Виды самых интересных церемоний Коронации Императора Николая I и Императрицы Александры (1828 год)

Празднества по случаю коронации Николая I и его супруги Александры Фёдоровны продол­жались в общей сложности около двух месяцев: с конца июля 1826 года, когда император при­был в Москву, и до конца сентября, когда импе­раторская семья покинула древнюю столицу. По сложившейся традиции заключительным актом коронационного сценария явился большеформатный альбом литографий, вышедший в Париже на французском языке в 1828 году и запечатлевший наиболее важные моменты про­исходивший событий.

Начинался альбом с обращения его состави­теля Анри Графа к Николаю I, где августей­шему заказчику выражалась благодарность за оказанную высокую честь сохранить для потомства память о «величественных торжес­твах» по случаю священнейшего его коронова­ния. Здесь же содержались уверения в «скрупу­лёзной точности» выполненных изображений. Следующие две страницы альбома заняли перечень публикуемых литографий и подпис­ной лист из 187 фамилий, расположенных в алфавитном порядке. В списке лиц, подпи­савшихся на это издание, оказались члены императорской семьи, представители русской, французской, польской и прусской знати, име­нитые российские и европейские книготорговцы.

Изобразительную часть альбома предварял очерк «Церемонии коронации Их Император­ских Величеств», раскрывавший содержание представленных видов. Титульный лист свиде­тельствовал, что виды эти были «рисованы на местах лучшими художниками страны», лито­графированы в Париже Луи Куртеном и Викто­ром Адамом, отпечатаны в литографической мастерской Готфрида Энтельмана, а вышел альбом в знаменитом издательском доме «королевского типографа» Фирмена Дидо. И панегирический тон вступительной статьи, и подбор сюжетов, и роскошь издания, осу­ществлённого признанными законодателями европейской книжной моды, заставили иссле­дователей прийти к выводу, что альбом был выпущен на средства российской казны. Всего в альбом вошло 14 листов литографий:

• «Отъезд Императорской фамилии из Петровского дворца в Москву»;
• «Объявление о коронации на Красной пло­щади в Москве»;
• «Церемониальное шествие в Успенский собор» (4 фрагмента на двух листах);
• «План Кремля 1826 года с маршрутом Императорского кортежа»;
• «План Кремля в царствование Петра I»;
• «План Успенского собора»;
• «Церемония коронации»;
• «Выход из собора»;
• «Возвращение Императорской фамилии в Кремлёвский дворец»;
• «Императорские регалии, штандарт и троны предков Его Императорского Величества»,
• «Праздник, данный народу Его Император­ским Величеством»;
• «Депутация мусульман с Кавказа»;
• «План прохождения Императорского кор­тежа в Кремле», «Вид одного из столов, накрытых для народа на Девичьем поле»,
• «План сооруже­ний, воздвигнутых для народного праздника»;
• «Отъезд Императорской фамилии из Москвы».

Большая часть изображений посвящена глав­ному событию коронационного сценария -венчанию на царство Николая I и Александры Фёдоровны, совершённому митрополитом Новгородским и Санкт-Петербургским Сера­фимом в Успенском соборе Кремля 22 августа 1826 года. Среди сюжетов, выбранных худож­никами для увековечивания этого дня, и цере­мониальное шествие в Успенский собор, и столь же торжественное возвращение в Кремлёв­ский дворец, и планы Кремля, и государствен­ные регалии, и троны, на которых восседала императорская чета во время коронования. Сам обряд венчания на царство (возложение на голову императора короны, миропомаза­ние, чтение молитвы и прочие составляющие «чин действия») остался за рамками альбома. На литографии, озаглавленной «Церемония коронации», оказался представлен куда более важный в политическом отношении момент: поздравительное объятие Николая I и его отрёкшегося от престола брата великого князя Константина Павловича, что должно было продемонстрировать мир в царской семье, служивший залогом мира и спокойствия в государстве.

Другим событием, запечатлённым в альбоме, явился народный праздник на Девичьем поле, состоявшийся 16 сентября и завершавший коро­национные торжества. Специально для этого дня на большом пространстве у Новодевичьего монастыря были построены разного рода соо­ружения. На планах отмечены павильоны для императорской фамилии и высших военных и гражданских чинов, галереи для зрителей всех классов, каскады с пивом и водами, фон­таны с белым и красным вином, балаганы, цирк, где давали представление наездники и канат­ные плясуны, и даже амфитеатр, чтобы наблю­дать поднятие в воздух аэростата. Приготов­ленные для народа яства располагались на 240 столах, десяти саженей (более двадцати метров) каждый. В текстовой части альбома содержалось подробное описание блюд, приго­товленных для народа: «В центре каждого стола был зажаренный целиком баран с позолочен­ными рогами, посеребрённой головой и туло­вищем, покрытым красным камчатным полот­ном. По обе стороны от него - ваза, вмещав­шая два ведра пива, сладкий пирог в форме цветочного горшка с розами, яблочный пирог; в позолоченных и посеребрённых корзинах жаркое, состоявшее из 30 кур, 4 птиц и 4 уток, затем ваза, содержавшая два ведра прохлади­тельных напитков, маленький дубок, увешан­ный сливами, два окорока, маленькая берёза с подвешенными грушами, блюдо холодца, маленький дубок с яблоками и, наконец, 60 фунтов варёного мяса. На каждом столе было 100 калачей и 40 ситных хлебов».

А. С. Пушкин, приехавший в Москву из ссыл­ки 8 сентября 1826 года и заставший коронаци­онные торжества, писал П. А. Осиповой-Вульф в Тригорское: «Сегодня, 15 сентября, у нас боль­шой народный праздник - версты на три рас­ставлено столов на Девичьем Поле. Пироги за­готовлены саженями, как дрова; так как пироги эти испечены уже несколько недель назад, то будет трудно их съесть и переварить их, но у почтенной публики будут фонтаны вина, чтобы их смочить, - вот злоба дня». Среди очевидцев, которые оставили воспоминания об этом празднике, французский писатель Ж.-А. Ансело, сопровождавший на коронационных торже­ствах представителя Франции - маршала Огюста де Мармона. В его мемуарах подробно рас­сказывалось, как проходило народное угощение и чем оно закончилось: «Накрытые столы отли­чались невероятным обилием всевозможных блюд и возбуждали алчность толпы, которая, удерживаемая верёвочной оградой, с нетерпе­нием ждала момента, чтобы наброситься на приготовленные для неё яства. Наконец поя­вился император на коне и императорская фа­милия в экипаже; они дважды объехали поле. Как только они заняли места в предназначен­ном для них павильоне и царь произнёс: «Дети мои, всё это для вас!» - двести тысяч человек ринулись к столам. ... Всё, что можно было съесть или унести, было расхватано, разобра­но и поглощено с невообразимой стремитель­ностью. После этого они набросились на фон­таны, извергавшие потоки вина, и все, кто мог дотянуться до них, напились вина так, что пол­ностью утратили человеческий облик. Тем не менее плясуны на канате и наездники собрали немало любопытных, в то время как на другом конце поля наполнялся газом огромный шар, который должен был подняться в воздух. Од­нако, едва оторвавшись от земли, он лопнул, и то удовольствие, какое предвкушали зрители, исчезло в густом чёрном дыму. Но и это ещё не всё! Осевшее полотно накрыло множество людей, которые из-за давки не смогли отбе­жать в сторону, а теперь не могли выбраться из-под гигантского савана, пока не разорвали его в клочья под улюлюканье окружающих. До этих пор отвратительное зрелище дележа дар­мовой добычи было не менее удручающим, чем то, что каждый год можно наблюдать в Па­риже на Елисейских Полях, но вскоре беспо­рядок принял более серьёзный оборот. Поняв слова императора «всё это для вас» буквально, толпа стала карабкаться на возведённые для благородной публики павильоны и амфитеа­тры со стульями и креслами, предоставленны­ми городскими властями. Ещё не вся публика успела покинуть эти хрупкие строения, как чернь начала овладевать банкетками и стуль­ями и срывать драпировку и украшения, не­взирая на вмешательство гвардии и полицей­ских, которые, с самого утра орудуя кнутами, могли оказывать лишь слабое противодей­ствие. Не довольствуясь мебелью, народ, чья алчность разжигалась опьянением, стал кру­шить помосты, раздирая их на части и выры­вая друг у друга доски, когда прибыл извещён­ный о беспорядках полицеймейстер генерал [Д. И.] Шульгин во главе эскадрона казаков. Од­нако все их старания и жестокие наказания грабителей по-прежнему не приносили успеха. Тогда генерал призвал пожарных, располагав­шихся на краю поля, и вскоре, преследуемые казаками и опрокидываемые струями воды, разбойники отступили».

Впрочем, ни сцены беспорядков на Девичьем Поле, ни другие происшествия, столь харак­терные для подобных массовых действ, в аль­боме отражения не нашли. Это богатое, пом­пезно оформленное, явно пропагандистское издание было призвано «презентовать» Европе нового российского императора - могуще­ственного, просвещённого, поддерживаемого армией, церковью, государством, всеми сосло­виями и народами обширнейшей империи. Казалось, коронационный альбом Николая I излучал ту самую «надежду славы и добра», о которой в год его выхода сказал в своих «Стансах» Пушкин. И ничто не предвещало, что столь пышное начало нового царствова­ния три десятилетия спустя завершится столь бесславно, а страна, в столице которой «Виды самых интересных церемоний коронации императора Николая I» увидели свет, будет в это время находиться в состоянии войны с Россией.

Vues des ceremonies les plus interessantes du Couronnement de Leurs Majestes Imperials L'Empereur Nicolas I et L'lmperatrice Alexandra a Moscou. Dessinees sur les lieux par les meilleurs Artistes du Pays. Lithographiees a Paris par M.M. <essieurs> L. Courtin et V. Adam, et imprimees par Engelmann et Co. Paris: Imprimerie de Firmin Didot, imprimeur du Roi, 1828. [Виды самых интересных церемоний Коронации в Москве Их Императорских Величеств Императора Николая I и Императрицы Александры. Рисованы на местах лучшими художниками страны. Литографированы в Париже Г.Г. <осподами> Л. Куртеном и В. Адамом и напечатаны Энгельманом и Компанией. Париж: Типография Фирмена Дидо, королевского типографа, 1828 - фр.] 1 л. титул, 1 л. посвящение, 1 л. перечень изображений и имён подписчиков, 14 с., 14 л. литографий, проложенных папиросной бумагой. В полукожаном переплёте конца XX века, имити­рующем переплёты середины XIX века. Крышки оклеены «мраморной» бумагой. Вдоль корешка и на углах золототиснёные рамки. В нижней части корешка вытисненные золотом место и дата издания. Посередине верхней крышки переплёта восьмиугольный ярлык зелёной кожи с золототиснёным названием на французском языке. Форзацы бумаги «павлиний хвост». 71х51 см.