Очерки Кавказа (1904 год)

Евгений Марков

Настоящая книга явилась одной из первых попы­ток набросать общую картину кавказской при­роды, истории и жизни. «Автор не задавался целью систематически описать все уголки Кав­каза, все его особенности и достопримечатель­ности. Он просто ездил по Кавказу, где ему при­ходилось, наслаждался им, поучался ему, искал объяснения его явлений в живой беседе людей и в книжном исследовании, и свои кавказские скитания, впечатления, встречи, своё изучение Кавказа - постарался передать возможно искренно и живо на страницах своих очер­ков» - так писал во вступлении к книге о своей поездке (и о себе в третьем лице) русский писа­тель, критик и этнограф Евгений Львович Мар­ков. Последуем же и мы за автором и совершим воображаемое путешествие, памятуя слова гениального английского поэта Джорджа Бай­рона: «Человек, который видел только одну свою страну, - прочел только одну главу из жизни».

Итак, «туманы утра рассеялись, и на всём про­тяжении горизонта, от востока до запада, под­пирая небо, как мифологический Атлант, выре­зался вдруг во всей неожиданности и во всём блеске своём Кавказский хребет». Именно на Кавказе, по греческим легендам, происходила борьба между Зевсом и Тифеем, между небес­ным и подземным огнём. Ной остановил свой ковчег на «Святой горе целого Востока» Арарате. Гайк, родоначальник армян, считался правну­ком Иафета, современником и победителем Нимврода. Древнейшие предания Библии и песни восточного эпоса тоже знали Кавказ.

Первой же нашей остановкой стал Владикав­каз - «скромный, но очень миловидный горо­док». Весь каменный и черепичный, белый и красный, среди яркой зелени бесчисленных садиков и бульваров, охваченный со всех сторон лесистыми горами - таким видел его путеше­ственник во второй половине XIX века. Во вре­мена правления Екатерины Великой, в 1784 году русскими была возведена крепость вблизи осе­тинского селения Дзауджикау на входе в Дарь- яльское ущелье. За год до этого был заключен Георгиевский трактат между Россией и Грузией, и началось строительство Военно-Грузинской дороги. А крепость Владикавказ, которая в 1861 году получила статус города, стала одним из укреплений в начале этого пути.

Покинув гостеприимный Владикавказ и про­ехав десятка три километров, путник видел незабываемую картину: ущелье реки Терек, вдоль которой гигантскими исполинами под­нимались горы. Древние географы называли ущелье «Воротами Кавказа» или «Аланскими воротами», нам же это место более известно как Дарьяльское ущелье. На автора «Очерков...» тес­нина произвела устрашающее впечатление: «среди всего этого необозримого хаоса растреснувшихся стен, изорванных утёсов, тонких куполов, зазубренных гребней, чередующихся с косматыми лесистыми обрывами, с зелёными альпийскими скатами, крутыми, как кровля готической башни, какими-то мрачными сови­ными гнёздами глядят эти голые, тесно скучен­ные аулы, сложенные почти насухо из плит и обломков чёрного шифера, прилепленные к таким же чёрным скалам на каком-нибудь ото­всюду недоступном головокружительном обрыве и на головокружительной высоте».

Здесь, на одной из отвесных скал, во II веке был возведён замок, строительство которого грузин­ские историки приписывали своему царю Мирвану. Но народная молва навсегда связала этот замок с именем царицы Тамары Имеретинской.

В той башне высокой и тесной
Царица Тамара жила:
Прекрасна как ангел небесный,
Как демон коварна и зла.

При помощи волшебных чар царица замани­вала путников к себе и после ночи любви убивала их, сбрасывая затем тела в Терек. «Воинственная владычица пустынного ущелья, в которое боя­лась проникнуть нога человека, могла поневоле искать развлечения среди безысходного однооб­разия этой глухой жизни в оргиях мимолётной и зверской любви, не оставлявшей после себя следов, не налагавших никаких стеснений на дикую волю и дикое сердце». Сюжет этой легенды использовали в своих произведениях Михаил Лермонтов и Владимир Маяковский.

Миновав ущелье, поднимаясь всё выше и выше, на горе «страшной высоты», называе­мой Квенехе-Мта, «осеняемый белым саваном Казбека», видишь древний грузинский мона­стырь Гергети (по-русски Троицкий мона­стырь). Александр Пушкин был поражён красо­тою обители: «...белые оборванные тучи перетя­гивались через вершину горы, и уединённый монастырь, озарённый лучами солнца, каза­лось, плавал в воздухе, несомый облаками» и написал в 1829 году стихотворение «Мона­стырь на Казбеке».

После перехода через Кавказский хребет, обозначенный для путников каменным кре­стом генерала Ермолова, наконец-то начина­ется долгожданный спуск. Всё люднее станови­лась дорога, непрерывной нитью тянулись нагруженные арбы на быках и буйволах. Перед путешественником открывались панорамы древней крепости Ананури, старинного города Мцхеты, живописные земли Иберии, Мингрелии и Алазанской долины. Но всё ближе стано­вились «негостеприимные дебри, где нельзя по нескольку суток достать куска хлеба и стакана вина... Кавказ засасывает и поглощает в себя человека, к нему приближающегося». Вот вда­леке «замаячила» Кодорская башня, обрывы всё увеличивались, «а назад и поглядеть страшно». Когда-то на Кодор возили пушки и телеги, «в дни Шамиля тут стояло по 100 человек гру­зинской милиции», но в 1877 году башня была сожжена. Только преодолев устрашающие обрывы, перевалы и грохочущие реки, путник позапрошлого столетия попадал в дагестан­ские земли.

Беджита (сейчас произносят Бежта) - один из больших и богатых аулов Дагестана. Дома здесь строили вдоль реки большие, в несколько яру­сов. Днём на улицах много детей и женщин. «Как во всём горном Дагестане, здешняя женщина не прячется от мужчин под фату и носит только серебро, золота не видно вовсе ни на оружиях мужчин, ни на нарядах женщин... Огромные серебряные кольца висят в ушах каждой беджитки, не исключая маленьких девочек...»

Другой аул - Гуниб - уединённо располо­жился среди окрестных гор, неприступной гранитной глыбой поднимающихся над левым берегом реки Каракойсу. Многие побывавшие здесь сравнивали это живописное место со швейцарскими Альпами. Здесь в 1862 году была построена крепость Гуниб, по-аварски Гуни- меэр - «стог сена». Она являлась последним оплотом имама Шамиля, и ещё в конце XIX века виднелись в глубине её маленький замок и тюрьма с подземным ходом через весь аул. А место встречи князя Барятинского и сдавше­гося Шамиля было здесь обозначено огром­ным камнем: «Я простой уздень (свободное сословие людей. - Лд/и.), тридцать лет драв­шийся за религию, но народ изменил мне, а наибы разбежались, я утомился и стар, мне 63 года... Поздравляю вас с владычеством над Дагестаном и от души желаю Государю успеха в управлении горцами для блага их». В начале XX века в ауле располагались казармы Самурского полка и Терско-Дагестанской крепост­ной артиллерии, дома служащих, торговцев и отставных солдат, православная церковь и почтовая станция.

К сожалению, автор «Очерков Кавказа» так и не добрался до столицы Дагестана - Махач­калы, называвшейся в середине XIX века «Петров­ское». По легенде, здесь, в 1722 году располагался лагерь войска Петра I во время Персидского похода, откуда и произошло название. Отряд, с которым вместе путешествовал Евгений Льво­вич, свернул перед Чир-Юртом, этими «воро­тами Дагестана, отворенными в Чечню», и отпра­вился вдоль русла реки Сулак в чеченскую землю. «Старая ермоловская твердыня», основаная в 1818 году, - крепость Грозная - не показа­лась путникам грозной, даже наоборот, это был «довольно обширный, устроенный городок, где сосредотачивались военные власти». Отсюда уже виднелся весь Кавказский хребет с его сне­говыми великанами - Казбек и Дых-тау.

Потом пошла земля ингушей, или назранцев, и частые станицы Терского казачьего войска. Станицы все «тонут в садах». Тут и груша, и вишня, и алыча, и курага, местный абрикос... А кругом ряды пирамидальных тополей. Хаты заботливо смазаны глиною, побелены, ярко раскрашены - одним словом, «Моздовка». Ходила такая при­сказка в дореволюционной России у чернозём­ного крестьянства: «Живут как на Моздовке!» - как об идеале всякого земного благополучия.

Саму крепость Моздок построили в далеком 1763 году на левом берегу Терека. Через несколько лет создали Моздокский казачий полк Терского войска, в числе которых был Емельян Пугачёв, избранный казаками войсковым атаманом. Вскоре Моздок стал центром экономической, политической и культурной жизни почти всего Северного Кавказа, одним из наиболее крупных населенных пунктов на пути из России на Север­ный Кавказ и в Закавказье. А для русского мужика «Моздовка» осталась общим названием всех неве­домых стран, «где земли можно пахать сколько сохой захватить, где от корма скоту деться некуда, где не слышно даже духа барина и куда не доез­жает никакой чиновник». Из Моздока Е.Л. Марков вернулся во Владикавказ и оттуда «на север, к серому мужику, под серое небо» - великий кав­казский путь его был окончен.

Так закончилось и наше воображаемое путе­шествие по Кавказу - этому бесценному музею этнографических, археологических и истори­ческих сокровищ. «Европа, нам чуждая, изучена и рассмотрена нами во всех направлениях, в каждом ничтожном уголке своём; но свой, род­ной Кавказ, с которым нас связывает и общий народный интерес, и общая история, остаётся для огромного большинства русской публики таинственным и недоступным, как далёкое сия­ние его вечных снегов».

Марков Евгений Львович (1835-1903)

Очерки Кавказа: Картины кавказской жизни, природы и истории Евгения Маркова. С одной акварелью, 310 картинами и рисун­ками. 2-е издание. С.-Петербург; Москва: Издание Товарищества М.О. Вольф, 1904. [2], III, [3], 591 с., фронтиспис, иллюстрации. Издательский коленкоровый переплёт с золотым и цветным узорным тиснением по корешку и верхней крышке, с блинтовым узор­ным тиснением по нижней крышке, форзацы из узорной бумаги, обрез с рисунком. На верхнюю крышку наклеена цветная автотипия (художник Киселёв). На фронтисписе - портрет автора (фототипия). Многочисленные рисунки в тексте и 15 фототипий на отдельных вклейках. 26,1x19,2 см.