Давным-давно (1942 год)

Александр Гладков

«Героическая комедия» А. К. Гладкова «Давным- давно» – едва ли не самое популярное произве­дение советской литературы, посвящённое Оте­чественной войне 1812 года. Написанная в 1940 году, впервые поставленная в блокадном Ленин­граде, она вот уже семь десятилетий не сходит с театральных подмостков. 7 сентября 1962 года, в день 150-летия Бородинской битвы, состоя­лась премьера экранизации пьесы – фильма «Гусарская баллада», также имевшего и до сих пор имеющего чрезвычайно яркую и счастли­вую судьбу. Режиссёр фильма Э. А. Рязанов в своей книге «Неподведённые итоги» (Москва, 1997) так объяснил феномен этого произведе­ния: «Героическая комедия “Давным-давно”… казалось бы, наполнена лёгкими стихами и достаточно вольно трактует исторические события. Автор в этой пьесе осуществил … очень любопытный эксперимент. По всем жанровым признакам “Давным-давно”, несомненно, воде­виль. Переодевания девицы в мужской наряд, весёлая путаница, возникшая из-за того, что окружающие считают её мужчиной, любовная интрига, множество песенок и куплетов – всё это свойства водевиля. Но драматург погрузил водевильную неразбериху в военный быт – действие-то происходит во время наполеонов­ского нашествия на Россию. И все поступки пер­сонажей стали мотивироваться не житейскими обстоятельствами, не любовными передрягами, а патриотическими побуждениями. Действия героев приобрели важный смысл, пьеса напол­нилась глубоким содержанием. Произведение сразу же перестало быть лёгким пустячком. Оно превратилось в героическую комедию, сохра­няя при этом веселье, очарование и непринуж­дённость водевиля. Этой пьесой сочинитель показал, что и о самых серьёзных, трагических эпохах нашей истории можно рассказывать задорно и с улыбкой».

«Давным-давно» – первая пьеса драматурга Алек­сандра Константиновича Гладкова. Он родился в Муроме в семье инженера и учительницы. С две­надцати лет жил в Москве. Страстно увлекался теа­тром. С 1928 года печатался в театральных газетах и журналах: сначала как хроникёр, затем как рецензент. Работал в научно-исследовательской лаборатории Театра В. Э. Мейерхольда. Несмотря на разницу в возрасте, Мейерхольд его ценил и ввёл в свой ближний круг. Гладков остался верен памяти мастера: позднее, репрессированный, отказался подписать отрешение, а годы спустя написал о нём прекрасные воспоминания, может быть, главную свою книгу.

В некоторых мемуарах утверждается, что Гладков, страстный библиофил, в начале 1940 года якобы был уличён при попытке хищения редкого издания из Ленинской библиотеки и несколько месяцев провёл в тюрьме. Вскоре

после выхода на свободу им и была написана патриотическая комедия о борьбе русского народа против иноземного вторжения.

Об истории создания «Давным-давно» Гладков подробно рассказал сам: «Осень 40-го года… Как я жил до этой осени? Читал и писал стихи, шту­дировал в Ленинке старые газеты, читал лекции в никому не известных театральных студиях, что-то консультировал, где-то режиссировал... И вот почти случайно выбрав из десятка сюже­тов, с лёгкостью выдумывавшихся и от этой лёг­кости казавшихся несущественными, один, показавшийся более заманчивым именно потому, что он был трудно осуществим, я, как говорится, “в один прекрасный день” перестал бриться и сел за работу над романтической комедией в стихах... Почему-то я не выписывал в тот год газеты и ходил их читать к стендам на Гоголевский бульвар или в маленькую читальню в доме ресторана “Прага”… И вот здесь однажды, перелистывая “Военный вестник” с переводом какой-то статьи о разгроме Франции, я вдруг отложил журнал в сторону и набросал на листке клетчатой бумаги первые строки “Давным- давно” (сцена кузин и Шуры). Выйдя из читальни, я долго бродил по бульварам и повторял наи­зусть эти стихи, и лёгкий, шипучий ямб пьянил меня, как сентябрьский воздух... В самом про­цессе работы было своего рода “гусарство”, риск, отвага. Я спрятался от друзей, не подходил к телефону, питался чаем и бульонными куби­ками… Писалась пьеса в разные дни по-разному, но в целом легко, а иногда – и довольно часто – сказочно легко. Были рабочие ночи, когда я писал с ощущением, что кто-то за моей спи­ной диктует мне стихи. Я совсем не размышлял, какими должны быть моя Шура и мой Ржевский. Я набрасывал сцену по приблизительной фабульной схеме, и все характерные черты и подробности являлись сами собой, как по вол­шебству. Это было, конечно, не чудо, а результат долгой бессознательной подготовки. Я был полон пьесой, и мне оставалось только её напи­сать. Я сочинял ямбические строки не только у себя в комнате за письменным столом, но повсюду: в булочной, в метро, в вагоне элек­трички (по воскресеньям я ездил обедать за город к маме). Финал третьего акта с репликой Нурина “Она иль не она? Коль мы теперь одни...” я сочинил в поезде на перегоне между Тайнин­ской и Перловской. Вагон был битком набит, записать было невозможно, и я без конца твер­дил строки, чтобы не забыть. Суть эпизода с Кутузовым я придумал на углу улицы Фрунзе, возвращаясь домой из продмага. Я так пропи­тался музыкой ямба, что машинально выворачи­вал на ямб все встречавшиеся мне словосочета­ния с вывесок и уличных объявлений… Сначала я писал по двадцать-тридцать строчек в день, потом стал писать по сто строк, а в конце работы писал уже по сто пятьдесят, а иногда и двести строк… Сначала я написал первый акт. Работа над ним длилась сорок дней. Потом я взялся за четвёртый акт. Я сделал это, чтобы обмануть себя и, увидев конец вещи, подбодрить. В это время, то есть примерно в середине работы, я придумал ввести Кутузова и стал писать тре­тий акт. Всю сцену Кутузова я написал в одну ночь. Наутро свалился в изнеможении и заснул, а проснувшись, боялся перечесть: а вдруг это бред? Последним я писал второй акт: он занял всего неделю работы, и я считаю его самым лучшим… Я жил тогда в квартире, где не было центрального отопления, а денег у меня тоже не было, и дрова кончились. Раз в неделю я ездил к маме на дачу и привозил несколько бутербро­дов и большой портфель, набитый чёрными торфяными плитками. Я топил свою печь два раза в неделю: на это как раз хватало одного портфеля. В комнате было прохладно, и это тоже помогало мне. Я был бодр и неутомим. Стояли ясные зимние дни, солнечные и мороз­ные, такие, как в 1812 году… Вот несколько дат: они говорят сами за себя. Середина сентября 1940 года – возвращение к старому замыслу комедии о девушке-гусаре. 27 сентября – первая запись о возможностях сюжета. Набрасываю первые строки текста. Первые три недели октя­бря – разрабатываю сценарно сюжет и с 24 октя­бря начинаю последовательно писать первый акт. 14 декабря кончаю первый акт. 18 декабря начал писать четвёртый акт. 9 января 1941 года я закончил четвёртый акт. 11 января начал писать третий акт. Кончил его 18 января. 20 января начал писать второй акт и 27 января закончил. Два акта – 1400 стихотворных строк – я написал в две недели: вот как “разогрелся мотор”! Именно эти акты я считаю лучшими в пьесе. Ещё две недели уходят на переписывание всей пьесы целиком с одновременной отделкой. С 10 февраля я начал диктовать пьесу маши­нистке... Ну разве не гусарство? Настоящая кава­лерийская атака! Риск и натиск! От стремитель­ного темпа работы и сама пьеса стала стреми­тельной и, несмотря на её внушительный размер, лёгкой, куда-то несущейся».

По утверждению Гладкова, очевидность заим­ствования сюжета его комедии из «Записок» Н. А. Дуровой кажущаяся: «Поверит ли мне кто-нибудь, если я признаюсь, что не имел терпения дочитать до конца “Записки кавалерист-девицы” Надежды Дуровой? Да что там – дочитать: пере­листал несколько страниц и бросил. И уже после того как “Давным-давно” много лет шла на сцене в десятках театров страны, я иногда вдруг угры­зался и говорил себе, что надо всё же эту книгу прочесть. Но снова не находил охоты и терпе­ния. Если учесть мою жадность ко всяким вос­поминаниям, то в этом одном оценка книги. Но может, именно здесь и главный секрет удачи: я не был связан в сочинении пьесы ничем, кроме влюблённости в эпоху – в Дениса Давыдова, Бур­цева, Лунина, Фигнера, Николая Ростова... Но я заимствовал только общие линии судеб и под­робности быта и нравов, а все характеры выду­мал… Если искать истоки “Давным-давно” – они в моём безбрежном юношеском чтении: в голу­

бых с белым парусом на обложках книгах Сти­венсона, во “Всаднике без головы” и “Подвигах бригадира Жерара”, извлечённых однажды из волшебного и неисчерпаемого сундука в тёмной и холодной “палатке”, куда я увязался как-то за бабушкой, и в раннем и всё заслонившем чтении мамой вслух “Войны и мира”…»

Наполненная патриотическим пафосом коме­дия об Отечественной войне 1812 года пришла к зрителю вскоре после начала следующей для России Отечественной войны: впервые её фраг­мент прочитали на радио 8 августа 1941 года. Три месяца спустя состоялась театральная пре­мьера: в осаждённом Ленинграде, приурочив спектакль к годовщине Октябрьской револю­ции, «Давным-давно» поставил Театр комедии. Правда, тогда на афишах значилось иное назва­ние – «Питомцы славы»: по просьбе режиссёра Н. П. Акимова автор предложил иное заглавие – из стихотворения Дениса Давыдова. На протя­жении всей войны спектакль с успехом шёл на многих площадках, а 9 мая 1945 года, в День Победы, в пережившем блокаду Ленинграде его триумфально показал Большой драматический театр.

В Библиохронике представлено одно из пер­вых отдельных изданий пьесы. Оно вышло летом 1942 года в издательстве «Искусство» и, как большинство книг того времени, отпечатано на дешёвой газетной бумаге. Тем не менее обложка, выполненная по рисунку А. М. Сурикова, изысканно-изящна, а на титульном листе, как и до войны, местом публикации значатся и Москва, и уже год находившийся в осаде Ленинград.

«Давным-давно» принесла Гладкову извест­ность, позволила вступить в члены Союза писа­телей. Среди дававших рекомендацию был Б. Л. Пастернак, высоко оценивший пьесу и гово­ривший, что она «весела, жива и изящна», хотя автор несколько увлекается «фоном и колори­том». В 1943 году комедия получила Сталинскую премию.

В 1948 году Александра Константиновича аре­стовали «за хранение антисоветской литера­туры»: по одной версии, у него дома нашли рус­ский перевод «Майн кампф» Гитлера, по другой, более правдоподобной, это были зарубежные издания И. А. Бунина и Ф. И. Шаляпина. Гладков провёл в Карлаге (Карагандинском исправи­тельно-трудовом лагере) семь лет, но даже в эти годы его «Давным-давно» не сходила с театраль­ных подмостков.

Гладков написал ещё ряд пьес и киносцена­риев, среди которых – «Бессмертный» (совместно с А. Н. Арбузовым; 1942), «Новогодняя ночь» (1945), «Первая симфония» (1957), «Ночное небо» (1959), «Бумажные цветы» (совместно с Н. Д. Оттеном; 1961), «Зелёная карета» (1964) и др. Но ничто из написанного позднее не могло срав­ниться по популярности с первым произведе­нием драматурга. Может быть, поэтому в теа­тральных и литературных кругах ходили слухи, что «Давным-давно» написал кто-то другой. Э. А. Рязанов приводит рассказ актёра Театра Красной армии Ю. А. Шевкуненко, игравшего в знаменитой постановке гладковской пьесы А. Д. Поповым в годы войны. По его убеждению, Гладков раздобыл текст комедии в тюрьме в 1940 году. Предупреждая о возможных трудностях при написании совместного сценария «Гусар­ской баллады», Шевкуненко сказал Рязанову: «У нас в театре, тогда в Свердловске, в 1942 году, во время репетиций, у всех сложилось мнение, что пьесу написал не Гладков… Когда надо было переделать что-то в тексте или написать несколько новых строк, он не мог… Скрывался куда-то… Обрати внимание – ни до этой пьесы, ни после неё он не написал ни одного стихотво­рения, ни одной поэтической строфы и вообще ничего в рифму. Во всяком случае, нигде не опу­бликовал. А человек, который так изъясняется стихами, как автор “Давным-давно”, – перво­классный поэт. На голом месте, без большой поэтической работы такого не сочинить». Впо­следствии Рязанов, который не смог подвигнуть Гладкова на трансформацию пьесы в киносце­нарий и всю работу вынужденно проделал сам, присоединился к мнению товарища.

И всё же Александр Константинович писал стихи. Писал для себя, «в стол». Через полтора десятилетия после его смерти, в 1991 и 1992 годах, журналы «Знамя» и «Смена» опубликовали глад- ковскую поэтическую подборку «Из северной тетради». Там есть оценка, которую он дал своим стихам сам:

Бeды, ошибки, улыбки, грехи...
Счёт их довольно точен.
Это не более, чем стихи,
Но и не менее, впрочем…

Как бы то ни было, комедия «Давным-давно» уже давным-давно стала классикой: для многих поколений театральных и кинозрителей Шурочка Азарова столь же реальна, как и Надежда Дурова, поручик Ржевский ушёл в фольклор и превратился в героя множества весьма фривольных анекдотов, а люди самого разного возраста по-прежнему с удовольствием напевают: «Прелестница младая, прощаюсь я с тобой», «Спи, моя Светлана», «Жил-был Анри Четвёртый», «Пусть плещет вино, я пью – мне всё мало!» Ну и конечно же:

Меня зовут юнцом безусым,
Мне это, право, всё равно,
Зато не величают трусом
Давным-давно, давным-давно,
давным-давно…

Гладков Александр Константинович (1912–1976)

Давным-давно (Питомцы славы): Героическая комедия в стихах в четырёх актах. Москва; Ленинград: Государственное издательство «Искусство», 1942. 270 с. В печатной издательской обложке работы А. М. Сурикова. 14х10 см. Тираж 7000 экземпляров. Цена 3 руб. 75 коп. Одно из первых отдельных изданий популярной комедии. Из-за низкого качества полиграфических работ, дешёвой бумаги и плохого клея издания военного времени в хорошей сохранности встречаются редко.