История Императорской Академии наук в Петербурге (1773, 1870)
Петр Пекарский
Академику Дмитрию Сергеевичу Лихачеву принадлежит замечательная по своей психологической точности фраза: «В музеях, архивах и библиотеках надо работать долго, а желательно - всю жизнь». Немногие сегодня могут похвастаться, что «подхватили» этот благородный вирус любви к первоисточнику, к историческому артефакту... Академик Императорской Академии наук в Петербурге Петр Петрович Пекарский (1827-1872) в полной мере был подвержен этой благородной болезни. Собственно, и всю свою ученую карьеру он сделал именно в библиотеках и архивах. А ведь поначалу казалось, что жизнь его пойдет по совсем другому руслу...
Петр Пекарский родился в семье помещика, в поместье вблизи Уфы. В 1847 г. окончил Казанский университет по юридическому факультету. Кстати, его однокашником по факультету был Лев Николаевич Толстой.
После окончания университета Пекарский быстро оказался в Самарской удельной конторе. Там знакомится близко с Н.В. Шелгуновым, в будущем - известным публицистом, общественным деятелем и соратником Н.Г. Чернышевского. Сам Шелгунов про Самарскую контору вспоминал так: «С управляющего и до последнего чиновника - все отличались какой-то легендарной, идеальной добросовестностью».
В 1851 г. Пекарский переводится в Петербург на службу в канцелярию министра финансов. В 1853 г. Пекарский знакомится с Н.Г. Чернышевским. О Николае Гавриловиче Пекарский отзывается с восторгом. В эти же годы начинает много печататься в журнале «Современник», который издавали Н.А. Некрасов и И.И. Панаев. Советские литературоведы отмечали, что журнал, как раз в то время, «стал органом антикрепостнического блока, внутри которого началось формирование революционно-демократической идеологии».
Все шло к тому, что участи стать революционным демократом не избежать и Пекарскому. Он делит все свободное от службы время между Публичной библиотекой, где собирает материал по истории русского языка и русской литературы, и семьей Чернышевского. Но в итоге библиофильская страсть и библиографические изыскания оказались сильнее революционной идеологии.
В неопубликованных воспоминаниях Пекарского (1867) имеется интересное свидетельство эволюции его взаимоотношений с Чернышевским. «…Только один из московских решился меня спросить о том, о чем все мои московские новые знакомые, конечно, помышляют не без некоторого содрогания: «Вы были другом Чернышевского?» Другом не был, отвечал я со всей искренностью, но в первое время моего знакомства с ним, признаюсь даже теперь, находился под его влиянием, оно выразилось у меня тем, что по его совету я, вместо жиденького каталога a la Геннади петровских книг, составил подробное им описание; по его же настоянию у меня составилась и 1-ая часть, которой я никогда не предполагал обработать. «Если уже начали делать, так надо делать не кое-как, а прочно». Послушавшись его, я с каждым годом более входил в мою работу, оставив прежние знакомства, и редко стал бывать у Чернышевского, усидчивые занятия были причиною, что мы стали холодны друг к другу и последние бурные три года его жизни для меня уже не были известны. Он скрывался передо мною, но так ловко, что я уже об этом узнал, когда в публике сделались известны главные пункты обвинения против него».
В 1862 г. Чернышевский был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. В этом же году выходит монументальный двухтомный труд Пекарского «Наука и литература в России при Петре Великом». «Ни один период в дореволюционной библиографии не получил такого обстоятельного и точного освещения, какое выпало на долю первой четверти XVIII в. в исследовании Пекарского, - отмечала в 1957 г. советский книговед М.В. Машкова. - Библиография, составленная им, по полноте и тщательности выполнения по праву может быть названа классической, а автор ее по справедливости занимает место среди самых выдающихся русских библиографов».
Парадоксально, но о тщательности, с которой составлен этот труд, говорит даже явно уничижительный отзыв критика, революционного демократа Д.И. Писарева: он относит Пекарского к «отчаянным библиоманам» и к «породе ученых переливателей из пустого в порожнее».
Как бы там ни было, двухтомник произвел сильное впечатление на ученых - современников П.П. Пекарского. В 1863 г. он избирается адъюнктом в Академию наук по Отделению русского языка и словесности. А с 1968 г. Пекарский - ординарный академик.
В «Библиохронике» представлен другой, не менее замечательный труд Пекарского. В 1863 г. Академия наук поручает ему составление ее истории. В 1870 году выходит первый том «Истории Императорской Академии наук». Талант библиографа и архивиста Пекарского оказался такой силы, что и по сегодняшний день нигде в мире ни одно серьезное исследование по истории науки в России не обходится без ссылок на это исследование.
О том, чего стоила такая тщательность автору, говорит тот факт, что, как раз в годы работы над «Историей Академии наук», Пекарского дважды разбивает паралич. Сам о себе он пишет в этот период, как о «человеке больном, нервном и нетерпеливом»...
Первый том состоит из обширного введения - «Академия наук в 1725-1742 годах» и второй, основной части, - «Жизнеописания президентов и членов Академии наук, вступивших в нее в 1725-1742 годах» (51 очерк). Служба в Государственном архиве Министерства иностранных дел, куда Пекарский перешел в 1862 г., давала ему возможность поработать с редчайшими документами. В частности, он отмечает, что пользовался бумагами историографа Мюллера (Миллера), составлявшими «часть собрания, приобретеннаго Екатериною II для московского главного архива министерства иностранных дел». Но основной источник для Пекарского все-таки академические архивы.
«Академическая канцелярия есть то самое учреждение, на самовластие и придирки которого так часто слышались жалобы от старинных академиков, - пишет Пекарский. - Она существовала с первых годов основания Академии наук, и ея деятельность была приостановлена 31 октября 1766 года распоряжением графа В. Орлова. «Во оной канцелярии (записано в ответе сенату 14 декабря 1745 года) все президенты... присутствовали, и к профессорам ордеры, а во все подчиненные места указы посылывались. И все дела происходили из канцелярии; контракты с профессорами, адъюнктами и с прочими служительми заключает, профессоров выписывает, отпущает и жалованье им дает канцелярия». Из этого краткого перечня занятий академической канцелярии можно уже понять о значении архива ея, в котором действительно находится много любопытных материалов для истории не только просвещения, но даже искусств и ремесел в России XVIII столетия».
Второй том «Истории Императорской Академии наук» появился в 1873 году. Все его почти тысячу страниц составили подробнейшие жизнеописания двух академиков: Василия Кирилловича Тредиаковского и Михаила Васильевича Ломоносова. Том открывало предуведомление читателям:
«Составителю «Истории Академии наук» не суждено было дожить до выхода в свет появляющегося ныне тома; но в день кончины Пекарского, 12 июля минувшаго года, был уже набран и почти вполне отпечатан весь текст этой книги, не исключая и приложений, прочитанных им самим в корректуре. Таким образом, одному Пекарскому принадлежит труд не только редакции, но и издания настоящего тома. Только Указатель, за который наш академик не успел приняться, составлен, уже по смерти его, посторонней рукой. Январь 1873».
Споры о том, кто же такой П.П. Пекарский - бесстрастный фактограф, маниакальный библиограф, выдающийся историк литературы, - начались еще при его жизни. Кажется, от современников Петра Петровича Пекарского ускользнула еще одна черта его таланта. «У нас, как и в других развитых странах, история науки как особая профессиональная область со своим понятийным аппаратом и языком лишьтолько входила в период дисциплинарного становления, - подчеркивает доктор исторических наук С.С. Илизаров. - Эта ситуация характерна при рассмотрении историко-научной деятельности всех ученых до ХХ в. Только сравнительно недавно мы стали понимать, что такие русские ученые XVII-XIX вв., как Г.Ф. Миллер, П.П. Пекарский, М.М. Сухомлинов и др., являются крупнейшими историками науки».
Петр Петрович Пекарский (1827-1872)
История Императорской Академии наук в Петербурге. В 2 т. / Санктпетербург, Типография Императорской Академии наук, Т. 1, 1870. - LXVII, 774 с. 27 х 18,3 см; Т. 2, 1773. - LVII, 1042 с.; 1 вкл. л. илл., 27,9 х 19,8 см. Тираж не указан. Т. 1 - в составном переплете эпохи с тиснением на корешке; Т. 2 - в издательском картонажном переплете.