать «что-нибудь еще». «Голод, тиф, трупы на улицах, головокружения из-за недоедания, страх... и счастье выходить на сцену».
В годы нэпа Раневская переехала из Казани в Москву, которая «после нищей провинции» казалась чем-то сказочным «с ее роскошными и полными съедобных изысков магазинами». Ролей было мало, театр становился все более политизированным: красные комиссарши в кожанках сменились поющими доярками, а потом передовиками производства, для которых план превыше всего.
В поисках работы Фаина Раневская постоянно переезжала, играя во многих провинциальных и столичных театрах в Малаховке (1915), Керчи, Феодосии (1915, 1916), Ростове-на-Дону (1916, 1917), Баку (1925-1927,1929-1931), Архангельске (1927), Смоленске (1927-1928), Сталинграде (1928-1929) и др. В Москве выступала в театре Московского отдела народного образования (1924), Камерном театре (1931-1935), театре Красной Армии (1935-1939), театре драмы (ныне им. Маяковского) (1943-1949), им. А.С. Пушкина (1955-1963), им. Моссовета (1949-1955 и 1963-1984).
Происходило становление нового театра в новой стране - «после революции были метания, искания, это понятно, новому человеку требовалось новое искусство. Потом, к счастью, выяснилось, что настоящее искусство и для нового человека годится, на сцены вернулись Чехов, Островский, Гоголь, Шекспир и даже Достоевский, хотя пока со скрипом».
В кино Раневская дебютировала в немом фильме М. Ромма (1901-1971) «Пышка» (1934). Именно кинематограф принес актрисе всесоюзную славу. Народная артистка СССР, трижды лауреат Сталинской премии отмечала, что «сталинские премии получены за роли, которые я сама считаю пустыми, всенародная популярность пришла после дурацкой фразы о Муле. Даже если бы дорога от театра к моему дому была выстлана красной ковровой дорожкой, а унитаз поставлен золотой, это не то». Некоторые фильмы с участием Раневской, и не только с ней, зритель так и не увидел. Актриса не скрывала отношения к власти: «Никогда не любила власть, никакую, но то, что твориться теперь, - полная профанация всего, причем профанация на новом, более изощренном уровне. ...после Гражданской... Шариковых можно было легко вычислить в любой толпе. А сейчас невозможно, слишком изощренными стали лозунги, сами демагоги, слишком завуалирована их дурь».
Фаина Раневская сыграла свыше трехсот ролей, большинство из которых эпизодические или второго плана. Сама актриса считала, что ее лучшие роли те, «в которых режиссеры не мешали. Черт с ними, пусть не помогают, если кишка тонка, но пусть хоть не мешают».
Тяжело переживая старость («это когда светлым начинает казаться уже не будущее, а прошлое»), Раневская продолжала шутить: «Мне нельзя умирать. Я так привыкла жить, что решительно не знаю, что буду делать после смерти!»
Раневская Фаина Георгиевна (Григорьевна) (1896-1984). Жизнь, рассказанная ею самой. Москва: Яуза-пресс, 2013.224 с., (Уникальная биография женщины-эпохи).