У войны не женское лицо (1985 год)

Светлана Алексиевич

Светлана Александровна Алексиевич (р. 1948) - русскоязычная советская и белорусская писательница, журналист и сценарист. Сама она так определяет свою национальную принадлежность: «У меня три дома - моя белорусская земля, родина моего отца, где я прожила всю жизнь, Украина, родина моей мамы, где я родилась, и великая русская культура, без которой я себя не представляю. Они мне все дороги». Количество полученных писательницей престижнейших орденов и премий почти в четыре раза превосходит количество созданных Алексиевич книг - 22 награды за 6 произведений: «У войны не женское лицо» (1985), «Последние свидетели: книга недетских рассказов» (1985), «Цинковые мальчики» (1989), «Зачарованные смертью» (1993), «Чернобыльская молитва» (1997), «Время секонд хэнд» (2013). Среди наград: орден «Знак Почета» (СССР, 1984), медаль имени Святой Евфросиньи Полоцкой, премия им. Курта Тухольского Шведского ПЕН-клуба «За мужество и достоинство в литературе» (1996), премия им. Андрея Синявского «За творческое поведение и благородство в литературе» (1997), российская независимая премия «Триумф» (1997), лейпцигская

книжная премия «За вклад в европейское взаимопонимание» (1998), премия Ремарка (2001), Национальная премия критики (США, 2006), Международная премия мира немецких книготорговцев (2013), приз читательских симпатий по результатам читательского голосования премии «Большая книга» (2014) за книгу «Время секонд хэнд», Офицерский крест ордена Искусств и литературы (Франция, 2014). Главной же оценкой творчества Светланы Алексиевич стала Нобелевская премия 2015 года по литературе с формулировкой «за ее многоголосное творчество - памятник страданию и мужеству в наше время».

Алексиевич пишет в жанре нехудожественной прозы (его мастера Трумен Капоте, Норман Мейлер, Джоан Дидион). Нобелевскую лекцию 7 декабря 2015 г. писательница начала так: «Флобер говорил о себе, что он человек - перо, я могу сказать о себе, что я человек - ухо. Когда я иду по улице, и ко мне прорываются какие-то слова, фразы, восклицания, всегда думаю: сколько же романов бесследно исчезают во времени. В темноте. Есть та часть человеческой жизни - разговорная, которую нам не удается отвоевать для литературы. Мы ее еще не оценили, не удивлены и не восхищены ею. Меня же она заворожила и сделала своей пленницей». Поэтому в произведениях Светланы Алексиевич в основном говорит не она, а ее герои. «Мой путь на эту трибуну был длиной почти в сорок лет - от человека к человеку, от голоса к голосу. Не могу сказать, что он всегда был мне под силу, этот путь, - много раз я была потрясена и испугана человеком, испытывала восторг и отвращение, хотелось забыть то, что я услышала, вернуться в то время, когда была еще в неведении. Плакать от радости, что я увидела человека прекрасным, я тоже не раз хотела. Мой учитель Алесь Адамович, чье имя хочу назвать сегодня с благодарностью, тоже считал, что писать прозу о кошмарах XX века кощунственно. Тут нельзя выдумывать. Правду нужно давать как она есть. Требуется “сверхлитература”. Говорить должен свидетель».

В первой и самой известной книге Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо» говорят почти исключительно свидетели, а точнее, свидетельницы. Некоторые критики обвиняют писательницу в том, что книга лишена сюжета и композиции. Произведение действительно состоит из воспоминаний от первого лица женщин, прошедших войну, просто следующих одно за другим. Автор принципиально минимально вмешивается в повествования, и если комментирует их, то очень скупо. Во время создания книги Алексиевич испытывала не

просто сочувствие, но боль, едва ли не сопоставимую со страданиями своих героинь: «...Четыре мучительных года я иду обожженными километрами чужой боли и памяти. Записаны сотни рассказов женщин- фронтовичек: медиков, связисток, саперов, летчиц, снайперов, стрелков, зенитчиц, политработников, кавалеристов, танкистов, десантниц, матросов, регулировщиц, шоферов, рядовых полевых банно-прачечных отрядов, поваров, пекарей, собраны свидетельства партизанок и подпольщиц».

Книга разительным образом отличается от мужских мемуаров о войне. Если мужчины больше внимания уделяют боевым действиям, мало обращают внимания на психологические детали, скупо выражают свои чувства, то для женщин война - это, прежде всего, глубокие эмоциональные и психологические переживания, ярко и образно выраженные страшные картины войны. Первый убитый девушкой-снайпером фашист («Я убила человека!»); груды ампутированных конечностей, от вида которых падали в обморок мужчины и которые ежедневно, без наркоза военврач отпиливал при помощи 16-19-летних девчонок-санитарок («Мы несли эти руки и ноги как несут грудного ребенка»); четыре гроба совсем юных девочек, погибших при первом же тренировочном полете; найденная в лесу после пыток, посаженная на кол мертвая подруга с выколотыми глазами и отрезанной грудью... Больше смерти девочки боялись попасть в плен. А еще - некрасиво умереть. Одна из респонденток рассказывала, как ее подруга вдруг почувствовала, что завтра погибнет и пошла к старшине за новым бельем, а он отказал ей. И как она упрашивала подругу сходить к начальнику вместе. Старшина сжалился. В следующем бою девушка действительно погибла. «И вот у нее эта новая рубашка нижняя. Белоснежная, тут с завязочками такая... Она вся была залита кровью... Вот это сочетание белого с красным, с алой кровью, - до сего времени у меня в памяти. Она себе так это и представляла...»

Страшны воспоминания женщин-партизанок. Одна рассказывает, как на ее глазах фашист вел на расстрел женщину с несколькими детьми, и по дороге, одного за другим, смеясь, убивал малышей. Последнего, грудного, он велел матери подкинуть, чтобы застрелить его «на лету». И тогда женщина сама убила свое дитя, кинув его так, чтобы разбить о землю, но не дать фашисту глумиться над ним. Но несмотря на угрозу пыток и смерти, женщины рисковали не только собой, но и своими детьми. Вот беременная женщина проносит мину под одеждой прямо там, где бьется сердечко не рожденного еще ребенка. Другая идет через оккупированный город, обмотав маленькую дочку листовками.

А медсестры? «Таскали на себе мужчин, в два-три раза тяжелее нас. Его самого тащишь и его оружие, а на нем еще шинель, сапоги. Взвалишь на себя восемьдесят килограммов и тащишь. Сбросишь... Идешь за следующим, и опять семьдесят - восемьдесят килограммов... И так раз пять-шесть за одну атаку. А в тебе самой сорок восемь килограммов - балетный вес. Просто не верится, как

это мы могли...» Одна из бывших медсестер признавалась, что не может до сих пор присесть под березкой или дубом - под этими деревьями обычно хоронили раненых.

Малогероическим считается на войне труд прачек. А эти девочки, уделяя сну 2-3 часа, постоянно стирали окровавленную одежду. Против вшей полагалось применять специальное мыло «К». От его ядовитых испарений прачки не только задыхались - у них полностью слезали ногти, и неизвестно было, вырастут ли они снова.

Женщины и на войне оставались женщинами. В редкие минуты отдыха они вышивали на портянках красивые цветы и узоры. Сколько нарядов вне очереди было получено за фиалки, прикрепленные к винтовке, надетые сережки, накрашенные брови, сшитые из парашютной ткани трусики и бюстгальтеры (женщинам на войне полагалось ходить в мужском белье). Но встречались и понимающие мужчины-начальники. Одна из женщин рассказывает, как в самую трудную минуту отступления под Москвой старшина пригласил к девушкам парикмахера, чтобы сделать им завивку и тем самым поддержать их боевой дух.

Даже на войну девушки собирались по-своему. Одна решила, что это долго не продлится и взяла с собой красивое платье и туфли на каблуках. Другая отправилась на фронт с чемоданчиком, полным шоколадных конфет, поверх которых лежала фотография курса...

Тема любви на войне старательно обходится героинями книги. Конечно, признают они, было всякое. Но больше было хорошего. Многие девушки вернулись такими же девственными, как и ушли. Вот только верить в это никто не хотел. Им приходилось скрывать, что они воевали. Взять в свой дом невесту, побывавшую на фронте, считалось едва ли не позором. (Хотя на войне мужчины всячески оберегали «сестричек» и вели себя с ними, если можно так выразиться, «по-джентльменски».) Так почему же подвиг девушек превратился в «грязное пятно» на их биографии? На этот вопрос Алексиевич не дает ответа.

Женщины, воспоминания которых писательница собрала воедино, благодарны ей. Она дала выговориться героиням, которые почему-то в большинстве своем не рассказывали о своих военных дорогах ни детям, ни внукам. Наверно, именно потому, что «у войны не женское лицо». И женщина на войне - это слишком страшно.

Алексиевич Светлана Александровна (р. 1948). У войны не женское лицо... / Предисл. А. Адамовича; рецензенты: А. Адамович, В. Кондратьев, Л. Лазарев. Минск: Мастац. ли., 1985.317, [1] с., ил. 19,8x13.