Святая Елена, маленький остров (1923 год)

Марк Алданов

«Святая Елена, маленький остров» – это повесть об узнике, написанная изгнанником. Её автор, рус­ский писатель Марк Алданов, покинул Совет­скую Россию в 1918 году. До этого он, выпускник Киевского университета, заканчивал учёбу и работал в Западной Европе, путешествовал по Северной Африке и Ближнему Востоку, зани­мался химией, выпустил исследование о Льве Толстом и две книги диалогов на общественно­политические и философские темы «Армагед­дон». После выхода второй части, где автор раз­мышлял о значении и перспективах Октябрь­ской революции в России, её тираж был изъят из продажи и, судя по всему, уничтожен. Вскоре после этого Алданов уехал в Константинополь, а оттуда перебрался в Париж. «Святая Елена, маленький остров» – первое крупное произведе­ние, написанное им в эмиграции.

У повести есть пролог, состоящий всего из не­скольких строк: «В школьной тетради Наполеона от 1788 года, составленной по курсу географии аббата Лакруа, занесены рукой будущего импе­ратора следующие слова: “Sainte Helbne, petite tle” (Святая Елена, маленький остров – франц.). На этом месте запись в тетради обрывается».

Герои повести – жители острова и те, кто по воле рока оказался занесённым туда вместе с французским императором. Английский губер­натор этого скалистого клочка суши сэр Гудсон Лоу прибыл на Святую Елену, чтобы исполнять свой воинский долг, состоявший в том, чтобы неусыпно стеречь главного врага Британии. Его жена и её дочери от первого брака последовали за ним. Русский представитель на острове граф Александр Антонович де-Бальмен согласился приплыть в эту глушь из-за хорошего жалованья и в надежде стать конфидентом Наполеона, чтобы затем, по возвращении в Петербург, пере­сказывать содержание их бесед светским прия­тельницам. Впрочем надежды стареющего щёголя не оправдались: установленные англича­нами правила позволяли просить аудиенции у генерала Бонапарта, а Наполеон принимал лишь тех, кто обращался к нему как к импера­тору. По этой же причине в визитах было отка­зано французскому комиссару маркизу де Мон- шеню. А вот четырнадцатилетняя уроженка острова Бэтси Балкомб о проблемах политиче­ского этикета не ведала, а потому смело обща­лась с Бони, как она про себя называла некогда самого могущественного человека на земле. Они, а также те, кто добровольно решился разделить с Наполеоном его заточение, оказываются вовле­чены в события, происходящие в последние месяцы жизни угасающего императора.

«Святая Елена» – начало Алданова как истори­ческого романиста. Но уже здесь в полной мере проявились черты, которые найдут продолже­ние и развитие в других его произведениях на историческую тематику: использование в каче­стве действующих лиц как реальных, так и вымышленных персонажей, скрупулёзное изучение мемуарных источников и их скрытое цитирование, дополненное аллюзиями на современные политические реалии. Вот, напри­мер, Наполеон соглашается принять итальянца- путешественника. Тот глуп и невежественен, но ум заточённого императора желает любым путём прорваться на волю, и он разыгрывает перед собеседником спектакль, давая резкие оценки своим бывшим и нынешним врагам в надежде, что, вернувшись в Европу, восторжен­ный итальянец передаст журналистам услы­шанное от него. И тот действительно слово в слово записывает предсказания великого человека о будущем Европы, в том числе о гря­дущей судьбе России: «Сказал, что Россия рано или поздно потеряет Польшу, что она вряд ли удержит Финляндию и никогда не получит Кон­стантинополя. Сказал, что все другие завоева­ния царей не стоят медного гроша и что даже сама Россия рано или поздно пойдёт к чёрту по вине какого-нибудь сумасшедшего деспота. Сказал, что многомиллионная масса невеже­ственных русских народов может представить собой грозную опасность для всего мира и что Европа будет либо республиканской, либо казацкой». Конечно же, эти строки мог напи­сать лишь человек, на собственном опыте испы­тавший революционные потрясения в России первых двух десятилетий ХХ столетия.

Другой эпизод: спящему Наполеону приходит страшное видение. «Ему снилось, будто огромная неприятельская армия через Бельгию по незащи­щённым равнинам у Шарлеруа лавиной вторга­ется во французскую землю. И ужасы вражеского нашествия, те дела, которые он сам столько раз проделывал в чужих странах, чрезвычайно ясно ему представились. Франция, отвлечённая Фран­ция была, кроме войны, единственное, что любил в своей жизни Наполеон. Умирающий мозг импе­ратора заработал с быстротой лихорадочного бреда. Надо отразить нашествие. Надо призвать к оружию национальную гвардию. Надо поднять на защиту родины весь народ. Надо спасти Париж, к которому неудержимо рвётся неприятель. Сложные стратегические комбинации стали рождаться в уме Наполеона. На знакомых берегах Марны есть выгодные позиции. Твердыни Вер­дена должны помешать обходному движению врага. Но кому, кому поручить защиту страны? Кто из французских генералов поймёт, что нужно делать?» Император будит своего адъютанта графа де Монтолона. «Всю свою долгую жизнь граф Шарль-Тристан де Монтолон помнил ту минуту, когда, проснувшись от сильных толчков в плечо, он потянулся, открыл глаза, мигнул несколько раз на шатающийся огонёк и оцепе­нел. Перед ним, держа в руке свечу, с которой капал растопленный воск, стоял умирающий император. Лицо его было искажено. Глаза горели безумным светом. “Вставайте, оденьтесь, идите за мной!” – отрывисто приказывал Напо­леон. Дрожа всем телом, генерал повиновался. Они прошли в кабинет. – “Пишите!” – В комнате, освещённой одной свечой, было темно и холодно. Смертельный безотчётный страх охватил графа де Монтолона. “Ваше величество, – проговорил он, стуча зубами, – позвольте, я разбужу доктора Антомарки...” – “Пишите!” – хрипло, со страда­нием в голосе вскрикнул Наполеон. Монтолон взял лист бумаги и стал писать. Перо плохо ему повиновалось. В бреду, держась рукой за правый бок и сверкая безумными глазами, император диктовал план защиты Франции от воображае­мого нашествия».

Берега Марны и твердыня Вердена – места кровопролитнейших сражений Первой миро­вой войны, где армия кайзеровской Германии потерпела поражение. В повести Алданова гени­альный мозг Наполеона способен предугадывать страшные военные катаклизмы будущего. Но пройдёт ещё два десятилетия после написания Алдановым этих строк, и части вермахта через территорию Бельгии и Нидерландов вторгнутся во Францию и оккупируют её. Париж падёт…

Алданов понимал, что исторические пове­сти и романы не должны быть лишь беллетризованными летописями. Только точно выве­ренное сочетание минувшего и современного делает произведение по-настоящему актуаль­ным. После «Святой Елены» писатель неиз­менно использовал этот приём в своей исто­рической беллетристике.

Но алдановская «Святая Елена» – это ещё и хорошая проза, доступная лишь крупным писа­телям. Едва ли не самые сильные страницы пове­сти посвящены описанию смерти французского императора: «В день пятого мая разразилась страшная буря. Волны с рёвом кинулись на неприступные берега проклятого острова Святой Елены. Тонкие стены лонгвудского дома затряслись. Потемнели зловещие медно-корич­невые горы. Чахлые деревья, тоскливо прикры­вавшие наготу вулканических скал, сорванные грозой, тяжело скатывались в глубокую пропасть, цепляясь ветвями за камни… Но тот, кто был императором, уже ни в чём не отдавал себе отчёта. Нелегко расставалось с душой хрипящее тело Наполеона. Отзвуками канонады представлялись застывающему мозгу громовые удары, а уста неясно шептали последние слова: “Армия... Аван­гард...” В пять часов сорок девять минут дня Антомарки, взглянув в сторону постели, быстро подо­шёл к ней, приложил ухо к сердцу Наполеона и печально развёл руками, показывая, что теперь даже он ничего больше сделать не может. Послы­шались рыдания. Граф Бертран тяжело поднялся с кресла и сказал глухим шепотом: “Император скончался...” И вдруг, заглянув в лицо умершему, он отшатнулся, поражённый воспоминанием. “Первый консул!” – воскликнул гофмаршал. На подушке, сверкая мёртвой красотой, лежала помолодевшая от смерти на двадцать лет голова генерала Бонапарта».

В повести Алданова Наполеон незадолго до смерти вспоминает о незначительном эпизоде из собственной юности. «Что, однако, трудно было бы объяснить и верующим людям, и атеи­стам, – вдруг сказал Наполеон странно изменив­шимся голосом, – так это мою жизнь. Я на днях ночью припомнил: в одной из моих школьных тетрадей, кажется 1788 года, есть такая заметка: “Sainte Helbne, petite tle”. Я тогда готовился к экза­мену из географии по курсу аббата Лакруа... Как сейчас, вижу перед собой и тетрадь, и эту стра­ницу... И дальше, после названия проклятого острова, больше ничего нет в тетради... Судьба остановила мою руку... Да, судьба остановила мою руку… – почти шёпотом повторил он с вне­запным ужасом в голосе… Страшные глаза его расширились... Он долго молча сидел, тяжело опустив голову на грудь. – Но если Господь Бог специально занимался моей жизнью, – вдруг произнёс император, негромко и странно засме­явшись, – то что же Ему угодно было ею сказать? Непонятно...»

Этот вопрос сродни пушкинскому:

Зачем ты послан был и кто тебя послал?
Чего, добра иль зла, ты верный был свершитель?
Зачем потух, зачем блистал,
Земли чудесный посетитель?

И, как у Пушкина, у Алданова нет на него ответа…

Повесть «Святая Елена, маленький остров» увидела свет в парижском русскоязычном жур­нале «Современные записки» (1921. № № 3, 4). Приближалось столетие смерти Наполеона, и произведение, написанное живо и талант­ливо, да к тому же ещё и появившееся столь кстати, вызвало неподдельный читательский интерес. Общее отношение к нему публики выражает письмо, присланное писателю И. Е. Репиным: «Ах, что это за книга! Как жаль, что я не умею набрасывать образов из прочи­танного… Да ведь ваши герои – это живые люди: они являются так неожиданно, в таких неверо­ятных поворотах и таких неуловимых тонах, что схватить это – гениальное творчество… Ваш обожатель Илья Репин».

В 1922 году Алданов переехал в Берлин. «Жизнь здесь раза в 4 дешевле, чем в Париже», – объяснял он своё решение в письме И. А. Бунину. Кроме того, в охваченной кризисом Германии цены на поли­графические работы были самыми низкими в Западной Европе, чем пользовались многие литераторы. В берлинском издательстве «Нева» «Святая Елена, маленький остров» вышла отдель­ной книгой. Оформил её Николай Васильевич Пинегин (1883–1940) – известный полярный исследователь и художник, участвовавший в север­ных экспедициях В. А. Русанова и Г. Я. Седова. После революции он проделал хорошо извест­ный русским эмигрантам крестный путь из Сим­ферополя в Константинополь, Париж и Берлин. Оформление повести Алданова стало одним из первых опытов его работы в качестве книжного графика. Год спустя Пинегин вернулся в Совет­скую Россию и, начиная с 1924 года, вновь стал принимать участие в полярных экспедициях.

Успех «Святой Елены» указал Алданову его дальнейший путь в литературе. В следующие пять лет он выпустил ещё три романа: «Девятое термидора» (1923), «Чёртов мост» (1925) и «Заго­вор» (1927), которые вместе с повестью о Напо­леоне составили тетралогию «Мыслитель». Напи­санная первой, «Святая Елена» завершала серию книг, посвящённую событиям в России и Фран­ции времён Великой революции и наполеонов­ских войн.

После выхода тетралогии к Алданову пришла устойчивая известность. Литературовед А. В. Бах­рах писал в воспоминаниях: «Едва ли я ошибусь, утверждая, что за все годы эмиграции автором, наиболее популярным у читателей русских библи­отек, был Алданов». История свержения Робе­спьера, описание исполненного лишений пере­хода русской армии через Альпы, рассказ о заго­воре против Павла I и изображение последних часов умирающего на чужбине некогда могуще­ственного властителя огромной державы оказа­лись созвучны людям, пережившим ужасы рево­люции, лишения гражданской войны и бегство из родного дома. Предвидя такую реакцию чита­телей, Алданов предостерегал их от излишне прямолинейного восприятия его произведений. Он говорил: «Некоторые страницы историче­ского романа могут показаться отзвуком недав­них событий. Но писатель не несёт ответствен­ности за повторения и длинноты истории…»

Алданов Марк (настоящие фамилия, имя и отчество: Ландау Марк Александрович; Алданов – анаграмма, из псевдонима ставшая фами­лией; 1886–1957)

Святая Елена, маленький остров. Литографии Н. Пинегина. Берлин: Издательство «Нева», 1923. 118 с. с иллюстрациями. Во владельческой бумажной обложке. 25х19 см. В верхнем правом углу титульного л. неразборчивая владельческая подпись чёрными чернилами. Первое отдельное издание известной повести.