«Я же по милосердии Божьему остался невредим...»
Сергей Бунтман
Продолжаем публикацию исторических материалов из коллекции семьи Венгеровых. На этот раз предлагаем вашему вниманию письмо Александра II дочери, написанное через несколько дней после покушения на жизнь императора. Статья была рпубликована в журнале "Дилетант" в марте 2024 года
План Санкт-Петербурга, фрагмент, 1878 год
Последняя страница письма
«С. Петербург 11/23го Апреля 1879.
Сердечно благодарю тебя, милый мой Душенок1, за два письма твоих, от 2/14-го и 7/19 Апр. и Альфреда2, за письмо его к Мама3, после получения телегр. о новом покушении на мою жизнь. Да, милосердие Божие, в третий раз, спасло меня самым чудным образом от верной смерти и ты понимаешь, какою благодарностью преисполнено мое сердце к Его благости ко мне. Да поможет Господь мне продолжать служить России верою и правдою и видеть ее счастливою и развивающеюся мирным путем. Всеобщее участие, которое мне высказывают, как в России, так и за границею меня глубоко трогает и служит мне большим утешением посреди всех моих забот.
Теперь расскажу тебе в подробности, как все происходило. Еще со страстной Пятницы были наклеенные, в разных местах в городе, объявления с угрозами мне смерти. Я признаюсь не придал им большого значения, так как подобные угрозы повторялись уже не один раз.
«...неизвестный, вместо того чтобы снять фуражку, начал вынимать револьвер»
Последние дни Страстной недели, в самый день Пасхи я утром не гулял, по причине холодной погоды. В Понед. же, 2/14гоАпр., так как утро было солнечное, я решился пройтись по обыкновенному, но не кругом Дворца, а из Милионной я повернул, по Зимней канавке, кругом здания Гвардейского Штаба, чтобы пользоваться солнцем.
Выйдя от Певческого моста к площадке, что между зданием, где живет к. Горчаков4 и следуя по тротуару, вдоль Штабного дома, я заметил человека довольно чисто одетого с кокардой на фуражке, идущего мне навстречу, держа руки в кармане пальто. Кроме его и меня на тротуаре не было никого, но вдоль здания Мин. Иностр. Дел, т.е. в шагах 50 от меня, находилось несколько городовых и пере<о>детых стражников, меня обыкновенно охраняющих. Сблизившись со мною, примерно в 15 шагах, я заметил, что идущий мне навстречу неизвестный, вместо того чтобы снять фуражку, начал вынимать револьвер из правого кармана. Поняв, в чем дело, я бросился бежать от него по площади к Певческому мосту, указав на него рукою. Но прежде чем полициянты могли до него добежать, он сделал по мне один выстрел и догоняя меня вслед за тем еще два и когда я после того обернулся я заметил его за собою в 3 шагах не более. В эту минуту добежал до него жандарм-офицер Кох5 и ударил его саблею, он приостановился, но сделал еще 4ый выстрел и вслед затем 5ый, несмотря на то, что целая толпа его окружала. Следы этого последнего выстрела видны на стене Штабного здания, а одним из предыдущих был легко ранен в правую щеку один из стражников. Я же по милосердию Божьему остался невредим, но так запыхался от беготни, что с трудом мог говорить и рад был сесть в случившуюся под рукою коляску, чтобы доехать домой.
Мама ожидала меня к кофе и все узнала от меня самого и первым нашим влечением было броситься на колени, перед образами, в спальне, чтобы поблагодарить Бога за вновь оказанную мне милость. Страшный испуг не имел благодаря Бога дурных последствий на ее здоровое. Но и для нее и для меня нужен отдых и покой.
Вся семья и множество дам и кавалеров наполнили все коридоры и залы и присутствовали в ротонде и молебне, после второй Пасхальной обедни. С тех пор приемы продолжались ежедневно и признаюсь действовали ужасно на наши нервы. И Мама и Сергей верно тебе об этом пишут.
Стрелявший на меня оказался сыном старого придворного лекаря, двора Елены Пав7, по фамилии Соловьев8. Он уже прежде был замешан по разным политическим делам и до сей минуты не показывает ни малейшего раскаяния и отказывается называть участников.
Я должен был объявить здесь военное положение, равно и в Москве, Харькове, Киеве, Одессе и в Крыму и назначить временных Генерал Губернаторов с весьма широкими правами. Дай Бог чтобы этими мерами удалось нам водворить спокойствие и раскрыть главных руководителей.
Завтра утром отправляемся в Ливадию, куда надеемся прибыть в Воскресенье 15/27, к обеду. Т. Сани9 (?) едет тоже с нами и к 17/29, ожидаем Ольгу10 из Афин. — Сергей и Павел11 прибудут вероятно к 29муАпр. —
Обнимаю вас всех от глубины вас любящего сердца.
Да хранит вас Бог!
Твой
Па»
Примечания:
1 Император ласково обращается к дочери, великой княжне Марии (1853-1920)
2 Муж Марии принц Альберт (1844-1900), герцог Эдинбургский, второй сын королевы Виктории
3 Императрица Мария Александровна (1824-1880), жена Александра II
4 Князь Александр Михайлович Горчаков (1798-1883), канцлер, министр иностранных дел
5 Штабс-капитан Карл-Юлиус Кох (1846-1909) в декабре 1876 года был назначен помощником начальника Охранной стражи — личной охраны Александра II
6 Великий князь Сергей Александрович (1857-1905), пятый сын Александра II
7 Великая княгиня Елена Павловна (1806-1873), жена Михаила Павловича, дяди императора Александра II
8 Александр Соловьев (1846-1879), народник, член организации «Земля и воля» второго созыва. После покушения осуждён на смертную казнь и публично повешен на Смоленском поле
9 Тётя Сани (или Санни) — великая княгиня Александра Иосифовна (1830-1911), жена великого князя Константина Николаевича, брата императора Александра II
10 Великая княжна Ольга Константиновна (1851-1926), дочь Константина Николаевича и Александры Иосифовны, жена Греческого короля Георга I
11 Великий князь Павел Александрович (1860-1919), шестой сын Александра II
Вы только что прочитали поразительное письмо! Человек, оказавшийся в смертельной опасности, наверняка переживший шок, в мельчайших подробностях описывает произошедшее. Да, это было уже третье покушение на жизнь императора Александра, но вряд ли подобное могло настолько войти в привычку, чтобы, оказавшись беззащитнее, чем мишень в тире, он мог спокойно отмечать все детали, будто видел всё со стороны. Кстати, это письмо во многом точнее и честнее и отчётов, и публикации в прессе. Например, вышедший 19 апреля номер журнала «Всемирная иллюстрация» в пространной статье о покушении почтительно сообщает о поведении монарха после первого выстрела: «Движения злодея не ускользнули от внимания Его Величества. Государь Император, немного подавшись вперед, изволил потом повернуться под прямым углом и быстрыми шагами направился через площадку штаба войск гвардии, по направлению к подъезду князя Горчакова...»
Царь же в письме дочери не стесняется ни своего страха, ни поспешного бегства.
Рукопись письма при этом порывиста, иногда не совсем связна, есть зачёркивания и исправления. Скажу сразу, что мы, решив не утомлять читателя твердыми знаками, ятями и прочими приметами старой орфографии, решили оставить авторскую пунктуацию, далеко не всегда соответствующую нормам, но отражающую и настроение, и очень сильные чувства.
Но естественным образом возникает вопрос, как могло так случиться, чтобы после двух покушений и многочисленных угроз, как пишет Александр Николаевич, «наклеенных в разных местах в городе», императора на прогулке сопровождают немногочисленные «полициянты» и редкие переодетые стражники? Почему доблестный штабс-капитан Кох (видимо, для конспирации никак не упомянутый «Всемирной иллюстрацией»), с 1876 года фактический «личник» императора, не был от него в непосредственной близости и огрел саблей Соловьёва только после третьего выстрела, когда террорист уже догонял Александра Николаевича и находился от жертвы всего в трёх шагах?
Мы знаем, что всё это плохо кончилось
В 1866 году у Летнего сада в императора стрелял Каракозов. Охранники, как писали современники, ели глазами высочайшую особу, а не вглядывались в толпу. Спас Александра мастеровой, ударивший убийцу по руке. Через год в Париже на русского царя покушался польский патриот Березовский. Террориста на этот раз ударил по руке французский офицер. В обоих случаях спасителями оказывались не те, кому полагалось беречь особу государя. За последующие двенадцать лет система совершенствовалась, во время русско-турецкой войны царя, например, охраняли очень бдительно, но дома... Не ставить же плотное оцепление, не отбирать же «специальных» прохожих, не «зачищать» же улицы и площади, по которым гуляет или проезжает царь!
Мы знаем, что всё это плохо кончилось. После «корявых» огнестрельных покушений террористы перешли к взрывчатке. Взорвали поезд, но не тот, разнесли в куски дворцовую кордегардию, но царь был не там, где предполагалось. 1 марта 1881 года «Народная воля» добилась своего. Правда, могло и не получиться. Когда первая бомба не убила императора, а бомбиста Рысакова схватили (опять же случайные люди!), наш добрый знакомый Карл-Юлиус Кох, уже капитан и владимирский кавалер, начальник Охранной стражи, снова вынул саблю из ножен и приказал казакам оттеснить толпу, подозревая, что у Рысакова могут быть сообщники. Но полицмейстер Дворжицкий надменно одёрнул его: «Капитан, что вы делаете, вложите вашу шашку в ножны — ведь это не 2 апреля Владимира получать»... Не прошло и мига, как появился Гриневицкий, и всё было кончено.
В следующем номере «Дилетанта» нас с вами ждёт ещё одно письмо из коллекции Венгеровых. Теперь уже император Александр II станет адресатом, а написано оно великой княгиней Александрой Иосифовной, той самой «тётей Сани», которую ждали в Ливадии. Будете читать, обратите внимание на дату: 17 января 1881 года. Адресату оставалось жить менее двух месяцев.