Призрак казненного инженера. Технология и падение Советского Союза (2000)

Лорен Р. Грэхэм

Лорен Грэхэм - один из ведущих в мире специалистов в области изучения истории советской и российской науки и технологий. Профессор истории науки, заслуженный профессор в отставке Массачусетского технологического института (MIT) и Гарвардского университета (США).

Профессор Грэхэм - автор нескольких десятков книг и монографий. До сих пор лучшей и незаменимой для специалистов остается его монография «Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе» (М.: Политиздат, 1991 г.; американское издание - 1987 г.). Не менее интересна и глубока относительно небольшая книга Грэхэма «Призрак казненного инженера: технология и падение Советского Союза». Материалы для нее профессор Грэхэм собирал около тридцати лет.

«Эта книга представляет собой попытку объяснить, почему Советский Союз не стал передовой индустриальной страной, - пишет Грэхэм. - Она открывается историей жизни замечательного русского инженера Петра Пальчинского, который ясно видел ошибки, сопровождавшие первые годы советской индустриализации, и пытался исправить их. Эта история служит параболой для второй части книги, посвященной анализу отношения к промышленности и технике в Советском Союзе в течение шестидесяти лет после гибели Пальчинского, чья критика дурного использования техники и разбазаривания человеческих сил оставалась злободневной все это время, как будто его призрак продолжал витать над страной вплоть до ее ликвидации в конце 1991 года».

Петр Акимович Пальчинский, родившийся 5 октября 1875 г., был старшим ребенком в большой (12 детей) семье землемера Акима Федоровича Пальчинского. Петр отлично учился, к 17 годам свободно владел французским и немецким языками.

В 1900 г. Петр Пальчинский с отличием оканчивает престижный Горный институт. В 1901 г. получает правительственное задание: в составе специальной исследовательской комиссии заняться изучением причин падения добычи угля в Донецком бассейне и на Украине. Пальчинскому поручают разобраться в «рабочем вопросе». То есть, говоря в современных терминах, оценить влияние человеческого фактора. Работа эта заняла более двух лет, Пальчинский собрал огромный статистический и фактический материал - вплоть до чертежей и фотографий рабочих бараков (на шахте «Макарьев- ская», например, одна комната такого барака служила ночлегом для 68 человек!), карты плотности населения, густоты транспортной сети.

Такого рода данные были получены впервые. И поначалу министр финансов В.И. Ковалевский, которому был отослан весь материал без каких-либо политических комментариев, по достоинству оценил его важность. В 1906 г. Пальчинский публикует в «Горном журнале» большую статью по результатам своих исследований. В итоге... он был уволен из исследовательской комиссии и сослан в административном порядке в Сибирь.

В августе 1907 г. Петр Пальчинский бежит из сибирской ссылки - сначала на Украину, а в 1908 г. удается перебраться в Западную Европу. Уникальные знания и опыт Пальчинского оказались более чем востребованы: он работает промышленным консультантом в Германии, Франции, Англии, Нидерландах, Италии. «Он настаивал на том, что инженерные планы должны соотноситься с конкретными политическими, социальными и экономическими условиями, - отмечает Грэхэм. - Одно из крупнейших среди порученных ему в те годы заданий касалось функционирования морских портов мирового значения - таких, как Амстердам, Лондон и Гамбург. Впоследствии он написал четырехтомное о портах Европы, которое было опубликовано на нескольких языках».

Но не забывал в эти годы Петр Пальчинский и про свою родную страну. «Препятствия к успешному промышленному развитию России, считал он, лежит не в области техники, но в политической, социальной, правовой и образовательной сферах. Он был убежден, что наличие богатейших запасов полезных ископаемых на территории России предопределило ее судьбу в качестве великой промышленной державы, и дело лишь за тем, чтобы было создано такое правительство, которое будет поощрять социальные последствия модернизации, а не страшиться их». В 1911 г. Пальчинский организовал российский промышленный и горнозаводской павильон на международной выставке в Турине. Успех работы павильона был таким, что правительство Италии удостоила Петра Пальчинского специальной награды.

В 1913 г., когда восьмилетняя сибирская ссылка должна была бы закончиться, если бы Пальчинский оставался в России, он получил амнистию царского правительства по случаю празднования 300-летия династии Романовых и возвращается в Россию. Начинается Первая мировая война. Пальчинский становится советником по оборонным отраслям в должности заместителя председателя правительственного Комитета по военной промышленности. В 1916 г. организует Институт изучения поверхности и недр - для исследования вопросов «рационального использования природных ресурсов». Активно поддержав Временное правительство, созданное в феврале 1917 г., он занимает в нем пост заместителя министра торговли и промышленности. Был даже некоторое время помощником генерал-губернатора Петрограда. Эта его «эсеровская» наследственность сыграет значительную роль на последнем, коротком отрезке жизни Петра Акимовича Пальчинского после захвата 25 октября 1917 г. Зимнего дворца большевиками. Кстати, как отмечает Грэхэм, «в момент развязки, когда большевистские солдаты вошли в Малахитовую палату дворца, где сидели за столом министры, дожидаясь своих пленителей, он приказал нескольким сохранившим верность часовым не стрелять. Министры и прочие чиновники Временного правительства, включая Пальчинского, были взяты в плен».

Через четыре месяца Пальчинского освобождают, потом опять арестовывают. Жизнь его висит на волоске. По иронии судьбы от неминуемого расстрела его спасает Ленин. В письме главе петроградского ЧК Григорию Зиновьеву лидер большевиков отмечал:

«Тов. Карл Моор, швейцарец, прислал мне длинное письмо с просьбой освободить Пальчинского ибо он-де крупная техническая и организационная сила, автор многих трудов и т.п. Я слыхал и читал о Пальчинском как спекуляторе и пр. во времена Керенского.

Но я не знаю, есть ли теперь данные против Пальчинского? Какие? Серьезные? Почему не применен к нему закон об амнистии?

Если он ученый, писатель, нельзя ли ему - в случае наличности серьезных улик против него - предоставить условия особо льготные (например, домашний арест, лабораторию и т.п.».

«Данных против Пальчинского» оказалось недостаточно. Его освобождают, и через несколько недель он уже консультирует ряд советских учреждений. Впоследствии Петр Пальчинский становится профессором Горного института, консультирует проект строительства Днепрогэса, его привлекают к сотрудничеству с Государственной Плановой комиссией... «Я больше не сражаюсь с ними, так зачем же им уничтожать меня?» - заметит в 1923 г. Пальчинский в разговоре с одним из своих французских друзей, Морисом Лазерсоном. Последний в то время помогал в организации Государственного банка в России. Очень скоро оказалось, однако, что для советского руководства вопрос «зачем же им уничтожать меня?» - вообще не принципиален.

В 1920-х годах Пальчинский разрабатывает свой собственный вариант программы индустриализации СССР. Если политическая верхушка страны требовала создания гигантских промышленных предприятий, то независимый эксперт Пальчинский утверждал, что масштаб конкретного производства сам по себе достоинством или показателем эффективности в широком смысле не является. И такая независимость суждений профессионала никак не могла устроить советское руководство.

В апреле 1928 г. была арестована группа инженеров, обвинявшихся в организации диверсий на угольных шахтах в районе города Шахты на Северном Кавказе (так называемое Шахтинское дело). В мае того же года пятеро из них приговорены к смертной казни, шестеро - к пожизненному заключению, еще 38 человек получили тюремные сроки до 10 лет. Четверо, правда, были оправданы.

Спустя два с половиной года, с 25 ноября по 7 декабря 1930 г., состоялся так называемый процесс Промпартии - восемь ведущих отечественных инженеров обвинялись в том, что они участвовали в заговоре с целью свержения советского правительства. Руководителем заговора был назван Петр Пальчинский. Особое изуверство этого процесса состояло в том, что Пальчинский был арестован и казнен еще в апреле 1928 г. Он единственный среди всех обвиняемых по делу Промпартии, кто к суду не привлекался, а был тайно расстрелян. Все остальные обвиняемые публично признали, что были агентами капиталистических держав и действительно участвовали в заговоре с целью свержения советского правительства. Советская власть проявила по отношению к ним гуманность - все они избежали смертной казни и были отправлены в тюрьмы. «К тому моменту, о котором идет речь, - подчеркивает Лорен Грэхэм, - во всем Советском Союзе насчитывалось около десяти тысяч инженеров. В конечном счете примерно 30 процентов собратьев Пальчинского по профессии подверглись аресту - и большинство из них были брошены в исправительно-трудовые лагеря, оставлявшие им мало шансов на выживание».

Жена Пальчинского, Нина Александровна, пытаясь спастись, уехала в «глубинку», устроилась на самую неквалифицированную работу по уходу за больными. «Однажды вечером она пошла в местный кинотеатр, где показывали фильм о русской революции, - пишет Лорен Грэхэм. - К ее ужасу, среди персонажей картины оказался ее муж, Петр Пальчинский, фигурировавший в качестве врага революции. Какой-то едва знавший ее человек в зрительном зале крикнул: “А у нас тут есть Пальчинская” - и указал на Нину Александровну. Она была немедленно арестована и бесследно исчезла в лагерях».

Так как же связаны, по Грэхэму, технологии и падение Советского Союза? В интервью «Независимой газете» в декабре 2011 г. он отмечал: «Во время холодной войны, очень часто, американцы слышали, что русские думают, что они изобрели почти все. Русские, мол, изобрели пароход (Грэхэм называет «пароходом» то, что мы привычно называем «паровоз». Однако название «пароход» применительно к железнодорожным локомотивам действительно встречалось в России, чуть ли не весь XIX век. - Ред.), радио, электрическое освещение, граммофон, диоды и даже компьютеры и так далее. Американцы над этим посмеивались. А я решил исследовать все эти эпизоды.

И я сам удивился, когда я осознал, что вопрос изобретения - это не самый важный вопрос. Самый важный - кто получил пользу от этих изобретений. Я узнал, что действительно русские ученые и изобретатели были очень сильно активны во всех перечисленных выше случаях. Может быть, они не изобрели пароход, но они сделали пароход очень рано - Черепановы, отец и сын. Был Александр Попов - радио; был Сергей Лебедев - компьютеры; был Игорь Сикорский - самолеты; Прохоров и Басов - лазер. И в каждом из этих случаев, повторяю, русские были очень активны.

Но если они были такими талантливыми изобретателями, почему сейчас в России технологии не очень развиты?»

Ответ профессора Лорена Грэхэма на этот вопрос таков: «Я думаю, что русские лидеры делают сейчас ту же самую ошибку, которую сделали их предшественники. Они хотят создать в Сколково новую технику, новые технологии. Но проблема не в технике, - русские ученые и инженеры и сейчас блестящие, - проблема в обществе. Надо реформировать общество, это гораздо более важно, чем создать изолированную территорию, где процветает хай-тек».

Лорен Р. Грэхэм (р. 1933)

Призрак казненного инженера. Технология и падение Советского Союза / СПб.: «Европейский дом», 2000. - 184 с. Тираж 2000 экз. 16,5 х 11,7 см.