Философия изобретения и изобретение философии (1922)

Иван Лапшин

Номер газеты «Известия» от 30 августа 1922 года открывало интервью Л.Д. Троцкого американской корреспондентке «Интернешнл Ньюс Сервис» А.Л. Стронг - «Тов. Троцкий об отношении Европы и Америки». Завершала этот обширный, развернутый текст небольшая главка с «Предусмотрительная гуманность». Великолепный оратор и актер, тов. Троцкий и тут выдержал марку: «Вы меня спрашиваете: чем объясняется постановление о высылке враждебных советской власти элементов за границу?.. Мой ответ будет очень прост... Те элементы, которые мы высылаем или будем высылать, сами по себе политически ничтожны. Но они - потенциальные орудия в руках наших возможных врагов. В случае новых военных осложнений, - а они, несмотря на все наше миролюбие, не исключены, - все эти непримиримые и неисправимые элементы окажутся военно-политической агентурой врага. И мы будем вынуждены расстреливать их по законам войны. Вот почему мы предпочитаем сейчас, в спокойный период, выслать их заблаговременно. И я выражаю надежду, что вы не откажетесь признать нашу предусмотрительную гуманность и возьмете на себя ее защиту пред общественным мнением».

Под эту волну «гуманизма» попал и Лапшин Иван Иванович (1870-1952) - крупнейший русский философ начала ХХ века, специалист по философии и психологии научного и художественного творчества, выходец из крестьян Астраханской губернии. Его арестовали в Петрограде, ровно за две недели до публикации интервью Троцкого, - в ночь с 16 на 17 августа. Сразу же он будет допрошен в Петроградской Губернской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией. «На структуру Советской власти и на систему пролетарского государства я свой взгляд поясняю так. Я не коммунист, но всегда горячо сочувствовал широкому развитию демократического государственного строя, в специальных же вопросах о экономическом и политическом положении страны я считаю себя не компетентным, т.к. не имею социально-политического образования и живу в круге интересов, далеких от политической жизни», - занесены в протокол допроса слова Лапшина.

За него многие станут просить. Видная революционерка, с народовольческим еще стажем, Александра Михайловна Колмыкова 10 октября отправит письмо В.И. Ленину, который ее очень ценил: «Владимир Ильич, сделайте, что найдете возможным, чтобы профессора Ивана Ивановича Лапшина, который в числе других профессоров был в заключении и теперь выпущен, не выслали за границу. Лапшин работоспособен как лектор и писатель, но аполитичен, слаб здоровьем, слепнет от катаракты на оба глаза и без надежды на заработок за границей.

Жизнь его одинокая и грустная, близка к пределу и здесь, а на чужбине она будет тяжела и мучительна. Я не говорю кому, а для чего в нашей русской жизни нужна эта жестокость. У Лапшина много печатных трудов, которые достаточно громко говорят за него. Надо дать ему остаться в Петрограде, в квартире, где он жил с матерью до ее кончины. Дней через десять высылка уже состоится... Лапшину не было предъявлено никакого обвинения, почему с такой уверенностью и прошу Вашего вмешательства. Но оно нужно немедленно, чтобы высылка не состоялась»

30 октября руководство Петроградского государственного университета, в котором Лапшин и учился, и преподавал с 1897 года, отправит письмо «последней надежды» заведующему Петроградским Губернским отделом ГПУ тов. Мессингу: «Человек уже пожилых лет, проф. Лапшин страдает болезнью глаз и близок к полной слепоте; он не может уже сейчас обходиться без посторонней помощи. Вообще, он очень скромен и застенчив, совершенно не приспособлен к жизни и беспомощен. Не имея никаких знакомств и связей с заграницей, будучи к тому же человеком крайне бедным, он чувствует, что его высылка за границу будет ему гибелью. Оставаясь же в России, он, человек еще полный творческих сил, несомненно даст русской науке не один полезный, крупный ученый труд по своей специальности».

А 16 ноября из Петрограда в немецкий Штеттин отплыл пароход «Preussen» («Пруссия») - один из нескольких, которые позже назовут обобщенно «философский пароход», на его борту в изгнание был отправлен и философ Лапшин. Среди депортированных были выдающийся историк, академик Л.П. Карсавин, бывший ректор Томского технологического института С.Л. Зубашев, философ Н.О. Лосский, доктор высшей математики профессор Д.Ф. Селиванов. Несколько десятков профессоров, литераторов, инженеров.

Поэтому и удивительно, что каким-то чудом двухтомник И.И. Лапшина - самый значительный его труд - успел выйти в Петрограде. Монография эта действительно очень необычная и явно выбивается из всех, даже современных, изданий на эту тему. Лапшин не упускает из своего анализа, кажется, ни одного фактора (причем в самых неожиданных сочетаниях), который хоть как-то влияет на философское изобретение. Достаточно выборочно взглянуть в оглавление этого труда: «Философское творчество и душевные болезни», «Круг чтения», «Значение географических и экономических условий в философском изобретении», «Роль национальности и общего культурного уровня эпохи», «Таблица многообразия интересов у философов», «Память и интеллигентность», «Творческая работа во сне и ее научное истолкование», «Фантасмы научного воображения», «Творческий эрос и архитектонический инстинкт»

Между прочим, И.И. Лапшин, пожалуй, первым в отношении философского и научного творчества, берет в рассмотрение и такой фактор, как «Коллекционерская наклонность» (название одной из глав). Он отмечает: «Проф. И.П. Павлов в замечательной статье “Рефлекс цели” поставил в связь с коллекционерской наклонностью животных наклонность к приобретению у людей. Она прежде всего выражается в стремлении к накоплению материальных благ». Однако И.И. Лапшин идет дальше (вернее - выше): «С философским творчеством связано и библиофильство, которое представляет иногда глубокую страсть. <...> Энциклопедизм есть опять же высшая интеллектуальная форма коллекционирования - это коллекционирование знаний в искусственном, но удобном для справок порядке. <...> Но коллекционерская наклонность, преображаясь в коллекционирование идей, является уже чистейшим выражением стремлений человеческого духа к наибольшему богатству и полноте знаний».

В «Предисловии» к своему исследованию Лапшин подчеркивает: «Я полагаю, что философский и психологический анализ процесса изобретения в положительных науках, технике и философии является наиболее подходящим введением в историю философии. Предназначая мою книгу для тех, кому особенно дороги успехи научной, технической и философской мысли в России, я старался, по возможности, использовать материал, который мог почерпнуть из биографии русских ученых и философов, а также из их устных и письменных показаний».

Под этим текстом - дата: «1 октября 1921 г.», А 7 марта 1923 года русскоязычная пражская газета «Новое время» напишет: «Все более и более Прага становится средоточением сил России. Помимо постоянного притока русской учащейся молодежи, стремящейся попасть в «Злату Прагу», ряд недавно высланных «ненадобностью» из Совдепии профессоров нашел здесь приют и возможность работать, пополнив разрастающееся историко-филологическое отделение.

Профессора петербургского университета Н.О. Лосский и И.И. Лапшин, московский историк А. Кизеветтер и проф. Новороссийского университета А.В. Флоровский увеличили академическую группу и, открыв новые курсы, дополнили недостающие отделы».

Лапшин так и остался в Праге. Профессорствовал в Русском педагогическом институте и в Карловом университете, был членом правления Русского философского общества, сотрудником Русского научного института, председателем Философского общества при Русском народном университете, вел кружок по психологии творчества.

В конце 1940-х еще одна видная революционерка с партийным стажем с 1898

года и советский деятель Елена Дмитриевна Стасова (партийные псевдонимы: «Абсолют», «Гуща», «Дельта») пыталась помочь Лапшину вернуться в СССР Но...

Русский философ Иван Иванович Лапшин похоронен на Ольшанском кладбище в Праге.

Иван Иванович Лапшин (1870 - 1952)

Философия изобретения и изобретение философии. (Введение в историю философии). В 2 т. / Изд. «Наука и Школа», Петроград, 1922. - 194 [7] c., 224 [3] c., 22 x 17,3 см. Тираж 3000 экз.