«Памятная книжка» на 1862 год

Помню в детстве русскую пляску на волжском пароходе компании “Кавказ
 и Меркурий”, плясал грузчик... Он плясал, выкидывая в разные стороны руки,
 ноги, и в азарте сорвал с головы шапку, далеко кинув ее в столпившихся
зрителей, и кричал: “Порвусь! Порвусь! Ой, порвусь!”

Дмитрий Лихачев, «Заметки о русском», 1981 г.

В 1862 году праздновался юбилей - 1000 лет российской государственности. Между тем в стране назревало нечто похожее на гражданскую войну - восстание поляков за отделение от Российской империи и восстановление восточной границы Речи Посполитой в границах 1772 года. Экономическое положение России было тяжелым: который год заканчивался дефицитом бюджета, долги увеличивались. Меры, чтобы поправить экономику, финансы и укрепить тысячелетнюю государственность, предпринимались радикальные.

11 / 23 января на пост министра финансов России назначен был М.Х. Рейтерн. Михаилу Христофоровичу удалось упорядочить расходы казны. В 1862 г., например, был впервые опубликован государственный бюджет Российской империи. Но реализовать денежную реформу в полном объеме Рейтерн так и не сумел. Ее провал был неизбежен в силу общей экономической и финансовой слабости пореформенной России. Размен бумажных денег на золото и серебро был отменен по причине нехватки металлического запаса. А деньги государству, ох, как нужны были!.. Сегодня эти расходы можно было назвать расходами на «мегапроекты». Например, такой.

27 апреля / 9 мая в Москве открылся первый публичный музей, в состав которого вошли два независимых собрания: Румянцевский Музеум (основанный в 1832 в С.-Петербурге и в 1861 г. переведенный в Москву) с его библиотекой, минералогической и этнографической коллекцией и Московский Публичный Музеум, составленный из пожертвованных ему экспонатов (так, Александр II подарил картину А.А. Иванова «Явление Христа народу»), музейных собраний и кабинетов Московского университета и некоторых частных коллекций.

По уставу 1867 г., музей получил название Московский Публичный и Румянцевский музей, а в феврале 1913 года он был переименован в Императорский Московский и Румянцевский музей. Но в обиходе за музеем закрепилось более короткое название - Румянцевский. И совершенно заслуженно «незабвенным основателем» и «поощрителем русской исторической науки» публика считала графа Н.П. Румянцева (1754-1826), министра иностранных дел России в период Наполеоновских войн, страстного и вдумчивого коллекционера.

В 1882 году, в связи с 50-летием музея, - если отсчитывать от 1832 года, - был издан «Сборник материалов для истории Румянцовского музея. Выпуск первый» (Издание Московского Публичного и Румянцовского музеев). В большой вступительной статье Евгений Федорович Корш, публицист, издатель, библиотечный деятель, буквально в одном предложении - зато каком! - охарактеризовал жизнь и деятельность графа Николая Петровича Румянцева (Румянцова). Итак, Корш - о Румянцове:

«Усмотрев, вслед за немногими еще другими - за Болтиным, Новиковым, Миллером, Левеком и в особенности Шлецером - чересчур низкий уровень истории в нашем отечестве, разгадав большую часть обусловливавших эту низменность причин и справедливо заподозрив чуть не сплошной еще торжественный панегеризм, догматически предрешавший все спорные вопросы, он, при первом представившемся ему случае, явился сторонником документально-критической разработки нашей истории, а впоследствии, когда крутой поворот мировых событий удалил его с поприща государственной деятельности, как одну из необходимых жертв, когда он нанес жестокий удар его здоровью, но вместе освободил страдальца от многосложных, нередко очень тяжких обязанностей, старик Румянцов, не теряя времени, собрал последние свои силы, решительно вступил на подготовленный им себе путь общественного служения и сделал поистине все что мог для оживления и подъема у нас исторических занятий, для розыска и обнародования, по возможности, документов, для обследования памятников, для проверки наших летописей и сказаний не только этими документами и скудными еще памятниками, но и свидетельствами восточных и западных иноземцев, наконец, для водворения во всем этом критических приемов, выработанных современною ему наукою».

Вклад Румянцева в коллекцию будущего музея более чем внушительный. Минералогическое собрание Румянцева, по описи 1833 года, насчитывало 12 974 минералов и горных пород. Украшением нумизматического кабинета Н.П. Румянцева была единственная из известных монет царя босфорского Спартока IV (правил с 245 до н.э. по 240 до н.э). Не самая большая, но уникальная по составу и качеству представленных в ней экземпляров библиотека графа не имела себе равных в разделах «История» и «Путешествия»; в 1820 г. в одном из писем Румянцев указывал, что в его собрании «печатных на разных языках книг о Севере одном три тысячи, в числе которых об России 1584, о Дании 418, о Швеции 380, о Польше 425».

Даже в этом кратком библиографическом списке одна давнишняя политическая проблема России вполне очевидна. Название этой проблемы - «польский вопрос». В рассматриваемом нами году началось очередное его обострение.

Весной 1862 года в Санкт-Петербурге появилась прокламация руководителя подпольного кружка - студента П.Г. Заичневского «Молодая Россия», в которой звучали открытые призывы к кровавой революции. Автор требовал создания «социальной и демократической республики Русской», всеобщего избирательного права, политических прав женщин, предоставления независимости Польше и т.д.

«Молодая Россия», конечно же, не осталась незамеченной. К тому же в то время, в мае 1862 г., в Санкт-Петербурге на протяжении двух недель вспыхивали пожары. Многие считали их причиной поджоги. Опустошающие нередко целые кварталы, пожары сеяли панику среди жителей. Ответственность возлагали то на студентов-революционеров, то на поляков. Несмотря на явные следы поджогов, ни одного преступника поймать не удалось. Вина возлагалась, в том числе, на революционеров, и многие с ужасом отпрянули от прогрессивных идей. Так, один знакомый И.С. Тургенева, встретивший писателя на Невском проспекте, сказал ему: «Посмотрите, что делают ваши нигилисты: они жгут Петербург». Студенты опасались появляться на улице в форме из-за попыток самосуда. И упоминание нигилистов совершенно не случайно.

В 1862 году вышел роман И.С. Тургенева «Отцы и дети», вызвавший оживленное обсуждение нового типа революционного деятеля в русской истории. Писатель работал над этим произведением как никогда быстро. Одновременно с увлеченностью работой он чувствовал и неуверенность в том, что роман, и особенно образ главного героя, ему удался. «Не знаю, каков будет успех, “Современник”, вероятно, обольет меня презрением за Базарова - и не поверит, что во все время писания я чувствовал к нему невольное влечение...»

Между тем реакция властей на волнения в С.-Петербурге была жесткой. Арестовывались все, кто распространял прокламации. Среди них М.Л. Михайлов, Н.Г. Чернышевский, братья Серно-Соловьевичи, Д.И. Писарев. Стоит отметить, что суд Сената зачастую выносил приговор без веских доказательств. В случае с Чернышевским приговор к 14 годам каторжных работ вынесли на основании сличения почерка подсудимого в записке и рукописи. Экспертиза проводилась некорректно, сам Чернышевский тщетно доказывал, что половина букв в записке не совпадает с его почерком. Аресты стали сильнейшим ударом по организации «Земля и воля», которая, оставшись без руководителей, самоликвидировалась в 1864 г.

Радикальные настроения не утихали и в Царстве Польском, прежние манифестанты перешли к террору. Вскоре по приезде назначенного наместником великого князя Константина Николаевича на него было совершено покушение, в результате которого он получил ранения.

В 1862 году военный министр Д.А. Милютин представил проект реформы военного управления, которая касалась двух важнейших проблем: сокращение военных расходов и одновременно с этим усиление боевой мощи русской армии. Было предложено сократить армию в мирное время при создании условий максимального ее развертывания во время войны. Срок действительной службы должен был быть сокращен путем увольнения солдат в так называемый «отпуск» на седьмом- восьмом году службы. Реформа предлагала сформировать резерв бессрочноотпускных офицеров, которые бы получали в мирное время содержание.

Летом 1862 года в Санкт-Петербурге М.А. Балакирев и Г.Я. Ломакин основали первую бесплатную музыкальную школу для студентов, служащих, ремесленников и т.д. Как раз к этому времени сформировался Балакиревский кружок, «Группа пяти», Новая русская музыкальная школа, или «Могучая кучка», - творческое содружество русских композиторов. В «Могучую кучку» входили М.А. Балакирев, А.П. Бородин, Ц.А. Кюи, М.П. Мусоргский, Н.А. Римский-Корсаков.

8 / 20 сентября в Великом Новгороде открыли памятник «Тысячелетие России». Были торжества - все по чину. В составе памятника - деятели от Кирилла и Мефодия до, к примеру, Николая I. А вот Ивана Грозного там нет, и это говорит о многом. Как и то, что из предложенного списка вычеркнули Тараса Шевченко - целый скандал был. Но что поделаешь, - идеология торжествующей державности в действии. Даже при великом реформаторе Александре II.

Но от необходимости как-то решать польский вопрос, казалось, невозможно было увернуться никакими средствами.

24 сентября / 6 октября объявлен набор рекрутов в Польше. В списки

вошли молодые люди, подозревавшиеся в революционной деятельности. Многих из них успели предупредить, и им удалось сбежать в лес, где они создали вооруженные отряды. Вскоре к ним стал стекаться народ со всей Польши.

Так и прошел этот юбилейный год 1000-летия русской государственности. Она, эта государственность, с одной стороны, переживала глубокую социально-политическую реформу, начатую Александром II, с другой - проходила очередное испытание на устойчивость восстанием в Польше. И на этом фоне «Памятная книжка на 1862 год» выглядела символом стабильности. Составители памятной книжки честно сохраняли status quo своего издания. Что от них и требовалось.

На форзаце - экслибрис «Aus meinen Buchern. Otto A. von Oettingen». На последней странице напечатано «Гренгольм».

«Памятную книжку на 1862 год» украшают гравюры Ллойда по рисункам Сверчкова, Айвазовского, Гошельта, князя Гагарина, Премацци, Кошарова: «Ливадия - имение Государя Императора в Крыму», «Эпизод из похода на Кавказе; переправа пушек через горы», «Аймакинское ущелье в Дагестане», «Балаклава», «Дом Русского посольства в Константинополе», «Ледяные горы при истоках реки Сыр-Дарьи из Небесных гор», «Бахчисарай».

Сверх того - пожарные сигналы, употребляемые в С.-Петербурге, и карта сообщений Европейской России (отсутствует).

Памятная книжка на 1862 год. С.-Петербург: В военной типографии, 1861. [1 грав. тит. л.], [14 с.: огл.], [2 с.: шмуц. (текст в орнамент. рамке)], 123, [1], [2 с.: шмуц. (текст в орнамент. рамке)], 125-575, [7], 7 л. ил.; 11,5х7,5.

Владельческий переплет с блинтовым тиснением орнамента на крышках и по корешку (название - золотом)