Цвет ликующий (2006 год)
Татьяна Маврина
В жизни Татьяны Алексеевны Мавриной (1900-1996) было только две страсти: к живописи («Бывало, страшнее не было двух вещей: первое - в разные стороны уходящих поездов, второе - невозможности нарисовать то, что видишь») и к мужу, художнику Н.В. Кузьмину (1890-1987), с которым она прожила с 20 лет до самой его смерти («Наш роман с К. самый нежный»).
Окончила Маврина ВХУТЕМАС в Москве. «Несмотря на долгие годы учения (1922-1929) - мы все самоучки. Учились главным образом в двух галереях французских художников: Щукинской и Морозовской», - писала художница. «Преподаватели ничему не учили. Говорили: “Пишите, а там видно будет”». «Весь ВХУТЕМАС держался на „сочетаниях" - только не „тонов", а „цветов". Тона у старых мастеров - цвета у нас. Цветом со времен ВХУТЕМАСа ушиблена и я». Вместе с группой своих соучеников Маврина участвует в двух выставках «Группы 13». Владимир Милашевский, идеолог группы, так отзывался о творчестве художницы: «Ее темы - темы ребенка, смотрящего любопытными глазами на мир, и мудреца, знающего, что выше и глубже этой быстротекущей жизни нет ничего на свете». После окончания ВХУТЕМАСА художница много и плодотворно занимается станковой живописью: пейзажи, портреты, «ню» - порой весьма ироничные.
Многое сделала Т.А. Маврина для русского искусства во время Великой Отечественной войны. Боясь бомбежек, которые могли уничтожить красоту древней столицы, она написала и собрала несколько папок с рисунками московских улиц и храмов.
В основном художница известна как иллюстратор сказок, особенно любимого ею Пушкина: «...Кажется, с ним и родилась. Сначала был Пушкин, потом уже сказки». Маврина иллюстрировала его в послевоенные годы, потом вернулась к нему в 1974 г. За иллюстрации к «Руслану и Людмиле» она получила медали ВДНХ и Международной книжной ярмарки в Лейпциге. Всего Т.А. Маврина оформила около 200 книг.
В 1975 г. за иллюстрации к детским книгам Татьяна Алексеевна Маврина была награждена Государственной премией СССР, в 1976 г. - золотой медалью Г.X. Андерсена за международный вклад в дело иллюстрирования детских книг.
В 1960-1970 гг. Маврина много путешествовала по старинным русским городам и селениям. Она не только писала картины и зарисовки, но и глубоко изучала фольклор. Результатом стала изданная в 1980 г. книга-альбом «Пути-дороги». Маврина известна также и другими этюдами об искусстве: «Тринадцать», «Загорск», «Лукоморье», «Север», «Воспоминания об Афинах», «О древнерусской живописи (наша коллекция)» (речь идет о коллекции старинных икон и предметов прикладного искусства, собранных Кузьминым и Мавриной и затем переданной ею в дар Государственному музею изобразительных искусств им. Пушкина) и др.
Большой интерес представляют малоизвестные широкому читателю дневники Мавриной. Они замечательны тем, что вела их художница практически всю сознательную жизнь - с 1930 по 1996 г. (исключение составляют годы с 1946 по 1956 и 1972).
По стилю дневники Мавриной любопытны тем, что в них практически отсутствуют воспоминания (небольшое их количество есть лишь в записях позднего периода). Ее дневники - именно записи того, что произошло в данный конкретный день, насыщен ли он событиями или нет. Это может быть бытовая запись вроде: «Приехали хозяева “нас проверять. Прятание ню’шек”», краткие записи об общении с редакторами и заметки о том, над чем она в данный момент работает, о гонорарах, погоде, ежедневных хозяйственных делах. Дневники интересны полным отсутствием рефлексии и душевных излияний. Даже в момент романа с Кузьминым мы не найдем в дневниках бурных рассказов о своих чувствах. Только словно бы зашифрованные записи: «Лето у попа. Друзья К. и слава Онегина. К. уезжает. Засуха. Деревенские акварели. Переписки нет. Неожиданный приезд. Дорожка в сосенки. Смущение. Я обернулась и упала в объятия К.». Маврина сдержанна и после смерти мужа. Только одна скупая запись от 29.1.87: «Я 29-й день сижу на этом диванчике одна - среди газет и бумаг и с очками». (Только зная дату смерти Кузьмина, мы можем понять смысл этой фразы.) Маврина никого не пускает в область своих интимных переживаний.
Секретов творчества художница тоже не раскрывает: «Сочинение на тему “Как я работаю”. Как бы извернуться половчее, потому что я не знаю, как я работаю, а что знаю - не скажу»; но с удовольствием записывает свои эксперименты по смешиванию красок, поиску освещения и т.д. Известно, что свои картины писала она, за редким исключением, за один день.
Представление Мавриной об искусстве часто созвучно мнениям прочитанных ею авторов: «...Муки творчества, что нам приписывает литература, - мне просто непонятны, я человек рабочий. Если трудно - то не нужно, сказал еще давно философ Г.С. Сковорода. Повторю за ним и я!»
Маврина, вообще, очень четко расставляла приоритеты своей жизни: «Читаешь, читаешь, а это занятие против живописи ничего не стоит. В этой жизни, на этой земле лучше всего глядеть».
И она «глядит», и видит все абсолютно по-своему: «У солнца были уши. А когда я стала смотреть после солнца на снег - малиновое пятно очень яркое; закрыла глаза - на красном зеленые пятна. Потом малиновые шары были везде - на снегу, на небе, на березах, потом ослабело и прошло». Или: «Такого анилиново-розового неба я никогда не видала, ярче сирени, освещенной электричеством. Я держу банку с водой на небе и не знаю, что сильнее - ярчайшее светлое небо или нежный цвет сирени в руке. Как все это написать?»
Что касается круга чтения Татьяны Алексеевны, то он очень обширен. Прежде всего, это Пушкин и Блок, которые периодически «вытесняют» друг друга: «Я Пушкиным сейчас не занята. Появился опять Блок». Среди интересных Мавриной писателей Толстой, «колдун» Достоевский, Тургенев, А. Белый, Пастернак, Гофман, Моэм, философы - Сократ, Флоренский, Розанов («Восхищаюсь любопытным его мозгом») и др. Неординарны ее записи о Мериме («Что значат все Наташи Ростовы и Настасьи Филипповны в сравнении с его испанками! Какой он сверхъестественной силы!») и Некрасове («Читала между делом воспоминания... Он из брехунов, видимо»). Парадоксально впечатление Мавриной от Андрея Белого: «Каждый раз, когда я читаю Белого, поражаюсь его гениальностью. Потом забываю, и он для меня, как и для других, надоедливый чудак, которого и понимать-то трудно. Но видел он космический разрез жизни, если можно так сказать, и любовь была его знаменем. Что же еще? Что лучше? “Что в мире лучшего сыскать?”». Уже в зрелом возрасте Татьяна Алексеевна интересовалась современной литературой, казалось бы, непривычного ей жанра: «Читала “Улитку на склоне” братьев Стругацких... Такая богатейшая остроумная чепуха».
Весьма остра на язык Татьяна Маврина и в оценке своих собратьев-художников, о которых она писала после посещения выставок или просмотра альбомов (хотя, надо отдать ей должное, когда художница видела что-либо, по ее мнению, действительно стоящее, восхищение ее было столь же искренно, как и критика).
«Петров-Водкин бездушный сухарь. Зато Кандинский сочный, мягкий... Малевич допер до “квадрата” неспроста, ему не было жаль свои самоварные трубы - людей из самоварных труб. А Ларионов остался миром не признанный. Почему? Наш единственный “импрессионист”, француз по духу живописи и очень русский по темам и восприятию жизни. Ни на кого не похож, а в орбите этих великанов, хоть по годам и позже. Где найти лучше?»
«Фальк - это ...нирвана индийской философии».
«Хорош только сам Пикасс - пугало масс. Связывание в узлы всякой чертовщины».
«Поехали на сомовскую выставку ...Сомов в первой комнате восторгов не вызвал, но среди всех этих “точных” рисунков... - целая галерея цветовых чудес... Это один из праведников, на которых держится русское искусство. Цветовик. Лучше Врубеля».
На первом месте в искусстве для Татьяны Мавриной всегда оставались древнерусское искусство и импрессионисты. «Открытием Америки» стала для художницы японская живопись: «Какое необыкновенное, совсем особенное, интеллигентное искусство. Вот теперь я ясно вижу, откуда вышла вся Европа, импрессионизм и все до сих пор, каноны красоты и вольности. Но откуда они сами? И давно ли?»
Маврина писала до глубокой старости (в том числе продолжала активно заниматься детской иллюстрацией) и ушла из жизни «с кистью в руках».
Маврина Татьяна Алексеевна (1900-1996). Цвет ликующий: Дневники. Этюды об искусстве. Близкое прошлое. Москва: Молодая гвардия, 2006. 638 c. ил. (Б-ка мемуаров. Вып. 22)