Орлёнок (1912 год)

Эдмон Ростан

В 1804 году, когда Наполеон стал императором Франции, он избрал своим геральдическим символом изображение орла. 20 марта 1811 года у Наполеона и его второй жены Марии- Луизы Австрийской родился сын Наполеон- Франсуа-Шарль-Жозеф Бонапарт, уже при рож­дении получивший титул короля Римского и официально провозглашённый наследником империи. Сын могущественнейшего из прави­телей Старого Света, он должен был со време­нем примерить корону отца. В этом ребёнке видели продолжателя новой великой династии. Характерна основанная на мемуарных свиде­тельствах сцена из романа Л. Н. Толстого «Война и мир», когда посланец из Парижа привозит портрет Римского короля в лагерь Великой армии накануне Бородинского сражения: «“А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что-то, покрытое покрывалом… “Подарок вашему величеству от императрицы”. Это был яркими красками напи­санный Жераром портрет мальчика, рождён­ного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему-то все называли королём Рима. Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Хри­ста в Сикстинской мадонне, изображён был играющим в бильбоке. Шар представлял зем­ной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр. Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, предста­вив так называемого короля Рима протыкаю­щим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем, видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась. “Roi de Rome <Римский король>, – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! <Восхити­тельно!>” Со свойственной итальянцам спо­собностью изменять произвольно выражение лица, он подошёл к портрету и сделал вид задумчивой нежности… Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подско­чил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, пре­доставляя самому себе и его чувству великого человека. Посидев несколько времени и дотро­нувшись, сам не зная для чего, рукой до шеро­ховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал выне­сти портрет перед палаткой с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть Римского короля, сына и наследника их обожаемого государя. Как он и ожидал, в то время как он завтракал … перед палаткой слышались восторженные клики сбе­жавшихся к портрету офицеров и солдат ста­рой гвардии. “Vive l'Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l'Empereur! <Да здравствует импера­тор! Да здравствует Римский король! Да здрав­ствует император!>” – слышались восторжен­ные голоса».

5 апреля 1814 года Наполеон подписал отре­чение от престола в пользу своего официаль­ного наследника, которому за две недели до этого исполнилось три года, однако документ не был утверждён победившими союзными державами. По решению Венского конгресса императрице Марии-Луизе и малолетнему принцу отдали во владение герцогство Пармское. После «Ста дней» Наполеон вторично вынужден был отказаться от короны и вновь назвал своим преемником сына. На этот раз законодательные органы Франции признали его волю: Римского короля провозгласили императором, и он оставался им с 22 июня по 7 июля 1815 года. Возобновивший свою работу Венский конгресс лишил его наследственных прав не только во Франции, но и в герцогстве Пармском. Мальчик жил и воспитывался в Вене, во дворце своего деда императора Франца I, где имя Наполеона запрещалось произносить. В 1818 году ему, как члену семьи Габсбургов, даровали титул герцога Рейхштадтского.

Известно, что он «мечтал о славе и подвигах»: интересовался военной историей, с двенадца­тилетнего возраста числился на армейской службе, в 1828 году получил от деда в подарок чин капитана егерского полка, а в 1831 году, двадцати лет от роду, стал подполковником. Однако летом 1831 года у него открылся тубер­кулёз. 22 июля 1832 герцог Рейхштадтский скончался в Шёнбрунне и был похоронен в фамильном склепе Габсбургов в Вене. Его некогда известная всей Европе по многочис­ленным изображениям младенческая колы­бель с золочёным деревянным императорским орлом на балдахине до сих пор хранится среди фамильных реликвий австрийского импера­торского дома.

«Орлёнком» герцога Рейхштадтского стали называть уже после смерти. В августе 1832 года Виктор Гюго написал на смерть юного принца стихотворение «Наполеон II», где была строка: «Орла взял Альбион, орлёнка взял австриец». Прозвище прижилось. В 1894 году поклонник Гюго поэт и драматург Эдмон Ростан написал стихотворение «Орлёнок». Впоследствии оно легло в основу его шестиактной пьесы о судьбе сына французского императора.

Эдмон Ростан родился и провёл детство в Марселе. Затем семья перебралась в Париж, и мальчика отдали учиться в коллеж Святого Станислава. Родители прочили ему карьеру юриста, однако сам Эдмон уже тогда решил стать драматургом. Ещё в коллеже он написал пьесу, которую даже поставил один из париж­ских театров. Впрочем, это была лишь «проба пера».

По окончании учёбы молодой человек, имея средства, остался в Париже, чтобы заняться исключительно литературой. Первый успех пришёл к нему в 1894 году, когда Комеди Франсэз поставила его «Романтиков». Годом позже он написал драму в стихах «Принцесса Грёза» по мотивам средневековой легенды XII века о любви трубадура Джауфре Рюделя к прин­цессе Мелиссанде. Первой исполнительницей роли Мелиссанды стала Сара Бернар, которую Ростан боготворил. Затем наступил черёд «Сирано де Бержерака», после премьеры кото­рого Ростан «проснулся знаменитым». А в 1898 году специально для Сары Бернар он написал «Орлёнка» – трогательную лирическую пьесу о драматичном финале недолгой жизни сына властелина Европы, вынужденного довольство­ваться ролью третьеразрядного австрийского принца. Несмотря на то что в сюжете присут­ствует политическая интрига, «Орлёнок» пре­жде всего – трогательный рассказ о борьбе за право оставаться самим собой, о защите соб­ственного достоинства и памяти своего отца. Сам Ростан говорил: «Я ни на что не нападаю и ничего не защищаю. Это лишь история бед­ного ребёнка». Сравнивая «грустную и корот­кую жизнь» своего героя с судьбой «лепестков розы на ветру», он писал: «В моей драме нет любви. Женщины любят его. Но он захвачен более высокой идеей, которая слишком тяжела, как гигантский венец для головы молодого чело­века. Я показал смешение и борьбу, саму по себе, крови Бонапарта и Габсбургов».

Премьера «Орлёнка» состоялась 15 марта 1900 года. В роли девятнадцатилетнего герцога Рейхштадтского выступила Сара Бернар, которой тогда уже исполнилось пятьдесят шесть. Спек­такль закончился триумфом: публика вызывала великую актрису тридцать раз! Ростан в вос­торге оповещал друзей: «Сара удивительна!»

Сюжет пьесы составляют несколько эпизо­дов последних двух лет жизни Наполеона II, как называли его бонапартисты. Прозябающий на задворках австрийского двора, гордый и чувствительный юноша тайком от учителей, которые на занятиях сознательно искажают недавнюю историю, по крупицам узнаёт правду о своём великом отце. В этом ему помогают книги. Он рассказывает другу:

И я читал все ночи напролёт…
Потом, лишь только луч дневной блеснёт,
Я прятал книги наверху… на полог…
И так я спал под куполом из книг…
О, как я всю их красоту постиг!
Как до ночи казался день мне долог!
Историю читал я, как роман.
Я был от счастья, от восторга пьян.
Днём, на верху далёком балдахина,
Дремали книги мирно в тишине,
Но ночью пробуждалися оне,
И за картиной грезилась картина.
Я засыпал, и тайной властью сна
Являлася крылатая война:
Сражений шум я слышал в мраке ночи,
Лавровый дождь мне упадал на очи,
Мне виделся всё он, всё он, всё он!..
Великие победы с шумом, с блеском
Скользили вкруг меня по занавескам
И наполняли мой мятежный сон…

Рейхштадтский герцог мечтает о Франции, он грезит Парижем, неясными воспоминани­ями детства. У юноши есть могущественный противник – австрийский канцлер Меттерних, который ненавидит всё, связанное с Наполео­ном: он мстит за пережитые когда-то минуты унижения, он пытается вытравить из принца его французское, корсиканское начало. Тщетно! В порыве откровенности, которую Меттерних умышленно вызывает у герцога в присутствии императора Франца, тот восклицает:

Орёл печальный, мрачный и жестокий,
Орёл австрийский, ты – ночная птица!
Другой орёл попал в твоё гнездо,
И видишь ты и с гневом, и с боязнью,
Как у птенца пробились твоего
Блестящие и золотые крылья.

Старый император разгневан. Надежды вер­нуться на трон с его помощью исчезают. Но у Орлёнка есть верные друзья, которые убеди­тельно доказывают: французский народ ждёт сына «маленького капрала». Рождается план бегства герцога из Австрии. Заговорщики соби­раются на поле Ваграма, где некогда Наполеон одержал одну из своих блестящих побед. Моло­дой человек, опьянённый близкой свободой, обращается к сообщникам:

В моей душе теперь величье храма:
Пусть перед ним преклонится народ!
Я силы пью здесь, в воздухе Ваграма,
Мне двадцать лет, меня корона ждёт!
Корона, власть… Движением десницы,
Как в волшебстве, распахивать темницы
И узникам свободу даровать,
Кормить голодных, облегчать страданья,
Вносить улыбки, осушать рыданья,
Любить, прощать и счастье разливать…
Париж, Париж!.. Я вижу воды Сены,
И слышу я твои колокола…
Вы здесь, друзья, не знавшие измены,
Вас тень отца и к сыну привела….

Тайна сторонников герцога раскрыта. Они арестованы. Фламбо, бывший наполеоновский гренадер, по подложным документам посту­пивший в услужение к Орлёнку и всячески его оберегавший, убит. Не вынесший потрясения юноша заболевает. Перед смертью он пророче­ски говорит близким:

История не вспомнит обо мне,
Как о безвременно погибшем принце,
Таившем жар величия в душе.
Но будет помнить нежного ребёнка,
В повозочке, с румяными щеками,
Держащего в своей ручонке пухлой,
Как мяч огромный, – целый шар земной…

И не успевает доктор произнести слова: «Скончался он», едва следом раздаётся: «Покой ему и мир!», как Меттерних тут же приказывает: «Австрийский на него надеть мундир!..»

В России пьеса Ростана появилась в переводе Татьяны Львовны Щепкиной-Куперник (1874– 1952), правнучки знаменитого актёра М. С. Щеп­кина. О себе она писала: «С первых дней моего детства, с той минуты, когда я впервые осо­знала своё “я”, не помню такого времени, когда моя жизнь не была бы озарена магией театра. Может быть, это объясняется тем, что в семье моей матери – в семье Щепкиных – все были близки к театру. В нашем роду сохранялся культ Щепкина». К моменту начала работы над «Орлёнком» Щепкина-Куперник успела приоб­рести славу опытной переводчицы. И если Ростан писал свою пьесу для обожаемой им Сары Бернар, то Татьяна Львовна также пере­вела её для своей любимой актрисы – Лидии Борисовны Яворской (1871–1921). Они позна­комились в 1894 году в театре Корша и вскоре уехали в совместное путешествие по Европе. В Париже Татьяна Львовна и Лидия Борисовна встречались с Ростаном. Впоследствии Щепкина-Куперник вспоминала: «Он произвёл на меня неожиданное впечатление. Я привыкла к русским литераторам. Как он непохож был на них!... Он был баловнем судьбы. Этим и объяс­няется, конечно, безмятежность его музы, кото­рая, выражаясь языком романтических поэтов, “никогда не являлась ему в лохмотьях нищеты, с трагедией голода и мрачным огнём мести в глазах”… В личной жизни он тоже был счаст­лив… Пьесы его переводились на все языки и ставились на всех сценах Европы. Я перево­дила их для русского театра. Мне нравились его красивые стихи и доставляло удовольствие пересказывать их по-русски… Помогало ему то, что он был прирождённым драматургом: сце­ничность его пьес говорила за себя. Какое раз­нообразие, живописность образов и положе­ний! Какая пестрота лиц! Но, в сущности, он-то и был своим единственным героем. Все его герои – его временные друзья, выразители его мыслей: в них он олицетворял “свою радость, свою любовь и свои самые заветные мечты”. Все они были похожи на него самого. И это не парадокс: храбрый Сирано и нерешительный Орлёнок, пылкий Жофруа и отрешённый от мира Рюдель, наивный Персике и умудрённый Шантеклер – все они были выразителями его лиризма, его капризной и балованой души и постольку интересовали его, поскольку давали ему возможность “ронять из уст грозди жемчу­гов, букеты роз и расточительно рассыпать драгоценные камни поэзии”».

Закончив перевод «Орлёнка», Щепкина- Куперник уступила все права на пьесу Явор­ской, которая в 1902 году на сцене «Нового теа­тра» в Петербурге, подобно Саре Бернар, сыграла в ней главную мужскую роль. После этого драма с успехом шла как на столичных, так и на про­винциальных подмостках. Знаменитая актриса и режиссёр Мария Осиповна Кнебель (1898– 1985) в книге мемуаров «Вся жизнь» вспоми­нала: «Детей на вечерние спектакли не пускали, и я, дождавшись, когда “Орлёнок” Ростана пошёл наконец в воскресное утро, попала на спек­такль, о котором гудела вся женская гимназия с первых до последних классов, повторяя на разные голоса: “Мне двадцать лет, и ждёт меня корона, Мне двадцать лет, я – сын Наполеона!”»

Однако реакция критиков оказалась не столь однозначной. Так, известный в то время театро­вед Александр Рафаилович Кугель (1864–1928) в журнале «Театр и искусство» (1901. № 16) отме­чал, что пьеса представляет собой «нагромож­дение эффектов, в которых нет ни капли прав­доподобия и вероятия, но истина и поэзия при­несены в жертву выставке, показу, эффектам, позе».

В 1912 году «Орлёнок» наконец дождался своей публикации в России. Перевод Щепкиной-Куперник увидел свет в издательстве Сер­гея Фёдоровича Рассохина (1851–1929), основа­теля «Театральной библиотеки», специализи­ровавшегося на публикации книг для театра и о театре. Это было первое печатное издание знаменитой пьесы на русском языке. Текст иллюстрировали фотографии Яворской в роли Орлёнка.

Впоследствии пути переводчицы и актрисы разошлись. Яворская после потрясений 1917 года эмигрировала в Лондон, где умерла от рака горла. Щепкина-Куперник осталась в Советской России, писала стихи и прозу, но наибольшую славу принесли ей переводы Ростана, Шек­спира, Лопе де Вега, Мольера, Гольдони, Шери­дана и др. Причём, ощущая себя в какой-то мере соавтором, она в нескольких случаях перевела стихами пьесы, написанные прозой, а кое-где добавила от себя монологи героев. Недаром Ю. К. Олеша в книге «Ни дня без строчки» отме­чал: «Собственно, мы знаем “Орлёнка” не Ростана, а Щепкиной-Куперник. Пьеса – в сти­хах, и, как это всегда бывает при стихотворных переводах, переводчика в ней много!..»

Ростан Эдмон (1868–1918)

Орлёнок. Драма в шести актах в стихах. Перевод с французского Т. Л. Щепкиной-Куперник. [Москва]: Издание С. Рассохина, Типо-литография А. П. Поплавского, [1912]. 1 л. титул, 1л. – фотопортрет Э. Ростана, 278, [4] с., 4 л. иллюстраций: фотопортреты Л. Б. Яворской в роли герцога Рейхштадтского. Иллюстрации проложены папиросной бумагой. В цельнокожаном переплёте времени издания. В центре верхней крышки переплёта под стеклом в овальной металлической рамке портрет Л. Б. Яворской в роли герцога Рейхштадтского. На корешке тиснённые золотом имя автора и заглавие. Золототиснёная подвёртка. Дублюра белого атласа. Тройной золотой обрез. 18,5х10,5 см. На свободном л. переднего форзаца дарственная надпись чёрными чернилами: «”О мой герой, Ты побеждал войска, / Но буду толпы женщин побеждать я, / Оружие моё – мои объятья / И поцелуев страстная тоска…” / IV действие. / Л. Яворская». Подносной экземпляр. Редкость.