Русский вестник (1812 год)

Журнал «Русский вестник» московский литератор Сергей Николаевич Глинка начал издавать в 1808 году, вскоре после своего возвращения из загра­ничного похода. Тогда, в 1806-1807 годах, он воевал с Наполеоном бригад-майором Смолен­ского ополчения (в Духовщинском уезде Смо­ленской губернии находилось родовое имение Глинок - Сутоки). Чин майора Глинка получил ещё в 1800 году при выходе в отставку из гвар­дии, где он прослужил шесть лет после оконча­ния в 1794 году Сухопутного шляхетного кадет­ского корпуса. С изданием «Русского вестника» для Глинки, поэта, переводчика и драматурга, открылось новое поприще - общественное.

Название журнала, возникшее из оппозиции к «Вестнику Европы», редактировавшемуся сна­чала Н. М. Карамзиным, а затем М. Т. Каченовским, не оставляло сомнений в подчёркнуто патриотической направленности нового изда­ния и по-разному оценивалось современни­ками. К. Н. Батюшков в письме к Н. И. Гнедичу от 1 ноября 1809 года, рассуждая об истинном и мнимом патриотизме, замечал: «Глинка назы­вает "Вестник" свой русским, как будто пишет в Китае для миссионеров или пекинского архи­мандрита». Та же нота недоверия к слишком аффектированной любви издателя ко всему оте­чественному звучала и в записной книжке Батюшкова 1810-1811 годов: «Его журнал можно назвать политическим. Он же сам похож на про­поведника крестового похода: тот же девиз и у него, что у Пустынника Петра: Бог, Вера, Оте­чество». Репутацию Глинки - глашатая русской старины, который в обычной жизни не отказы­вался ни от французских соусов, ни от шампан­ского, ни от бостона, - создавали сатирические стихи и эпиграммы разных авторов, такие как «Видение на брегах Леты» Батюшкова и «Дом сумасшедших» А. Ф. Воейкова, распространяв­шиеся в многочисленных рукописных списках. Правда, если верить «Запискам» Глинки, тот же Батюшков, встретившись с ним в 1812 году в Нижнем Новгороде, очень извинялся за преж­ние свои подшучивания над «Русским вестни­ком», сказав при этом: «Обстоятельства оправ­дали Вас и Ваше издание».

Глинку трудно было заподозрить в притвор­стве и сознательной политической конъюн­ктуре. Весь его облик опровергал подобные предположения. Высокого роста, неуклюжий, «торопливого нрава», со «странностями в приё­мах», он внешне производил впечатление неле­пого чудака и оригинала. Вместе с тем современ­ники, близко его знавшие, как С. Т. Аксаков, братья Н.А. и К. А. Полевые, находили в нём «самого доброго, прямого, открытого и правдивого чело­века», который не боялся ничего в мире и не обра­щал особого внимания на насмешки и остроты в свой адрес. В «Литературных и театральных воспоминаниях» С. Т. Аксакова столь же правди­вой представала и общественная позиция Глинки: «Русское направление было для него главным делом в жизни: проповедовать его он считал своим гражданским долгом, ибо такое пропове­дование он находил полезным для государства, которого он был гражданином». Но, к сожалению, как писал в числе других современников тот же Аксаков, Глинка сам делал из своих строк, пол­ных внутреннего чувства, бесчисленные казён­ные стереотипы, «начинавшие уже опошливаться и надоедать людям разборчивым».

Первые два года существования «Русского вестника» оказались вполне благополучными. В журнале сотрудничали Г. Р. Державин, И. И. Дмитриев, Н. А. Радищев (сын А. Н. Ради­щева), П. И. Шаликов, А. Ф. Мерзляков, А. Ф. Воей­ков,  В. В.  Измайлов,  брат  издателя  поэт Ф. Н. Глинка. «Русский вестник» пользовался успехом, особенно в провинции, где только под­писчиков насчитывалось свыше четырёхсот. Однако вскоре Глинка растерял почти всех участников своего журнала, и ежемесячные книжки «Русского вестника» стали заполняться преимущественно сочинениями самого изда­теля. Таким положение «Русского вестника» оставалось вплоть до Отечественной войны.

В 1812 году вышло девять номеров журнала. Среди публикаций зимних и весенних книжек «Русского вестника» - переложения псалмов и переводы Н. М. Шатрова, басня С. Т. Аксакова «Три канарейки», оды А. А. Писарева, несколько стихотворений П. И. Шаликова, А. Ф. Воейкова и анонимных поэтов «из Петербурга», «из Калуги», «из Рязани». Главным автором, как обычно, выступал сам Глинка. Тогда им были напечатаны повесть «Старый друг лучше новых двух», поэтические опыты, многочисленные историко-патриотические эссе о героях Смут­ного времени, о дворе царя Алексея Михайло­вича, об А. В. Суворове, выписки из разных книг с обширными комментариями и рассуждени­ями. Несколько номеров заполнял объёмный труд издателя под названием «Опыт о народном нравоучении».

В мартовском и апрельском номерах были опубликованы стихи Глинки, посвященные про­щанию с гвардейскими полками, направлявши­мися из Санкт-Петербурга к западным границам империи. Для читателей это служило ещё одним, помимо газетных сообщений, предвестием военной грозы. Начиная же с июльского номера, «Русский вестник» наполняли манифесты, воз­звания, поэтические отклики на те или иные действия правительства, примеры «усердия» дворян и купечества к воинам, описания подви­гов крестьян, так или иначе оказывавших сопро­тивление врагу. Например: «На сих днях один из наших раненых героев покупал в рядах шляпу и шпагу. Выбрав, хотел расплатиться. Купцы никак не принимали денег. Герой наш сказал, что оста­вит покупку. Русские купцы отвечали: "Исхо­дишь все ряды, всё то же будет. Никто не возьмёт с тебя денег. Ты проливал кровь за великого государя и за веру русскую"». Значительное место в журнале занимали «разные известия», включавшие объявления о сборе пожертвова­ний для вдов и сирот.

Любитель французского языка и знаток фран­цузской литературы, Глинка всегда выступал непримиримым врагом подражания всему французскому. В 1812 году эта тема, естественно, приобрела особую остроту. В августовской книжке «Русского вестника» издатель поместил свою статью «О московских вывесках»: «Мы в войне с французами, и, несмотря на то, про­ходя некоторые московские улицы, оборачива­ясь во все стороны, невольно подумаешь, что живёшь в Париже, а не в Москве! Вот что произ­водят чудные, бесполезные и смешные фран­цузские вывески в древней столице русского царства». Приведя примеры забавных и неле­пых, по его мнению, вывесок кондитерских, бакалейных лавок, магазинов модной одежды, автор статьи увидел в них карикатурное прояв­ление всеобщей галломании - «нашего образа мыслей», «нашей жизни» и «нашего воспитания». В мемуарах К. А. Полевого сохранился любопыт­ный анекдот о встрече в Москве в 1812 году Глинки и Н. М. Карамзина, его литературного противника, который в его глазах олицетворял проводника идей и защитника французской культуры. «Накануне или в самый день прибли­жения французов к Москве Карамзин выезжал из неё в одну из городских застав. Там неожи­данно он увидел С. Н. Глинку, который подле заставы на груде брёвен сидел окружённый небольшою толпою, разрезывал и ел арбуз, быв­ший у него в руках, и ораторствовал, обращаясь к окружавшим его. Завидев Карамзина, он встал на брёвнах и, держа в одной руке арбуз, в другой нож, закричал ему: "Куда же это вы удаляетесь? Ведь вот они приближаются, друзья-то ваши! Или, наконец, вы сознаетесь, что они людоеды, и бежите от своих возлюбленных! Ну, с Богом! Добрый путь вам!" Карамзин прижался в уголок своей коляски и, раскланявшись с Глинкою, спешил удалиться, боясь, что он сделает с ним какую-нибудь историю».

В анекдоте, рассказанном Полевым, приведена характерная деталь: Глинку, сидевшего на брёвнах, окружала «небольшая толпа». Он, действительно, любил и умел ораторствовать перед московскими обывателями, которые его понимали и ему верили. М. А. Дмитриев в «Воспоминаниях моей жизни» писал о том, что в 1812 году перед приездом в Москву императора Александра I Глинка уговорил москвичей идти навстречу государю, и за ним «пошло по большой дороге тысяч до семи народа». Правда, эта встреча не состоялась, так как государь остался ночевать на последней станции и прибыл в Москву не 11 июля, как ожидалось, а утром следующего
дня.

11 июля 1812 года Глинка первым записался в московское ополчение, но не покидал Москвы буквально до самого вступления в неё французов. 15 июля в зале Дворянского собрания он спонтанно, что называется с места, произнёс речь, в которой предрёк сдачу и сожжение древней столицы. После этого ошеломившего многих выступления оратор-пророк вернулся домой (он жил тогда в Тишинском переулке возле Дорогомиловского моста) и стал ждать ареста. Но всё устроилось совершенно иначе. 18 июля он получил орден Святого Владимира IV степени «за любовь к Отечеству, доказанную сочинениями и деяниями» и 300 000 рублей  «экстраординарной суммы» на общественные нужды. По распоряжению императора генерал-губернатором Ф. В. Ростопчиным на него была возложена особая миссия: посещая людные места, «успокаивать умы», «оживлять души добрых граждан», «внушать им меры осторож­ности». Какое-то время Глинка мог воздейство­вать на «мнение народное» через свой журнал, но с приближением к Москве Наполеона изда­ние «Русского вестника» приостановилось. Уже почти в виду неприятельских войск Глинка вме­сте с братьями покинул Москву, чтобы догнать своё семейство, выехавшее чуть раньше, и вер­нулся назад к началу 1813 года после долгих недель скитаний по российским губерниям.

В Библиохронике представлены девять номе­ров «Русского вестника» за 1812 год (с января по сентябрь, т. е. до сдачи Москвы), переплетённых в три книги. Судя по экслибрисам, штемпелям и пометам, они некогда находились в библио­теке графа А. А. Аракчеева, видимо, в той её части, которая размещалась в имении Грузино под Новгородом. После смерти Аракчеева в апреле 1834 года его библиотеку перевезли в Санкт-Петербург. Частично она оказалась расхищена и продана на рынках, а оставшиеся книги перешли Новгородскому кадетскому корпусу, основанному графом за месяц до кончины. В 1866 году Кадетский графа Аракчеева корпус был переведён в Нижний Новгород, и именно к этому периоду относится основная часть помет на описываемых экземплярах. В библио­теке всесильного временщика «Русский вест­ник» оказался не случайно: современники назы­вали Аракчеева в числе покровителей Глинки и его журнала. Впрочем, в своих «Записках» Глинка утверждал, что Аракчеев не делал ему никакого добра, но в то же время не был для него «ни страшен, ни грозен».

После войны 1812 года Глинка возобновил «Русский вестник» и выпускал его ещё более десяти лет. Свои произведения, которые впер­вые увидели свет на страницах журнала, он переиздавал отдельными книгами. Так, из рас­сказов о российских героях древней и новой истории им составлялись многочисленные сборники исторических анекдотов, иллюстри­ровавшиеся гравюрами, которые в своё время были заказаны для «Русского вестника». Один из таких сборников представлен в настоящем выпуске Библиохроники.

Русский вестник на 1812-й год, издаваемый Сергеем Глинкою. Часть семнадцатая. Москва: В Университетской типографии, [1812]. (№№ 1-3: Январь-март.) № 1: 1 л. фронтиспис (гравированная аллегорическая картинка «Старинные обеты русских воинов»), 108 с. № 2: 1 л. фронтиспис (гравированный А.Осиповым портрет А. В. Суворова), 104 с. № 3: 1 л. фронтиспис (гравированный А. Осиповым портрет М. И. Платова), 118 с.

Русский вестник на 1812-й год, издаваемый Сергеем Глинкою. Часть восемнадцатая. Москва: В Университетской типографии, [1812]. (№№ 4-6. Апрель-июнь.) № 4: 1 л. фронтиспис (гравированный портрет «Хабар-Симский Иван Васильевич»), 104 с. № 5: 1 л. шмуц­титул, 1 л. титульный, 1 л. фронтиспис (гравированный портрет Ивана Сусанина), 127 с. № 6: 1 л. шмуцтитул, 1 л. титульный, 1 л. фронтиспис (гравированный портрет Козьмы Минина), 126 с.

Русский вестник на 1812-й год, издаваемый Сергеем Глинкою. Часть девятнадцатая. Москва: В Университетской типографии, [1812]. №№ 7-9. (Июль-сентябрь.) № 7: 1 л. фронтиспис (гравированный А. Осиповым портрет «Флота капитан Рикорд»), 93 с. № 8: 1 л. фронтиспис (гравированный портрет «Наставник Петра Великого Никита Моисеевич Зотов»), 83 с. № 9: 1 л. фронтиспис (гравиро­ванный портрет «Царица Наталия Кирилловна»), 143 с.

Комплект из трёх конволютов в трёх цельнокожаных переплётах первой четверти XIX века. На крышках золототиснёные орнамен­тальные рамки. На корешке тиснённый золотом орнамент и ярлыки зелёной кожи с тиснёнными золотом заглавием и номерами частей. Форзацы «мраморной» бумаги. Тройные жёлтые обрезы. 17х10,5 см. На передних форзацах экслибрисы библиотеки графа А. А. Аракчеева. Поверх них наклеены экслибрисы: «Библиотека Нижегор. <одского> Гр <афа> Аракчеева К.<адетского> К.<орпуса>». На титульных л. штемпели библиотеки Нижегородского графа Аракчеева кадетского корпуса. На оборотах свободных л. передних форзацев библиотечные шифры «орешковыми» чернилами.

Аракчеев Алексей Андреевич (1769-1834) - государственный и военный деятель, генерал от артиллерии (1807), граф (1799). В 1796-1798 - комендант Петербурга. В 1799 и с 1803 - инспектор артиллерии. В 1808-1810 - военный министр. С 1810 - председа­тель Департамента военных дел Государственного совета. С 1815 сосредоточил в своих руках руководство Государственным советом, комитетом министров, Собственной Его Императорского Величества канцелярией, был единственным докладчиком императору Александру I по большинству ведомств. С 1817 - главный начальник военных поселений. После воцарения императора Николая I был отстранён от дел и жил вне Петербурга. Его библиотека, по различным источникам, насчитывала от 10 до 15 тысяч томов. Частично расхищенная после смерти владельца, была передана в Новгородский кадетский корпус. На экслибрисе Аракчеева изображён его герб с девизом: «Без лести предан».

Нижегородский графа Аракчеева кадетский корпус - первый среди губернских кадетских корпусов, созданных по воле Николая I. Основан в 1834 как Новгородский кадетский корпус. В 1866 переведен в Нижний Новгород и преобразован в военную гимназию. В 1882, вследствие реформы Александра III, переименован в Нижегородский графа Аракчеева кадетский корпус. Расформирован в 1918. В здании корпуса разместилась школа красных командиров. Значительная часть библиотеки была расхищена.