Граф П. Д. Киселёв и его время (1882 год) Жалованная грамота П. Д. Киселёву (1841 год)

Андрей Заболоцкий-Десятовский

Войны с Наполеоном во многом определили будущее России. Причём влияние их на судьбы огромной империи оказалось весьма противо­речивым. С одной стороны, триумф русского оружия поднял на новую высоту, укрепил и на десятилетия законсервировал систему россий­ского самодержавия. С другой, следствием Оте­чественной войны и Заграничных походов стало появление в России тайных обществ, ста­вивших своими задачами изменение государ­ственного строя и привнесение в жизнь страны политических свобод и либеральных ценно­стей, подсмотренных русскими офицерами в преобразованной Наполеоном Европе. Один из лидеров декабристов Матвей Муравьёв- Апостол утверждал: «Мы были дети 1812 года. Принести в жертву всё, даже самую жизнь ради любви к Отечеству, было сердечным побужде­нием нашим». Таким образом, в рядах армии, победившей Наполеона, бок о бок сражались будущие сановники александровского и нико­лаевского царствований и заговорщики, кото­рые станут им противостоять.

Одним из тех, для кого наполеоновские войны явились началом блистательной адми­нистративной карьеры, оказался Павел Дми­триевич Киселёв (1788–1872), происходивший из старинной, но небогатой дворянской семьи и за пятьдесят шесть лет беспорочный службы достигший вершин военной и гражданской чиновничьей иерархии – чина генерала от инфантерии, поста министра государствен­ных имуществ, места члена Государственного совета.

Через десять лет после смерти Киселёва в Санкт-Петербурге вышло его жизнеописание в четырёх томах. Составил этот монументаль­ный труд мелкопоместный украинский дворя­нин Андрей Парфёнович Заболоцкий-Деся- товский, служивший под началом Киселёва. Выпускник Новгород-северской гимназии и физико-математического факультета Москов­ского университета, он в 1832 году поступил на службу в хозяйственный департамент Мини­стерства внутренних дел, через пять лет пере­шёл в V отделение Собственной Его Импера­торского Величества канцелярии, а ещё год спустя — в Министерство государственных имуществ, в котором прослужил более два­дцати лет. Здесь Заболоцкий-Десятовский познакомился с П. Д. Киселёвым и сделался одним из близких к нему людей. Позднее он вспоминал: «С Павлом Дмитриевичем Киселё­вым я находился в сношениях с 1837 года, и чем более эти сношения продолжались, тем более укреплялась моя связь с ним. Он не забыл меня, живя за границею: в пакете с духовным завеща­нием мы нашли одно только письмо, и это письмо было ко мне, в котором он прощался со мною. В Киселёве была особая способность привязывать к себе, но эта привязанность рож­далась сама собою, ибо он не был щедр на льстивые слова… Я обязан многим Киселёву, но в особенности тем, что учился у него трём общественным добродетелям: законности, порядку и предусмотрительности».

Рассказу об участии Киселёва в наполеонов­ских войнах посвящена глава, открывающая первый том. Шестнадцати лет Киселёв был зачислен юнкером в московский архив Колле­гии иностранных дел, но не прошло и двух лет, как юноша сменил Москву на Санкт-Петербург, а вицмундир гражданского чиновника на форму корнета Кавалергардского полка.

Киселёв присоединился к своему полку через несколько месяцев после сражения при Аустерлице, в котором кавалергарды понесли значительные потери. «Переселение Павла Дмитриевича из Москвы в Санкт-Петербург совершилось в то время, – пишет Заболоцкий- Десятовский со слов Киселёва, – когда прави­тельственная деятельность первых лет цар­ствования императора Александра, возбудив в лучших людях светлые надежды, произвела сильное действие на ленивое и до того вре­мени запуганное общество. В военной среде под впечатлением неудачной кампании обна­ружилась усиленная, почти лихорадочная дея­тельность: изу чение теории военного дела сделалось обыденным занятием не только молодых офицеров, но и тех, которые уже получили боевое крещение. Парады и разводы отошли на задний план, и всё внимание было направлено к тому, чтобы подготовиться к новой борьбе, в близости которой никто не сомневался». Долго ждать не пришлось. «Через четыре с половиною месяца после поступле­ния Павла Дмитриевича в кавалергарды, в фев­рале 1807 года, выступила из Петербурга вся гвардия под начальством цесаревича Констан­тина Павловича для подкрепления действую­щей армии Л. Л. Беннигсена после Прёйсиш- Эйлауского сражения… Были жестокие холода, и гвардия шла усиленными маршами, имея днёвки только через пять или шесть перехо­дов… По вступлении в пределы Пруссии труд­ности похода увеличились. От недостатка про­довольствия и чрезвычайно дурных дорог, вынуж давших полки оставлять часть своих обозов на пути, Кавалергардский полк даже не мог везти с собою сухарных фур».

Присоединившись к действующей армии в начале апреля, кавалергарды почти всё время находились в резерве и участия в стычках с неприятелем не принимали, однако в деле под Гейльсбергом полк стоял под выстрелами и имел несколько раненых. Киселёв говорил, что именно там он получил своё первое креще­ние огнём. «В кровопролитном деле под Фрид- ландом 2 июня 1807 года Кавалергардский полк не участвовал, – продолжает Заболоцкий-Деся- товский. – Через несколько дней заключено было с Наполеоном перемирие. Во время сви­дания императора Александра с Наполеоном 12 июня один полуэскадрон кавалергардов составлял личный конвой императора. Затем во всё время пребывания государей в Тильзите Кавалергардский и Преображенский полки оставались в окрестностях этого города для караулов и разъездов».

Кампанию 1812 года Киселёв прошёл с пер­вых дней: в ожидании войны с Францией гвар­дию направили к западным границам империи ещё в начале марта. Первое крупное дело кава­лергарды имели 15 июля во время арьергард­ного боя на берегу речки Лучессы, в виду самого Наполеона.

В следующий раз Кавалергардский полк получил приказ идти в атаку уже при Боро­дине. Заболоцкий-Десятовский рассказывает: «В бородинском деле по диспозиции Кавалер­гардский полк состоял в резерве среди пехот­ного гвардейского корпуса. С 6 часов утра 26 августа загорелся бой, в который во втором часу пополудни пришлось вступить и кавалер­гардам для отражения отчаянных атак фран­цузов на батарею Раевского. П. Д. Киселёв, состоявший в 1-м эскадроне, участвовал во всех атаках, причём одно время за убылью старших офицеров командовал эскадроном. Все без исключения кавалергардские офицеры, нахо­дившиеся в Бородинской битве, были награж­дены. Павел Дмитриевич получил орден Свя­той Анны 4-й степени».

Вскоре Киселёв был откомандирован адъю­тантом к М. А. Милорадовичу, о чём писал в своей автобиографии: «Я был более 10 лет офицером в кавалергардах, я сделал с своими товарищами всю Фридландскую кампанию и Отечественную до потери Москвы, посто­янно пользуясь их уважением и дружбой. Я покинул их с сожалением, чтобы сделаться адъютантом одного генерала, пользовавшегося блестящей репутацией, и при котором я наме­ревался изучать войну».

Ссылаясь на Киселёва, Заболоцкий-Десятов- ский указывает, что амбициозные ожидания на карьерный взлёт поначалу не оправдались: отношения молодого офицера с Милорадови- чем не сложились. Тем не менее, находясь при нём во многих сражениях, Киселёв получил несколько наград, способствовавших его про­движению по службе.

Однако именно непохожесть на знаменитого начальника сыграла в жизни его адъютанта счастливую и, как оказалось, решающую роль. Заболоцкий-Десятовский пишет: «Милорадо- вич, по словам Ф. Н. Глинки, “почти всякий раз доносил главнокомандующему в двух или трёх строках, не более того, что он отразил или побил неприятеля там-то и тогда-то, вслед­ствие чего обыкновенно в печатных известиях из армии недостаточно подробно излагались действия Милорадовича”. Такое указание вполне согласно с характером деятельности этого генерала, всегда готового к делу, но тяго­тившегося всякою отчётностью, особенно когда приходилось представить её письменно или в обстоятельном изложении на словах. Для этого не было охоты и даже умения ни у него, ни у кого из его близких штабных, готовых поболтать о совершённых подвигах, горячо поспорить о значении того или другого факта и – не более! При таких условиях со времени прибытия к армии императора, требовавшего постоянных обстоятельных донесений, яви­лась потребность в человеке, способном к отчётливому, спокойному изложению хода событий, о которых нужно было докладывать государю. К такому делу более других оказался способным Киселёв, который таким образом получил возможность довольно часто лично беседовать с государем, остававшимся доволь­ным его докладами. Это совершенно случай­ное обстоятельство, о котором Киселёв не раз вспоминал, послужило началом его карьеры. 2 апреля 1814 года Павел Дмитриевич был назначен флигель-адъютантом. В то время ему едва исполнилось 26 лет… С этих пор он стано­вится человеком, близким к государю, пользу­ющимся его особенным доверием».

Действительно, после этого Киселёв сопро­вождал Александра I на Венском конгрессе и в Париже, выполнял ответственные поруче­ния императора в России и Европе. Даровитый канцелярист, он оказался ещё и талантливым организатором. Его карьерный взлёт был стре­мительным. А основанием для этого админи­стративного восхождения послужило нежела­ние Милорадовича и его окружения писать обстоятельные депеши.

В 1839 году Николай I в награду за долгую и преданную службу возвёл «любезноверно­подданного генерал-адъютанта, генерала от инфантерии, министра государственных иму- ществ» П. Д. Киселёва в графское достоинство. В распоряжении составителей Библиохроники имеется уникальный документ – жалованная грамота, подтверждающая графские привиле­гии Киселёва и его потомства, а также утверж­дающая за ними родовой графский герб. Богато оформленная, с мастерски рисованными винье- тами, буквицами и рамками, она может слу­жить своего рода памятником российской бюрократии. В ней до мельчайших подробно­стей перечислены все этапы большого служеб­ного пути Павла Дмитриевича, в том числе и его военные заслуги в интересующих нас 1806–1815 годах: «Известно нам, что… граф Павел Дмитриевич Киселёв в службу нашу всту­пил 1806 года октября 5-го в Кавалергардский, ныне Кавалергадский Её Величества любезней­шей супруги нашей полк корнетом, 1809 мая 10-го поручиком, 1812 сентября 4-го назначен адъютантом к генералу от инфантерии графу Милорадовичу, 1813 февраля 20-го штабс- ротмистром, того ж года июля 17-го за отличие в сражении при селениях Рожавке и Мерлине ротмистром, 1814 апреля 2-го назначен флигель-адъютантом к Его Императорскому Величеству любезнейшему брату нашему, в бозе почивающему государю императору Александру Павловичу, 1815 августа 30-го за отличие, оказанное в сражениях при Бауцене и Арсисе полковником… Во время службы он находился в походах и действительных с непри­ятелем сражениях: 1807 года с 13-го февраля по 25-е марта до Прусских границ, а с того числа за границею, мая 24-го и 25-го при преследова­нии неприятеля до реки Посаржи, 29-го при городе Гейльсберге в действительном сраже­нии с французами, июня 2-го при городе Фрид- ланде, а оттоль обратно в Россию, того ж года августа по 24-е число. 1812 года июля 12-го под городом Витебском, августа 6-го при Смолен­ске, 26-го при Бородине и за отличие награж­дён орденом Святой Анны 4-й степени, сентя­бря 15-го при Боровском перевозе, 17-го при Чирикове, 22-го при Чернишне и за отличие награждён орденом Святого Владимира 4-й степени с бантом, октября 6-го при Тарутине при преследовании неприятеля до села Воро­нова в откомандировке по 11-е число с тремя сотнями казаков для открытия чрез город Москву сношения с корпусом генерал-лейте­нанта Винценгероде, при исполнении чего и взято им 120 пленных, 22-го при городе Вязьме, за что награждён орденом Святой Анны 2-й степени, 26-го при городе Дорогобуже, ноя­бря 3-го, 4-го и 5-го при селе Ржавке и Мерлине и за отличие в сих делах произведён в ротми­стры, 6 при городе Красном, за что получил золотую шпагу с надписью “За храбрость”, при преследовании неприятеля авангардом глав­ной армии до города Борисова; в Саксонии 1813 года: апреля 23-го при Вальдхайме, 24-го при Герсдорфе, 25-го по дороге от Мейсена к Эцдорфу, 27-го при защищении переправы чрез реку Эльба при городе Дрездене, 29-го при городе Вейсиге, 30-го в окрестностях Бишофсверда, мая 3-го между селением Рот- Науелицем и городом Бауценом, 7-го и 8-го в генеральном сражении при городе Бауцене, 9-го в авангрдном деле при отступлении армии от города Бауцена, 10-го между Рейхенбахом и городом Гёрлицем, 11-го при дороге от города Герлица к Лаубану и за отличие в сих делах награждён орденом Святой Анны 2-й степени с алмазами и королевским прусским орденом “За заслуги”, августа 14-го и 15-го при городе Дрездене, октября 4-го и 6-го под горо­дом Лейпцигом; 1814 года: марта 8-го при городе Арсис-сюр-Об, за что награждён воен­ным Баварским орденом, и 18-го того же месяца при городе Париже, за что, как и за кам­панию, назначен флигель-адъютантом к Его Императорскому Величеству блаженной и вечно достойной памяти любезнейшему брату нашему государю императору Алексан­дру Павловичу и награждён императорским австрийским орденом Святого Леопольда; 1815 года: из Вены при Его Императорском Величе­стве совершил поход во Франции, где за испол­нение данных от Его Величества поручений награждён королевским французским воен­ным орденом Святого Людовика и тогда же по представлениям за сражения при Бауцене и Арсисе произведён в полковники».

Не приходится сомневаться, что документ этот был хорошо знаком А. П. Заболоцкому- Десятовскому, включившему целые абзацы из него в свою книгу. В целом же составленное им монументальное жизнеописание вызывает ува­жение скрупулёзностью и обилием привлечён­ных источников. Как было сказано в одной из рецензий, «обнимая всё настоящее столетие и касаясь важнейших событий внутренней и внешней политики России, новый труд этот весь основан на неизданных материалах и потому проливает свет на многие события недавно пережитой эпохи» (Иконников В. С. Граф П. Д.Киселев и его время // Русская ста­рина. 1881. № 12).

Известно, что два первые тома книги Заболоцкого-Десятовского ещё в рукописи прочёл Алекасндр II, и они оказались едва ли не последним чтением императора. Как и сле­довало ожидать, появление подробной биогра­фии видного государственного деятеля было сочувственно встречено официальной прес­сой. Но имелись и отрицательные отклики. Один из самых резких появился в журнале «Отечественные записки» (1882. № 1). Правда, замечания рецензента касались не качества труда биографа, а излишне панегирической, по его мнению, оценки заслуг героя исследова­ния. В частности, в заметке говорилось: «Значе­ние Киселёва как государственного человека заключается вовсе не в его мнимой доброде­тели, а в его идеях и взглядах, которые действи­тельно опередили его время… Ошибка или, если угодно, несчастье всей жизни Киселёва состояло именно в том, что он вливал молодое вино в старые мехи за неимением лучшего. Трудно представить себе положение более тяжёлое по своей двусмысленности, нежели положение Киселёва, человека с обширным кругозором, фатально обречённого вращаться в заколдованном кругу аршинного диаметра. Его деятельность, как и его жизнь, была рядом компромиссов для дел совершенно бесплод­ных и для него, без сомнения, мучительных… Киселёв был неудачником в полном и букваль­ном значении этого слова, как это ни странно, по-видимому, сказать о графе, министре, андре­евском кавалере, осыпаемом в течение всей своей служебной карьеры всевозможными наградами. Он был целой головой выше окру­

жающих, был преисполнен идей и благих наме­рений, но в историческом пантеоне ему нет места, что бы ни говорил его биограф и почи­татель. История судит не намерения, а дей­ствия, не побуждения, а результаты».

Впрочем, ещё задолго до написания этих обличительных строк, в далёком 1819 году, некую двойственность натуры блестящего гене­рала и царедворца отметил и запечатлел в одной из своих эпиграмм знавший Киселёва Пушкин:

На генерала Киселева
Не положу своих надежд:
Он очень мил, о том ни слова
Он враг коварства и невежд.
За шумным, медленным обедом
Я рад сидеть его соседом,
До ночи слушать рад его.
Но он придворный: обещанья
Ему не стоят ничего…

Заблоцкий-Десятовский Андрей Парфёнович (1808–1881/82)

Граф П. Д. Киселёв и его время: Материалы для истории императоров Александра I, Николая I и Александра II. [В 4 т.]. Санкт-Петербург: Типография М. М. Стасюлевича, 1882. Т. 1: Первые годы жизни и начало службы Киселёва (1788–1819); Служба Киселёва в звании начальника Главного штаба 2-й армии (1819–1828); Участие в войне с Турцией (1828–1829); Управление Дунайскими княжествами (1824–1834). X, 422, IX с., [3] л. портретов, карт. Т. 2: Управление Министерством государственных имуществ; Ч. 2. Крестьянский вопрос. 355, VIII, [4] с., [1] л. иллюстрация. Т. 3: Дипломатическая служба графа П. Д. Киселёва в Париже; Ч. 2. Последние годы жизни графа П. Д. Кисёлева. [6], 448, XII с., [2] л. иллюстраций, портретов. [Т. 4]: Приложения к 1, 2 и 3 томам. 353, II с. Комплект в четырёх томах, «одетых» в полукожаные переплёты времени издания. Крышки оклеены коленкором. На корешке с бинтами золототиснёные орнаменты, имя автора, заглавие и суперэкслибрис: «К. М». 24,5х16 см. На форзаце экслибрис А. А. и С. А. Венгеровых.

[Жалованая грамота генералу-адъютанту, генералу от инфантерии, министру государственных имуществ, графу Павлу Дмитриевичу Киселёву с собственноручной подписью Николая I и министра юстиции и статс-секретаря графа Виктора Никитича Панина (1801– 1874)]. Петергоф, 27 июня 1841. [15] л.; 55х39 см. Папка: бархат, серебряные и золотые нити, шитьё, металл, роспись эмалью. Пятнадцать рукописных л.: бумага, золото, киноварь, темпера.

Каждый л. заключён в рамку, украшенную мотивами геометрического и растительного орнаментов, изображениями гербов царств, княжеств и великих княжеств Российской империи. Первую с. увенчивает герб Российской империи, на каждой последующей с. изо­бражён вензель Николая I под императорской короной в обрамлении лавровых и пальмовых ветвей. На с. 13 дано изображение герба графа Киселёва. Каждый л. проложен защитным листом из зелёного шёлка. В зелёной бархатной папке эпохи. На верхней крышке шитой вензель Николая I под императорской короной в рамке из лавровых и пальмовых ветвей. На задней крышке шитой герб Российской империи с эмалевыми вставками-гербами царств и княжеств под императорской короной в рамке из лавровых и пальмо­вых ветвей. Дублюра из зелёного шёлка.

В грамоте, в частности, говорится: «И тако да будет во имя Бога Всемогущего, от него же всякое начало, честь и достоинство проис­ходит, помянутый граф Павел Дмитриевич Киселёв и от него законнорожденные и впредь рождаемые дети и их потомки, мужского и женского пола нисходящей линии, в знак нашей императорской милости собственным нашим изволением, самодержавною, от Бога вручённою нам властью и благоусмотренным нашим рассуждением, в нашей Всероссийской империи, царствах, княжествах и землях пожалованы, почтены и именованы титулом Всероссийской империи графов и графинь с приложением сиятельных; яко же мы и силой нашего диплома его Павла Дмитриевича Киселёва и от него законнорожденных детей, и их наследников и потомков обоего пола нисходящей линии, в наши Всероссийской империи графы и графини возводим, определяем и жалуем, повелевая и сим нашим императорским указом утверждая, дабы они с вышеозначенного двадцать шестого марта тысяча осмисот тридцать девятого года, впредь в вечные времена, силой сего нашего воззрения от всех именовались как на письме, так и на словах Всероссийской империи графы и графини сиятельные, и как в нашем, так и в иностранных государствах все права, привилегии и преимущества, которые достоинству тому приличествуют и принадлежат, получали, воспринимали и употребляли, и притом Нашему Императорскому Величеству и наследникам нашим по должности своей, во всех делах верно и радетельно, яко и прежде служили… Яко же во сви­детельство сей нашей, к помянутому нам вернолюбезному подданному Всероссийской империи графу Павлу Дмитриевичу Киселёву милости и достойного возвышения, мы сию нашу жалованную грамоту нашей собственной рукой подписали и государственною нашею печатью укрепить повелели. Дана в Петергофе месяца июня в двадцать седьмой день, в лето от Рождества Христова тысяча восемьсот сорок первое, государствования же нашего в шестнадцатое.

При записывании в Министерстве иностранных дел № 6833.

В Сенате в книгу записан под № 1274».