Борис Андреевич Вогау родился 29 сентября (12 октября) 1894 г. в подмосковном городе Можайске. Детство провел в Саратовской губернии, в городе Богородске, Нижнем Новгороде и Коломне.
Печататься начал уже в 1909 г. Но, находя ранние вещи откровенно слабыми, точкой отсчета писательской карьеры сам называл 1915 г. Именно тогда и появился его псевдоним - Пильняк: так называли рабочих на лесных разработках, где жил в это время и молодой писатель.
Первой серьезной вещью он считал сборник рассказов «Былье». Переработав рассказы из этой книги, он создал роман «Голый год» (1922). Критика восприняла роман по-разному: раздавались и хвалебные отзывы, слышались и упреки в адрес писателя, изобразившего революцию как стихию, необузданную и неорганизованную силу. Вызывала раздражение и сама писательская манера, композиция романа, его своеобразный язык. «Пильняк - самый сумбурный, самый нестройный и неясный писатель современности. В его революционных вещах все перепутано, перемешано, сдвинуто, поставлено на голову, опрокинуто, как в калейдоскопе», - писал Вячеслав Полонский в статье «О литературе».
«Голый год» был переведен на многие языки, а к 1930 г. у Пильняка уже вышли два собрания сочинений. Литературный критик и теоретик искусства А.К. Воронений (1884-1937) отзывался о нем, как о крупнейшем художнике «с большим дерзанием и самостоятельностью».
Критика сильно огорчала молодого писателя. Так, по поводу отрицательно встреченной повести «При дверях» (1920), он писал В.Я. Брюсову: «Я думал и решил, что никакого письма в редакцию писать не следует, ибо доказывать, что я не верблюд - бессмысленно. Лучше того, как я сумел рассказать о себе своими рассказами, - рассказать я не умею. Я - молод, здоров, силен и вынослив, и, если бы я был против Республики, я плавал бы сейчас по Черному морю - это основа моего отношения к Республике и моих ощущений. Мне никто не имеет права сказать, что он больше меня любит и понимает Россию».
Пильняк выразил свое кредо в рассказе «Расплеснутое время» (1924): «Мне выпала горькая слава быть человеком, который идет на рожон. И еще горькая слава мне выпала - долг мой - быть русским писателем, честным с собой и с Россией».
Быть честным с собой тогда в литературе означало писать о том, о чем думаешь, о чем страдаешь, а не о том, что велено партией и околопартийными литературными организациями. В 1923 г. Пильняк откровенно выразил свою позицию в «Отрывках из дневника»:«...Я не коммунист и поэтому не признаю, что я должен быть коммунистом и писать по-коммунистически, - и признаю, что коммунистическая власть в России определена - не волей коммунистов, а историческими судьбами России...» В тех же отрывках, кроме одной крамольной мысли - не Россия для коммунистов, а коммунисты для России - прозвучала явно и еще одна: все попытки партии создать коммунистическую литературу неизбежно обречены на провал, так как насильственно, различными постановлениями искусство не создашь, и, пока нет в России никакого коммунизма, то вся литература будет пронизана политикой.
Будто бы желая доказать свою принципиальность, Пильняк написал «Повесть непогашенной луны» (1926). Произведение наделало много шуму. Писатель описал признаки культа личности и практику ликвидации однопартийцев, а в героях легко угадывались М.В. Фрунзе и И.В. Сталин. Весь тираж журнала «Новый мир», в котором была напечатана повесть, был конфискован.
Об атмосфере литературного процесса 1920-х гг. писатель Евгений Замятин высказался так: «Литературные кентавры, давя друг друга и брыкаясь, мчатся в состязании на великолепный приз: монопольное право рыцарски швырять грязью в интеллигенцию». Именно в этот период в Берлине, в русском книгоиздательстве «Огонек», выходит «Московский альманах». В нем - пять авторов со своими произведениями:
А. Яковлев, «Идут»; Б. Пильняк, «Рязань- яблоко»; Алексей Ремизов, «Гори-Цвет»; Б. Лидин, «Апрель»; Андрей Белый, «Я» (сумасшедшее)... В коротком предисловии к «Альманаху» Андрей Белый отмечает: «В непроизвольности возникновения “Альманаха”, быть может, читателю запечатлеется жесть какого-то избирательного сродства в литературных заданиях и устремлениях наших, хотя мы различны по стилю, быть может, по школам, по стилистическим устремлениям.
И тем не менее мы оказались вместе.
Так пусть же читатель сам судит, является ли “Альманах” случайным набором произведений, глядящих в различный стороны, или выбор произведений являет собою венок, гармонично сплетенный из творчеств, разнообразно окрашенных».
Какой цвет добавляет в этот венок повесть Б. Пильняка «Рязань-яблоко», состоящая из шести очерков-зарисовок, можно судить уже с первых страниц ее. «Лето тысяча девятьсот двадцать первое было - страшное лето. От Рязани до Коломны тракт полег по лесам Чернореченским по Зарайским болотам - и в дыму был тракт от трав - брусник и от лесов в лесных пожарах сгоревших. От тракта влево свернуть - в деревню Зарайскую, у Христа за раем - запазухой - деревня Кобылино будет: и нет деревни Кобылиной - выгорел торф под деревней, в землю провалилась деревня, к чорту, как в Нижегородской губернии город Китеж, - к чорту-с. Дым черный над Чернолесьем» («Шаша»).
А вот - из очерка «Рязань-баба»:
Поют девки:
Я у тяти пятая,
У мила - девятая, -
Ничего нас так не губит,
Как любовь проклятая.
Парни отвечают:
Тына, тына! портки скину,
С девкой лягу на кровать,
Я за то люблю советских,
Что без свадьбы можно спасть.
Это уже не просто беллетристика. Это - беспощадная этнография, документ эпохи. А документы часто раздражают властей предержащих. Вот и повесть «Рязань-яблоко» оказалась вымарана из истории русской литературы. Даже всезнающий Google сегодня не находит ни одной строчки, не дает ни одной ссылки на эту потрясающую по своему натурализму в высокохудожественном исполнении зарисовку из ранней советской жизни...
При этом Борис Пильняк был известен, его активно печатали. И все же он постоянно находился под огнем критики. Сергей Есенин в 1925 г. писал: «У нас очень много писалось о Пильняке. Одно время страшно хвалили, чуть ли не до небес превозносили, но потом вдруг ни с того, ни с сего стало очень модным ругать его. <...> Пильняк изумительно талантливый писатель, быть может, немного лишенный дара фабульной фантазии, но зато владеющий самым тонким мастерством слова и походкой настроений».
В 1927-1929 гг. опубликовано много его рассказов и повестей. В 1929 г. было издано шеститомное собрание сочинений Пильняка. В том же году в Берлине в издательстве «Петрополис» вышла повесть «Красное дерево», вызвавшая шквал критики: «“Красное дерево” с белой сердцевиной», «Борис Пильняк - собственный корреспондент белогвардейщины», «Против переклички с эмигрантщиной» - раздавалось со всех сторон.
Против писателя началась оголтелая травля, против «пильняковщины» выступали массированно. Максим Горький высказался было в его защиту, но это уже не помогло. Бориса Пильняка сняли с поста председателя Всероссийского союза писателей.
И тем не менее, на фоне критической кампании в 1930 г. из печати вышло уже восьмитомное собрание сочинений Бориса Пильняка. Он продолжал много работать, писал романы, повести и рассказы. Но вот роман «Соляной амбар» ему не удалось закончить...
За Борисом Пильняком пришли 28 октября 1937 г. - в день рождения его сына, которому исполнилось три года. Через месяц под стражу была взята и супруга Пильняка, Кира Георгиевна, происходившая из княжеского рода Андроникашвили. Незадолго до ареста она успела отправить сына Бориса к усыновившей его бабушке в Грузию.
Писателя обвиняли в шпионаже в пользу Японии, так как Пильняк находился в Японии в 1926 г. Лишь в 1988 г. сын Пильняка, Борис Андроникашвили, получил ответ на запрос в Военную коллегию Верховного Суда СССР, в котором говорилось, что Борис Андреевич Пильняк был «необоснованно осужден... по ложному обвинению в совершении государственных преступлений и приговорен к расстрелу». Приговор был приведен в исполнение 21 апреля 1938 г.
В том же году закончился судебный процесс по делу антисоветско-правотроцкистского блока, якобы осуществлявшего террористическую и антисоветскую деятельность. По этому делу проходили Н.И. Бухарин, А.И. Рыков, Н.Н. Крестинский. Это был один из самых громких политических процессов 1930-х гг. Подсудимые обращались к Сталину с просьбой разобраться в их деле, не признавали свою вину, но все было тщетно. Они обвинялись во вредительстве и диверсиях в промышленности и сельском хозяйстве, в убийстве С.М. Кирова, Максима Горького и его сына, в попытках убить Ленина и Сталина. Бухарин, Рыков и большинство других были приговорены к расстрелу.