Конная гвардия 14 декабря 1825 года (1880 год); Лейб-гвардии Конный полк 14 декабря 1825 года (1881 год)

Василий Каульбарс. Александр Суворов.

День рождения Лейб-гвардии Конного полка -16 июля 1706 года. Тогда он назывался «лейб или генеральный драгунский шквадрон» и составлял личный конвой светлейшего князя А. Д. Меншикова. В этом качестве он участво­вал во многих сражениях Великой Северной войны, в том числе в битве под Полтавой, где лейб-драгуны «в жестокой кавалерийской сече» отбили знамя у неприятеля. В 1711 году «лейб-шквадрон» совершил Прутский поход, был переименован Петром Великим в «лейб-регимент» и уже при Анне Иоанновне (с 31 дека­бря 1730 года) стал называться Конной гвар­дией. Впоследствии роты конногвардейцев штурмовали Очаков, брали Хотин, атаковали шведов в Гельсингфорсе. Особо полк отли­чился в одном из самых трагичных для рус­ской армии сражений - под Аустерлицем 2 декабря 1805 года, где, пойдя наперерез пехоте неприятеля, занявшей Праценские высоты, Конная гвардия приостановила насту­пление французов и тем самым позволила вывести из-под огня остатки войск союзников. При этом было захвачено знамя 4-го линей­ного французского полка. В дальнейшем кон­ногвардейцы славно дрались при Фридланде, Бородине, Тарутине, Малом Ярославце, под Бауценом, Кульмом, Лейпцигом и Фер-Шампенуазом, где они захватили 6 орудий и изрубили два каре пехоты.

Однако была в истории полка дата, отмечав­шаяся особо, - 14 декабря 1825 года, день попытки государственного переворота, впо­следствии получившего известность как вос­стание декабристов. В те критические для судьбы российской монархии часы конногвар­дейцы решительно поддержали Николая I. Ранним утром присягнув молодому импера­тору, они первыми среди оставшихся верными правительству войск пришли на Сенатскую площадь, в течение дня блокировали восстав­ших, а затем, после разгрома мятежников, уча­ствовали в преследовании бегущих. Своим рвением конногвардейцы заслужили благо­дарность Николая, который до самого конца своего царствования не раз демонстрировал им особое монаршее расположение. Участие Конной гвардии в событиях того дня нашло отражение в брошюре одного из участников подавления декабрьского восстания - В. Р. Каульбарса. История этого редкого малотиражного издания изложена в газетной заметке, посвящённой полковому празднику конногвардейцев, прошедшему 30 декабря 1880 года: «Лейб-гвардии Конный полк торжественно отпразд­новал 150-летний юбилей своего существова­ния, устроив в своих казармах домашнее празднество. На богослужении, а затем на завтраке присутствовали августейший фельд­маршал Николай Николаевич Старший и немало лиц, служивших прежде в рядах лейб-гвардии Конного полка. Самым старшим оказался отставной генерал-майор барон В. Р. Кауль­барс, бывший в момент события 14-го декабря 1825 года в чине штаб-ротмистра названного полка... Полковник барон К. Штакельберг под­готовил своим товарищам сюрприз. С согла­сия барона В. Р. Каульбарса он издал в русском переводе часть его дневника, касающегося события 14-го декабря 1825 года, которого барон Каульбарс был ближайшим очевидцем. Экземпляр небольшой брошюры, озаглавлен­ной "Конная гвардия 14-го декабря 1825 года", был роздан каждому из присутствовавших». Переводчик и издатель книги К. К. Штакельберг (автор вышедшего год спустя капиталь­ного исследования «История лейб-гвардии Конного полка. Полтора века Конной Гвардии. 1730-1880») в предисловии пояснил, чем именно заинтересовал его этот труд: «Присту­пая с согласия барона Василия Романовича Каульбарса к переводу выписки из его днев­ника, писанного им на немецком, я имел в виду, что ... воспоминания его имеют для нас тот интерес, что были записаны на следующий день по происшествии без намерения предать их гласности. Вот почему мы должны быть благодарны старейшему в настоящее время представителю нашей полковой семьи, 83-летнему товарищу нашему, который дал нам возможность дополнить одну из славных страниц истории верной своему царю и долгу Конной гвардии».

Действительно, записи В. Р. Каульбарса, сде­ланные под впечатлением от только что уви­денного и пережитого, отличают по-военному чёткая последовательность в изложении собы­тий, внимание к деталям, но вместе с тем эмо­циональный настрой человека, пережившего недавнюю опасность. Заслуживают внимания даже слухи о действиях и планах заговорщи­ков, захлестнувшие в те дни российскую сто­лицу и пересказанные эстляндским бароном.

Первая встреча Каульбарса с восставшими произошла утром, когда, готовясь к приёму в Зимнем дворце, он отправился на Невский проспект, чтобы купить себе новый офицер­ский шарф. «Возвращаясь по Большой Мор­ской, - пишет Василий Романович, - я заметил перед собой отряд войск со знаменем впереди, который заворачивал с Гороховой улицы на Большую Морскую по направлению к Исааки-евскому собору. Впереди шёл офицер в адъю­тантском мундире, держа в правой руке обна­жённую саблю и потрясая левой рукой какую-то бумагу. Всё это шествие было окру­жено густою толпою народа. Вовсе не думая о каком бы то ни было возмущении и видя невозможность проехать сквозь эту толпу, я обходным проездом благополучно добрался домой, в наши казармы. Таким образом я избег­нул, совершенно случайно, попасть в руки заговорщиков, так как они, как я после узнал, грозя холодным и огнестрельным оружием, заставляли вступать в их ряды всякого встреч­ного военного».

Спустя полчаса после возвращения Каульбарса в казармы полк был поднят по тревоге и выдвинулся к Зимнему дворцу, где их встре­тил Николай I. О дальнейших событиях в днев­нике конногвардейца говорится: «Государь направился шагом к Исаакиевской площади, на которой тем временем собрались заговор­щики, образовав два отдельных каре. Между обоими каре образовалось свободное про­странство, по которому спокойно проезжали на [большой праздничный] выход в Зимний дворец экипажи. На наше «ура!» оба каре отве­тили: "Ура, Константин!"»

Занимая позицию, конногвардейцы прошли на расстоянии всего лишь 10-12 шагов от мятежников, которые дали по кавалерии несколько залпов. Одной из пуль был ранен командир эскадрона, и Каульбарс заменил его в строю. «Отсутствием между нами дальней­ших потерь, несмотря на столь близкое рас­стояние от каре, - напишет он на следующий день, - мы обязаны тому, что заговорщики, в большинстве, стреляли, держа ружья на руку, и что между ними было много людей в нетрез­вом виде». Противостояние восставших и пра­вительственных войск продолжалось: «Мы стояли против них, окружённые густою тол­пою народа и любопытных. При этом задняя наша шеренга была прижата к платформе Сенатской гауптвахты. Выстрелы с их стороны в воздух и крики «Ура, Николай!» и «Ура, Кон­стантин!» продолжались почти без перерыва. Тем не менее положение наше было одно из самых незавидных. Не только потому, что наши лошади не были перекованы на шипы и при малейшем движении, вследствие гололе­дицы, скользили и падали с седоками, но глав­ным образом оттого, что всё наше внимание должно было быть обращено на крышу Сената. Туда забралось немало народу, бомбардируя нас сверху дровами, внесёнными со двора. Как мы узнали потом, эти люди перешли на сто­рону мятежников вследствие обещания дозво­лить им трёхдневный грабёж и мародёрство в городе. Один из наших офицеров получил таким поленом столь сильный удар в живот, около самой луки, что, потеряв сознание, тут же упал с лошади. В таком положении он был отнесён в казармы, где, придя в сознание, уви­дел лежащего в предсмертной агонии графа М. А. Милорадовича».

Выполняя приказ командования, четыре эскадрона Конной гвардии пытались атако­вать восставших: «Они были принуждены сде­лать несколько атакообразных демонстраций, которые, конечно, были неудачны ввиду голо­ледицы и столь близкого расстояния. При пер­вой попытке они были встречены ружейным залпом, при последующих в них даже не стре­ляли, напротив, шутливо подсмеивались над ними в каре».

Кульминация наступила около трёх часов пополудни: «При стоявшей с утра пасмурной погоде день стал быстро темнеть. Офицеры и нижние чины при 7-8 градусах мороза были в одних мундирах... В рядах между нижними чинами стали чаще повторяться слова: «Да пора покончить с ними!» Вдруг показался клубок порохового дыма. Последовал пушечный выстрел. Картечь прожужжала, однако, высоко по воздуху. (Вероятно, с умыслом, чтобы пред­варительно морально подействовать на заго­ворщиков.) Заряд этого выстрела попал в зда­ние Сената и свалил на платформу гауптвахты некоторых из находившихся на крыше людей. Двое из них, взобравшиеся на пьедестал статуи Справедливости, лежали теперь, после постиг­шей их участи, у ног её. Едва это было замечено нами, как офицеры и нижние чины, в высшей степени озлобленные при воспоминании о бомбардировке поленьями, разразились кри­ком «ура!», некоторые же офицеры в справед­ливом негодовании стали кричать: «Форо! Форо!» (От итальянского fuori - вперёд; упо­треблялось во время театрального представле­ния публикой, требующей от артиста повторе­ния удачно исполненного номера. - Авт.) Это «форо» недолго заставило себя ждать. После­довали ещё несколько выстрелов, теперь уже удачнее направленных. Тут они не устояли».

Вечером конногвардейцы патрулировали город и конвоировали арестованных на гаупт­вахту Зимнего дворца и в Манеж. Так, ими была задержана группа участвовавших в восстании лейб-гренадеров, которые «вернулись совер­шенно покойно в свои казармы и приступили к чистке ружей, как будто после какого-нибудь учения. Все эти нижние чины были зааресто­ваны без малейшего с их стороны сопротивле­ния и отведены в Манеж нашим юнкером кня­зем Суворовым, конвоировавшим их только с одним вынутым палашом».

Упоминаемый Каульбарсом юнкер - А. А. Суво­ров, князь Италийский, граф Рымникский. Во время следствия по делу декабристов выясни­лось, что он сам был причастен к тайному обществу, и его подвергли аресту. Впрочем, вскоре внука генералиссимуса А. В. Суворова отпустили и отправили на Кавказ, где он отли­чился в боевых действиях. Впоследствии Алек­сандр Аркадьевич сделал блестящую карьеру: был генерал-адъютантом, генерал-губерна­тором Прибалтийского края и военным губер­натором Риги, членом Государственного совета, с 18 октября 1861 года - санкт-петербургским военным генерал-губернатором.

А. А. Суворов также оставил воспоминания о восстании 14 декабря. Они были опублико­ваны журналом «Русская старина» всего лишь через несколько недель после появления книги В. Р. Каульбарса. В них Суворов, в частности, рассказывает о том, как впервые повстречал в тот день лейб-гренадеров, которых вскоре будет конвоировать с обнажённым палашом в руке: «Император был почти один... Вдруг идёт второй батальон лейб-гвардии Гренадерского полка... Батальон кричал «ура!». Лейб-гренадеры шли между царём и нами, чуть ли не касаясь колен Его Величества, задевая наших фланго­вых. Его Величество, видя, что люди очень торо­пятся, сказал: «Не спешите, успеете!» Но тут дело прояснилось громким криком: «Ура, Констан­тин!» Государь с великим удивительным хлад­нокровием и величием показал сам рукою: «сту­пайте вот куды» и продолжал смотреть на проходивших лейб-гренадеров». Заканчивались мемуары словами: «В Бозе почивший импера­тор Николай I любил Конногвардейский полк и ежегодно осчастливливал его своим посеще­нием в годовщину 1825 года, декабря 14... Я слу­жил в этом полку и теперь принадлежу ему».

В Библиохронике представлен интересней­ший конволют, состоящий из воспоминаний В. Р. Каульбарса и А. А. Суворова. Казалось бы, перед нами убедительное свидетельство безу­словной верности конногвардейцев царю и отечеству. Почему «казалось бы»? Одним из активных участников восстания 14 декабря являлся корнет лейб-гвардии Конного полка князь А. И. Одоевский. Придя на Сенатскую площадь, он возглавил пикет из взвода солдат

Московского полка. Был приговорён к 12 годам каторги и сослан в Сибирь (впоследствии пере­ведён рядовым на Кавказ). В 1827 году написал стихотворный ответ на знаменитое послание Пушкина «Во глубине сибирских руд...». Строчка оттуда - «Из искры возгорится пламя» - стала эпиграфом первой российской марксистской газеты «Искра», явившейся пред­вестницей новой революции, которая почти через сто лет уничтожила всё то, что конно­гвардейцы защищали в памятный для них день 14 декабря 1825 года.

Каульбарс Василий Романович (1798-1888)

Конная гвардия 14 декабря 1825 года. Из дневника Старого Конногвардейца. Санкт-Петербург: Коммерческая Скоропечатня Евгения Тиле, 1880. 32 с., 1 л. складной - «План конногвардейских казарм и окружающей местности в 1825 году». Издательские печатные обложки сохранены. Приплёт: Суворов Александр Аркадьевич (1804-1882) Лейб-гвардии Конный полк 14 декабря 1825 года //

Русская старина. 1881. Том ХХХ (январь). С. 204-210. (Извлечение).

В одном владельческом коленкоровом переплёте последней четверти XIX века. На крышках золототиснёные геометрические рамки и орнаментальные уголки. В центре передней крышки тиснённое золотом заглавие. 21x14,5 см. На передней издательской обложке надпись коричневыми чернилами: «Барону Каульбарс». На титульном л. экслибрисы «General-Lieutenant Baron von Kaulbars in Moedders» («Генерал-лейтенант Барон фон Каульбарс в Мёддерсе» - нем.; Мёддерс - родовое имение Каульбарсов в Везенбергском уезде Эстляндской губернии) и «П. Гуляшов». На оборотной стороне свободного л. переднего форзаца и оборотной стороне титуль­ного л. наклеены газетные вырезки на русском и немецком языках - рецензии на книгу В. Р. Каульбарса. В тексте многочисленные пометы и исправления коричневыми чернилами. Малотиражное издание, подготовленное к 150-летию лейб-гвардии Конного полка и раздававшееся участникам полкового праздника. Авторский экземпляр В. Р. Каульбарса. Безусловная редкость.