Апология к потомству (1788 год)

Николай Струйский

Писатель и мемуарист М.А. Дмитриев, пред­варяя в своей книге «Мелочи из запаса моей памяти» несколько замечаний о Николае Евсеевиче Струйском, сетовал: «Решительно не знаю, где вставить, из запаса моей памяти, одного чудака из стихотворцев, о котором я думал, что никто не знает; но о нём нашел я несколько слов в одном петербургском жур­нале: следовательно, никто не удивится, встре­тив здесь его имя. Помещаю его подле гр.<афа> Хвостова, как товарища по бездарности, хотя уступающего и ему не одною степенью в своём искусстве».

Репутация Струйского как поэта, абсолютно лишённого дарования и вкуса, сложилась при его жизни. Современники, даже душевно к нему расположенные, не могли без сожаления вспо­минать о его поэтических опытах, наполнен­ных смысловыми и грамматическими неле­постями. Автор известных мемуаров «Капище моего сердца» И. М. Долгоруков, неоднократно гостивший у Струйского в пору своего вице-губернаторства в Пензе, называл его произве­дения не иначе как «стихотворными сумасше­ствиями». Видимо, эти «сумасшествия» были настолько обременительны для Долгорукова, что даже о преждевременной смерти собрата по перу, наступившей в 1796 году, он гово­рил, прежде всего, как об избавлении от его «несносных» поэтических досугов.

Биографических сведений о Струйском сохра­нилось немного. Известно, что с 1763 года, то есть с 14-летнего возраста, он числился в Пре­ображенском полку, что не помешало ему после венчания в 1768 году с Олимпиадой Балбековой поселиться в Москве. Видимо, ранняя смерть жены, умершей в родах, побудила его в 1771 году выйти в отставку в чине прапор­щика и перебраться в родовую Рузаевку Инсарского уезда Пензенской губернии. В 1772 году он женился на дочери пензенского помещика Александре Петровне Озеровой, необыкно­венной красавице, воспетой им в стихах под именем Сапфиры.

Первостепенную роль в судьбе молодого ари­стократа сыграло Пугачёвское восстание, унёс­шее жизни почти всех его родных и сделавшее его, таким образом, единственным наследни­ком фамильных имений. Огромное состояние позволило Струйскому заняться благоустрой­ством Рузаевки, превращённой им в пензен­ский Версаль. В 1775 году здесь был выстроен трёхэтажный дворец по проекту В. В. Рас­трелли. Одну из верхних комнат дворца зани­мал кабинет хозяина, украшенный античными бюстами и называвшийся Парнасом.

Писал Струйский много. Преимуществен­ное положение в его творчестве занимали оды, стихи на случай, любовные вирши, для которых автор сам придумал жанровое опре­деление - «эротоиды». Внешний его облик, манера поведения и привычки свидетельство­вали о том, что и в повседневной жизни он оставался жрецом высокого искусства. Ино­гда перед гостями, способными оценить его необыкновенную творческую натуру, хозяин Рузаевки представал в странном наряде. По воспоминаниям И. М. Долгорукова, «он носил с фраком парчовый камзол; подпоясывался роговым шёлковым кушаком; обувался в белые чулки; на башмаках носил бантики и подвязы­вал длинную прусскую косу».

Кумиром Струйского и непревзойдённым образцом для подражания был А. П. Сумароков. Рассказывали, что своих крепостных Струйский заставлял заучивать наизусть сцены из сумароковских трагедий. Как личное оскорбл­ение воспринимал он нападки критиков, не утихавшие и после смерти Сумарокова. Желая, вероятно, раз и навсегда защитить «отца рус­ского театра и стихотворства», «преобразова­теля нашего прекрасного языка» от «неоснова­тельного ему порицания», его верный ученик в 1784 году написал замечательное произве­дение - «Апологию к потомству от Николая Струйского, или Начертание о свойстве нрава Александра Петровича Сумарокова и о нра­воучительных ево поучениях». В одном из фрагментов «Апологии» говорилось и о лич­ном знакомстве автора с прославленным дра­матургом: «Пускай пригласит ко мне и самая зависть; пускай вопросит: как тебе ево оправ­дать, ты ево и другом не бывал! Но я ево любил как друга отечества и просветителя моего оте­чества! Ты и приятелем ево не был? Не спорю; хотя я ему коротким приятелем назваться не умею, и знав только ево, имел с ним обращение, но чтил ево за ево добродетель, и за поучение ево в жизни, я чту ево и по смерти».

Представленный в Библиохронике экзем­пляр содержит любопытную дарственную надпись: «В память доброго знакомства Многоуважаемому Измаилу Ивановичу Су­марокову От М. Струйского 1858 года Дека­бря 22 дня». Возможно, получатель книги -дальний родственник А. П. Сумарокова, так как у самого драматурга от двух браков было только три дочери и сын Павел, умер­ший бездетным. Имя Измаила Ивановича Сумарокова значится во Владимирском не­крополе с информацией, что он умер во Владимире 1 августа 1883 года в чине дей­ствительного статского советника. Из­вестно также, что с 1858 по 1862 год он за­нимал место управляющего палатой государственных имуществ Пензенской гу­бернии. Николай Еремеевич Струйский оставил более многочисленное потомство. От второго брака с Александрой Петров­ной Озеровой у него было 18 детей, десять из которых умерли в младенчестве. Со­гласно родословной росписи, его сын Пётр имел сыновей Михаила и Василия. Таким образом, есть вероятность, что именно внук сочинителя Михаил Петрович Струйский, бывший в ту пору владельцем Руза­евки, подарил «Апологию к потомству» И. И. Сумарокову.

«Апология к потомству», по мнению иссле­дователей, была отпечатана в Рузаевке, хотя на её титульном листе значилась петербург­ская типография Шнора. Заведя в своём име­нии собственную типографию, Струйский не жалел средств для её обустройства. Он выпи­сывал из-за границы печатные станки и бумагу, заказывал иллюстрации у лучших россий­ских гравёров, обучал крепостных переплёт­ному мастерству. М. А. Дмитриев писал о рузаевской типографии: «Из тогдашних она могла равняться разве с одною типографиею Шнора. Я сужу об этом по одному тому его сочинений, который находится в моей библиотеке в числе других библиографических редкостей. Шрифт прекрасный, чистый и красивый: александрий­ская клееная бумага и прекрасно вырезанные на меди виньеты. Едва ли какая книга того вре­мени была выдана так чисто, красиво и даже великолепно. Но он не пускал в продажу своих сочинений, а дарил их только своим сыновьям и знакомым; и потому его сочинений не встре­чается даже и в старинных каталогах».

Струйский Николай Еремеевич (1749-1796)

Апология к потомству от Николая Струйского или Начертание о свойстве нрава Александра Петровича Сумарокова и о нравоучитель­ных ево поучениях, писана 1784 года, в Рузаевке. Санкт-Петербург: Печатано у Шнора, 1788. 37, [I] с. В цельнокожаном переплёте времени издания. На крышках золототиснёные рамки. На передней крышке вытесненное золотом название: «Апология Николая Струйского». На корешке золототиснёные орнаментальные украшения. Форзацы «мраморной» бумаги. Тройной золотой обрез. 26х20 см. На свободном л. переднего форзаца дарственная надпись «орешковыми» чернилами: «В память доброго знакомства Многоуважаемому Измаилу Ивановичу Сумарокову От М. Струйского 1858 Года Декабря 22 дня». На титульном л. запись каранда­шом: «Александра Петровича Сумарокова», повторяющая фрагмент названия книги.