Конволют «О Русской Истории и о Сагах С. Руссова» (1829-1838 годы
Посредственный литератор и историк-дилетант С.В. Руссов был принят в Российскую академию за благонамеренность. А.С. Шишков, выдвинувший его кандидатуру, написал тогда в рекомендации: «В своих сочинениях он старался ясными и справедливыми, без всякой стачки и пристрастия, доводами и доказательствами опровергать неблагонамеренное некоторых писателей намерение ложными выдумками и умствованиями искажать бытописание наше, летописи, язык и даже нравственность».
Несмотря на обширность и многообразие литературного наследия Руссова, в течение долгого времени главным его поприщем оставалась государственная служба. Сын сельского пономаря, он, следуя семейной традиции, учился в семинарии, но, направленный в Петербург для приготовления в учителя народных училищ, по окончании курса был определён учителем в Пензу. Здесь его трудолюбие и усердие оказались замечены: двадцатипятилетнего педагога взяли в местную Казённую палату на должность бухгалтера. Через год он был произведён в коллежские бухгалтеры, и ему поручили вести переписку с высшим начальством. Вскоре исполнительного чиновника перевели в апелляционный департамент Сената, затем - в канцелярию Генерал-прокурора.
Впоследствии Руссов сменил много мест: был директором Курских народных училищ, секретарём Провиантской экспедиции, секретарём Общего собрания Сената, прокурором Волынской губернии, сенатским обер-секретарём в Москве. Дослужился до чина надворного советника, был награждён орденом Св. Владимира 4-й степени, дважды попадал под суд. В 1819 году, после второго оправдательного приговора, вышел в отставку, долго путешествовал по Европе, а возвратясь в Россию, посвятил все свои досуги литературе и истории.
Впрочем, и в этой области он уже не был новичком: ещё в 1797 году опубликовал оду на восшествие на престол Павла I, печатался в различных альманахах и периодических изданиях. Но известность Руссову принесли не «питерские» экзерсизы, а статьи по различным проблемам российской истории. При этом, как говорит один из его биографов, «по массе им написанного и по разнообразию лиц и предметов, о которых он писал, трудно сказать, что особенно его интересовало».
По свидетельствам современников, «был он человеком в высшей степени самолюбивым, для восстановления своей будто бы попранной чести или подорванного авторитета своей учёной эрудиции не брезговавшим, кажется, никакими средствами. Дело доходило даже до доносов на своих противников». Литератор В.П. Бурнашев вспоминал, что в последние годы жизни Руссов, печатавший многочисленные брошюры «в защиту святой для него тени Карамзина, говоривший с пеной у рта о тех вольностях, какие правительство дозволяет различным нахалам, невольно возбуждал смех своими курьёзными статьями».
Подтверждением неукротимой полемической деятельности С.В. Руссова служит представленный в Библиохронике владельческий конволют «О Русской Истории и о Сагах», в котором собраны восемь наиболее известных работ Руссова на исторические сюжеты, в том числе - опровержения на «Историю русского народа» Н.А. Полевого, заметки об «Истории Малой России» Д.Н. Бантыша-Каменского, а также рассуждения о «Слове о полку Игореве», в которых Руссов полемизирует с О.И. Сенковским, видевшим в «Слове» позднюю подделку.
Защищая подлинность литературного памятника, Руссов утверждал: «Мы находим, что автор «Песни о полку Игоря» не только был современником сему князю, но сверх того, находясь в каких-нибудь ближайших к нему отношениях, знал все семейственные его связи. Без этого он бы не стал тратить времени на сочинение поэмы, содержание коей не только мелочно, но даже укоризненно для его героя, который был молод, дерзок, опрометчив, из одного честолюбия, не сказавшись ни отцу, ни братьям, только с своею удельною дружиною, ринулся на многочисленные толпы кровожадных половцев, разбит ими наголову, взят в плен и выполз из оного сквозь осоку украдкою. Из этого несчастного события поэт составил картину, по признанию самих его критиков, превосходную не только в отношении своего времени, но и для XIX века».
Не удовлетворясь словарным и историческим анализом текста, Руссов завершил свою тридцатидвухстраничную статью следующим логическим построением: «Теперь ненадолго согласимся, что сие творение сочинено в XIX столетии. «Песнь Игорева» доставила бы поэту также почётное место между русскими литераторами, но он, отказываясь от сей чести, принимает гнусное название и ремесло поддельщика и искупает это очень недёшево: он изучает шесть языков или наречий, в России или мало или совсем не употребляемых, изучает археологию всей Европы, ко времени самому запутанному относящуюся. Этого мало, автор отыскивает потребное количество лощёной ХV или XVI столетий бумаги, что едва ли можно приобресть сотнею тысяч рублей и на пространстве всей Европы, ибо в России отыскать их невозможно ни за какие деньги. И для чего же такая щедрость? Для того только, чтобы показать иностранцам, что в России XII века был писатель, который, не умея дать своему сочинению приличного названия, наименовал его просто «Словом» или повестью. И как это согласить с бескорыстием новых писателей, из коих некоторые готовы сесть на кол и писать, только бы публика знала их имена и читала их сочинения? Нет! Не верим, чтобы «Песнь о полку Игоря» в таком виде, как она найдена, была подделана в XIX столетии, и даже думать это человеку грамотному стыдно».
Сегодня эти строки интересны лишь как образец любительской историографии первой половины XIX столетия. А потому, вероятно, следует согласиться с мнением друга А.С. Пушкина, поэта и критика, ректора Петербургского университета П.А. Плетнёва, утверждавшего, что труды Руссова «остаются как материал, занимательный для небольшого числа учёных, обязанных проходить и самые тёмные стези в области их ведения».
Руссов Степан Васильевич (1768-1842)
Конволют «О Русской Истории и о Сагах С. Руссова»: Мои мысли о критике сочинителя «Истории русского народа» на «Историю Государства Российского». Санкт-Петербург: Печатано в Типографии Штаба Отдельного Корпуса Внутренней Стражи, 1829. 20 с. Приплёт: Замечания на «Историю русского народа», сочинённую Николаем Полевым Степана Руссова. Санкт-Петербург: Печатано в Типографии Штаба Отдельного Корпуса Внутренней Стражи, 1830. 71, IV с. Приплёт: Замечания Степана Руссова на II том «Истории русского народа», сочинённый Николаем Полевым. Санкт-Петербург: Печатано в Типографии Штаба Отдельного Корпуса Внутренней Стражи, 1830. 64 с. Приплёт: Замечания на III том «Истории русского народа», сочинённый Николаем Полевым и изданный в Москве 1831 года. Санкт-Петербург: В Типографии Главного Управления Путей Сообщения, 1831. 64 с. Приплёт: Замечания на бранчивую статью в 17 и 18 книжках «Московского Телеграфа» на 1830 год, помещённую по случаю издания г. Бантыш-Каменским «Малороссийской истории». Санкт-Петербург: В Типографии Главного Управления Путей Сообщения, 1831. 19 с. Приплёт: О подлинности древнего русского стихотворения, известного под названием: «Слово о Полку Игореве, Игоря Святославля, сына Ольгова». Санкт-Петербург: В типографии Главного Управления Путей Сообщения и публичных зданий, 1834. 32 с. Приплёт: О сагах в отношении к русской истории, или вообще о Древней Руси. Сочинение С. Руссова. Санкт-Петербург: Печатано в типографии Иверсена, 1834. 122 с. Приплёт: Руководство к хронологическому обозрению русской истории, по методу А.Язвинского. Санкт-Петербург: В типографии Эдуарда Праца и Ко, 1838. 51 с., 1 л. - «Хронологическая карта Русской Истории». - Восемь брошюр в одном полукожаном переплёте. На корешке тиснённые золотом узорный орнамент и заглавие: «О Русской Истории и о Сагах С. Руссова». В нижней части корешка тиснённый золотом суперэкслибрис: «Гр. Лисенка». Крышки оклеены «мраморной» бумагой. Тройной краплёный обрез. 20х12,5 см. В нижней части переднего форзаца надпись «орешковыми» чернилами: «Переплет.<ено> 11 августа 1841 у Вогастрема в С.П.-бурге». В нижней части титульного л. «Замечания на бранчивую статью...» владельческая надпись «орешковыми» чернилами: «Получил от самого сочинителя 6 сент.1834 в СП-б. Гр. Лисенка». В нижней части с.1 «О подлинности Древнего Русского Стихотворения...» владельческая надпись «орешковыми» чернилами: «Получил от сочинителя 14 ноября 1834 в С.-Петербурге». В тексте многочисленные читательские пометы простым карандашом. На переднем форзаце владельческие пометы и выписки простым карандашом и «орешковыми» чернилами. Работы С.В. Руссова хранились во многих научных и частных собраниях. Так, брошюры «О Сагах» и «О подлинности ... "Слова о полку Игореве"...» имелись в домашней библиотеке А.С. Пушкина. Конволют подобной комплектации и сохранности - невероятная редкость.