Книга царств

Алексей и Сергей Венгеровы взглянули на историю России сквозь призму книжной культуры.

КНИГА со сказочным названием «В некотором царстве...» получилась и в самом деле волшебно красивой — темно-синий кожа­ный переплет с тиснением, пре­красная полиграфия, редкие гра­вюры и иллюстрации, от которых захватывает дух. Готовый музей­ный экспонат. Тем более что ку­пить эту книгу нельзя—она вы­шла в количестве 500 экземпля­ров, и, как обозначено на второй странице, «не для продажи».

Магический кристалл, сквозь который различима история Рос­сии, может быть любым. История архитектуры ли, моды, кино — все выдаст нам происходившее в стра­не, в умах и сердцах ее граждан. В издании, составленном доктором технических наук, а по совмести­тельству коллекционером и соби­рателем книжных редкостей Алек­сеем Венгеровым и его сыном Сер­геем, этим магическим кристаллом стала книга. Сквозь ее меняющий­ся из века в век облик, .сквозь рас­сказ об издателях, авторах, пере­плетчиках и владельцах вошедших сюда изданий рассматриваются метаморфозы русской истории.

Составители дали своему труду очень точный и емкий подзаголо­вок «Библиохроника». По сути «В некотором царстве...» — это исто­рия русской книжности, данная в лицах, точнее в книгах. Принцип отбора очень прост — самые зна­чимые, что называется, «статус­ные» издания, выходившие в пе­риод с XVI по XX век. В конце «царства» дается и три путеводи­теля по нему — алфавитные указа­тели: кроме именного, есть здесь указатели названий и изданий.

Один из первых «книжных портретов», представленных в «Библиохронике», вполне ожида­емо посвящен первой датирован­ной русской книге — богослужеб­ному «Апостолу».В 1564году кни­гу издали первопечатники Иван Федоров и его помощник Петр Мстиславец. А спустя год оба выну­ждены были бежать из Москвы из-за обвинений в ереси: книгопеча­тание было слишком странным и необычным для еще не освободив­шегося от косности консерватив­ного русского сознания. Но благо­даря Федорову печатное дело сдви­нулось на Руси с мертвой точки и вскоре пошло «без помех беспере­бойно, как непрерывная ветвь».

Плоды на этой ветви росли и множились — в «Библиохронике» представлены первые русские учебники—«Грамматика» Смотрицкого и «Арифметика» Леонтия Маг­ницкого, первый систематический свод российских законов—«Уложе­ние» царя Алексея Михайловича, великолепный том «Символы и Емблемата», изданный по указа­нию Петра в Амстердаме, пережив­ший несколько переизданий и хра­нившийся во многих дворянских семьях—на радость детям, которые обожали рассматривать «картин­ки» этой книги, — эпизод, запечат­ленный в литературе XIX века.

Развитие литературы в «Библиохронике», разумеется, представле­но тоже. Здесь запечатлено явление первого русского поэта — выход Юношеской поэмы Пушкина «Рус­лан и Людмила» в издании Греча в 1820 году. А рядом и другое, очень редкое издание поэмы, выпущен­ное в 1922 году в Мюнхене на немецком языке, в оформлении за­мечательного художника Василия Масютина. Растревоженная Пуш­киным отечественная литература одаривала читателей все новыми именами и книгами. Впрочем, в за­поведное царство «Библиохроники» попали не только первый сти­хотворный сборник Марины Цве­таевой «Вечерний альбом» с авто­графами, «Скверный анекдот» До­стоевского с иллюстрациями Юрия Анненкова, но и записная книжка Николая II, оказавшаяся здесь бла­годаря изысканному кожаному пе­реплету — с тиснением и золотым обозначением на корешке.

Времена менялись, царство­вание Николая II подходило к концу, а вместе с ним заверша­лась и целая эпоха отечественно­го книгоиздания. Осенью 1918 года вышло одно из последних «архибуржуазных» изданий — фривольная «Книга Маркизы», включающая отрывки из Вольте­ра, Парни, Шодерло де Лакло, оформленная художником Константином Сомовым. В восьми­стах экземплярах его красочные картинки были вольны, но при­стойны, зато в пятидесяти допол­нительных экземплярах все ге­рои изображались уже без «фи­говых листков». От неприятно­стей издателей спасло только то, что книга начала печататься еще до того, как издательство было национализировано.

Поступь истории становилась все жестче, начались гонения не только на людей, но и на книги. Альбом «Памяти погибших вождей», выпущенный в 1927 году и посвященный революционерам, не дожившим до 10-летия Октябрьской революции, через несколько лет попал в Спецхран, большая часть тиража была уничтожена, так как многие мемуаристы были расстреляны как враги народа. Похожая участь постигала не только отдельные издания, но и бесценные книжные собрания - в конце «Библиохроники» воспроизводится «синодик» известного собирателя и библиогра­фа Сергея Минцлова, перечисляющего уничтоженные российские собрания и библиотеки.

Вместе с тем некоторые наши соотечественники шли ради книги на самопожертвование — Алексей и Сергей Венгеровы напоминают в предисловии, что в блокадном Ленинграде, например, российский интеллигент совершал повседневный подвиг — он сохранял книгу. И все же «самую читающую» в мире нацию очень быстро отучили видеть в книге полноценный субъект культуры. В 1970-е годы настала многим памятная «макулатурная» эпоха, когда ради «Королевы Марго» и «Графа Монте-Кристо» советские граждане сдавали в приемные пункты ненужных «Брокгауза и Евфрона», собрания сочинений авторов прошлого века, предваритель­но отрывая от них кожаные пере­плеты с золотым тиснением. Но и в годы перестройки, когда книжный рынок стал наполняться, вновь бы­ло не до переплетов и оформитель­ского мастерства. Лишь сегодня си­туация может, наконец, измениться в лучшую сторону.

Выход «Библиохроники» вос­принимается как предвестие этих перемен.

Своим внешним видом, своим бережным отношением к книге й ее истории она напоминает совсем простую истину, почти стершуюся из сознания современного потре­бителя покетбуков на газетной бу­маге: книга — это не только текст, это еще и осязаемый памятник культуры, внешний облик которо­го не менее информативен и поучи­телен, чем его содержание.

И потому на последней страни­це этого издания, посвященного раритетам, как раз перед алфавит­ными указателями должен бы по­мещаться «автопортрет» — крат­кий рассказ о чудесной книге «В некотором царстве...», в синем ко­жаном переплете с тиснением и ве­ликолепной полиграфией.

Майя Кучерская, "Российская газета", 8 мая 2004 г., №95 (3472)