Перенесение праха Наполеона (1841 год)

Наполеон Бонапарт скончался после пятилет­него заточения на острове Святой Елены 5 мая 1821 года, в 5 часов 49 минут пополудни, окру­жённый немногочисленной свитой и офице­рами английского гарнизона. Стоявшие около постели расслышали последние слова умира­ющего: «Франция... армия... авангард...». Четыре дня спустя останки великого узника были преданы земле: гроб могущественнейшего из европейских владык XIX столетия поместили в построенный на пустыре небольшой камен­ный склеп, над которым возвели скромную часовенку.

Девятнадцать лет спустя прах Наполеона был перевезён во Францию. Знаменитый фран­цузский романист Оноре де Бальзак, 15 дека­бря 1840 года присутствовавший при торже­ствах, так рассказал об этом в письме к своей возлюбленной, польской аристократке и под­данной российской короны Эвелине Ганской: «Берега Сены были черны от теснившегося на них народа, и все опустились на колени, когда мимо них проплывал корабль. Это величе­ственнее, чем триумф римских императоров. Его можно узнать в гробнице: лицо не почер­нело, рука выразительна. Он - человек, до конца сохранивший своё влияние, а Париж - город чудес. За пять дней сделали сто двадцать статуй, из которых семь или восемь просто великолепны; воздвигнуто более ста триум­фальных колонн, урны высотою в двадцать футов и трибуны на сто тысяч человек. Дом Инвалидов задрапировали фиолетовым барха­том, усеянным пчёлами. Мой обойщик сказал мне, объясняя, как всё успели: "Сударь, в таких случаях все берутся за молоток"».

Прочие обитатели Российской империи могли узнать подробности событий, происхо­дивших в те дни во французской столице, из газет, а также небольшой брошюрки, озаглав­ленной «Перенесение праха Наполеона». Кни­жица была составлена по материалам фран­цузской прессы, на что косвенно указывало место публикации - типография «Journal de Saint-Petersbourg» (самой популярной в Рос­сии франкоязычной газеты, специализировав­шейся на перепечатке новостей из зарубеж­ных изданий).

Начав повествование с истории вопроса (идея перезахоронения Наполеона неодно­кратно обсуждалась французскими властями, но всякий раз отвергалась из-за боязни вспле­ска бонапартистских настроений), автор поёт хвалу Луи-Филиппу, решившему осуществить этот замысел. Далее рассказывается о пере­говорах правительства Тьера с англичанами, немедленном согласии британской стороны и инициативе Палаты депутатов, решившей выделить на церемониальные нужды колос­сальную по тем временам сумму в миллион франков. Особое внимание уделяется деталям подготовки морской экспедиции, возглавить которую французский король приказал сво­ему сыну Францу-Фердинанду, принцу Жуан­вильскому. Служа на флоте с шестнадцати лет, тот уже участвовал в нескольких дальних походах и зарекомендовал себя как храбрый, находчивый и исполнительный офицер.

Под начало принца Жуанвильского были выделены фрегат «Ля Белль Пуль» и корвет «Ля Фаворит» . Вместе с командой на борт под­нялись несколько генералов наполеоновской свиты, а также личные слуги императора, за два десятилетия до того разделявшие его изгнание. 6 июля 1840 года корабли вышли из Тулона (города, где когда-то взошла звезда воинской славы Наполеона) и три месяца спу­стя бросили якоря на рейде Святой Елены.

После выполнения необходимых проце­дур в ночь с 14 на 15 октября было произве­дено вскрытие склепа и гроба Наполеона. Вот как описывается картина, открывшаяся глазам присутствовавших: «Усопший великий муж лежал совершенно невредимый, так, что его можно было узнать с первого взгляда, в пол­ном полковничьем мундире гвардейских еге­рей, который был любимым нарядом его при жизни. Тело было вытянуто, как бы только что положили его в гроб. Несколько подня­тая голова покоилась на подушке. Кожа лица и головы была желта, жёстка и плотно приль­нула к черепу; выпуклость зрачков весьма немного убавилась в своём объёме, а под закры­тыми веками виднелись ещё ресницы. Хрящ и кожа носа были в совершенной целости, одни боковые части несколько повредились. Гибкая мякоть щёк отличалась ещё белизною, а поси­нел один подбородок, на котором подросла на пол-линии борода. Подбородок сей сохра­нил ещё весь обыкновенный облик покой­ного императора. Несколько скорченные губы выказывали верхний ряд белых острых зубов. В руках не примечено ни малейшей перемены, и если они утратили свою прежнюю гибкость, то сохранили ещё весь жизненный цвет; то же можно сказать и о пальцах, высунутых из рас­шившихся сапог. Правая рука осталась твёрдою, но несколько уменьшившейся в размере. Грудь и живот провалились. Зелёный и красный цвет мундира почти нисколько не поблекли от вре­мени и сохранили прежнюю свежесть. Эпо­леты и две орденские ленты потемнели, одна золотая корона офицерского знака Почётного Легиона не утратила своего блеска. На бедре лежала известная наполеоновская шляпа: она нисколько не истлела, а только сплюснулась. Серебряные вазы с сердцем и внутренностями Наполеона, поставленные между ногами его, не могли быть исследованы, так как плотно прильнули к телу его».

В тот же день торжественная процессия доставила гроб, украшенный императорским вензелем, на берег, откуда его шлюпкой пере­везли на борт французского фрегата. Ещё через сорок три дня благополучного плавания «Ля Белль Пуль» вошёл в Шербурскую гавань. Воз­вращение Наполеона на родину свершилось.

Последняя глава книги посвящена рассказу о пышных торжествах, сопровождавших тра­урную процессию на всём пути от Шербура до Парижа, а также тому восторженному приёму, который устроили толпы парижан некогда обожаемому, а затем преданному ими импе­ратору. Свой рассказ автор завершает патети­ческой фразой: «Апофеоз Наполеона совер­шился: с этих пор он принадлежит истории, поэзии и признательным воспоминаниям французов». Он не ошибся. Ни историки, ни поэты не заставили себя ждать. Так, в первые месяцы 1841 года в различных русских журна­лах и альманахах появились стихи «На пере­несение наполеонова праха», принадлежав­шие перу таких известных стихотворцев, как А. С. Хомяков, А. И. Подолинский, Е. П. Ростоп­чина. Но, пожалуй, наибольшую известность снискало «Последнее новоселье», написанное двадцатишестилетним поручиком Михаилом Лермонтовым:

Меж тем как Франция, среди рукоплесканий
И кликов радостных, встречает
                                                     хладный прах
Погибшего давно среди немых страданий
В изгнанье мрачном и цепях; ...
Негодованию и чувству дав свободу,
Поняв тщеславие сих праздничных забот,
Мне хочется сказать великому народу:
Ты жалкий и пустой народ!..
Но годы протекли, и ветреное племя
Кричит: «Подайте нам священный
                                                      этот прах!
Он наш; его теперь, великой жатвы семя,
Зароем мы в спасённых им стенах!»
И возвратился он на родину; безумно,
Как прежде, вкруг него теснятся и бегут
И в пышный гроб, среди столицы шумной,
Остатки тленные кладут.
И грустно мне, когда подумаю, что ныне
Нарушена святая тишина
Вокруг того, кто ждал в своей пустыне
Так жадно, столько лет - спокойствия и сна!..
Как будет он жалеть, печалию томимый,
О знойном острове, под небом дальних стран,
Где сторожил его, как он непобедимый,
Как он великий океан!

Перенесение праха Наполеона, с острова Святой Елены в парижский Дом Инвалидов. Санкт-Петербург: Печатано в типографии «Journal de Saint-Petersbourg», 1841. 58 с., иллюстрации, 2 л. иллюстраций, фронтиспис - аллегорическая картина «Наполеон, выходящий из могилы», гравюра с оригинала Горация Верне; иллюстрации вне текста: «Наполеон в гробу» - гравюра, подписанная инициалами «Е. К.»; «Гроб Наполеона в Доме Инвалидов» - гравюра, подписанная «Эльваль». В издательской обложке, обклеен­ной сверху обёрточной бумагой 1920-х годов. 22,5x15 см. В тексте карандашные читательские пометы. На заднем форзаце ярлык «Книжная лавка Литфонда СССР» с пометами о приобретении книги от 19 января 1954 года.