Церемониал открытия памятника императору Николаю I (1859 год)

Дочь поэта Ф. И. Тютчева - А. Ф. Тютчева, вошед­шая в историю культуры своими воспомина­ниями фрейлины «При дворе двух импера­торов», - вскоре после кончины Николая I записала в дневник: «Престиж власти в зна­чительной степени поддерживается окружа­ющими её этикетом и церемониалом, сильно действующими на воображение масс. Опасно лишать власть этого ореола». Образцом такого действа, поддерживающего «ореол власти», можно назвать «Высочайше утверждённый церемониал торжественного открытия памят­ника императору Николаю I».

Создание памятника отцу стало для Алек­сандра II одним из первых государственных решений: архитектор О. Монферран получил заказ на монумент уже через несколько недель после кончины Николая Павловича; ещё через два месяца проект был утверждён; год спустя, летом 1857-го, заложили краеугольный камень; открытие состоялось 25 июня 1859 года.

Монферран привлёк к работе архитекто­ров Н. Е. Ефимова, А. А. Пуаро и М. Г. Евреинова. По их чертежам многоярусный пьеде­стал был сложен из 118 блоков финляндского и сердобольского гранита, шокшинского пор­фира и белого итальянского мрамора. Баре­льефы на постаменте, с изображениями Нико­лая, представляющего своего сына Александра Сапёрному батальону 14 декабря 1825 года, усмирение холерного бунта 1831 года в Санкт-Петербурге, открытие Верейского железнодо­рожного моста и награждение М. М. Сперан­ского за создание Свода законов исполнили скульпторы Н. А. Рамазанов и Р. К. Залеман. Им же принадлежит авторство аллегорических скульптур «Правосудие», «Сила», «Мудрость» и «Вера», в ликах которых, как говорилось в официальных сообщениях, были «сохранены черты близких в Бозе почившему Императору Особ Августейшей Фамилии» - императрицы Александры Фёдоровны и дочерей Николая I: великих княжон Марии, Ольги и Александры. С трёх сторон постамент украшали «трофеи», составленные «из оружий древнеславянских, кавказских и настоящих».

Изваяние отлил по собственной модели про­славленный скульптор-анималист Пётр Кар­лович Клодт (1805-1867). Николай I Павлович, считавшийся знатоком лошадей, но не любив­ший ездить верхом, изображён в мундире кавалергардского полка поднявшим лошадь на дыбы: Александр II хотел увидеть в памятнике «черты своего незабвенного родителя в том вооружении, в котором в Бозе почивший Госу­дарь был всего величественнее».

Предложив смелый план, согласно кото­рому колоссальная конная статуя императора должна была держаться лишь на двух точках опоры, Клодт при помощи брата Владимира, профессора высшей математики Михайлов­ского артиллерийского училища, сделал рас­чёты, доказав ими, что скульптура будет сто­ять прочно. За изготовление памятника Пётр Карлович получил чин действительного стат­ского советника. Эта работа стала последним крупным заказом как для самого мастера, так и для литейной мастерской Императорской Академии художеств: не выдержав конкурен­ции с частными предприятиями, та вскоре прекратила своё существование.

Об открытии памятника газета «Русский художественный листок» сообщала: «Наконец наступило 25-е июня. В этот день вся жизнь Петербурга, можно сказать, сосредоточилась на памятнике. Оставлены были ежедневные заботы, отложены были все обычные заня­тия, и обширная Мариинская площадь сдела­лась центром столичной деятельности. При­мыкающие к ней улицы превратились как бы в бьющие артерии, по которым к общему сре­доточию неслись пёстрые волны народа, кати­лись всех родов экипажи и стройно двига­лись густые массы войска. Но вот Мариинская и Исаакиевская площади обхватились пёстрою лентой из разноцветных мундиров, за кото­рыми колыхались не менее пёстрые толпы народа. Эстрады покрылись сплошною мас­сою зрителей. Окна соседних домов превра­тились в маленькие амфитеатры. Даже самые крыши унизались, как бусами, разноцвет­ными дамскими зонтиками. И над всем этим ярко светило жгучее летнее солнце». Импера­тор в сопровождении великих князей и свиты въехал на площадь верхом около 11 часов. Чуть позже подъехал кортеж из золочёных карет - это прибыли императрица и великие княжны. На специально устроенном помо­сте был отслужен благодарственный молебен. При этом, как пишет очевидец, «площадь пред­ставляла необыкновенно торжественное зре­лище: на обширном пространстве, где стояли несколько тысяч человек, царствовала глу­бокая тишина, так что на самых отдалённых концах слышно было церковное пение». После окончания службы Александр лично дал знак, по которому стоявшие вокруг памятника вой­ска «отдали честь, а с Петропавловской крепо­сти, с расположенных на Неве судов и изо всех орудий, при войсках находившихся, по дан­ному сигналу началась пушечная стрельба, на Исаакиевском же соборе и ближайших церк­вах раздался колокольный звон». Вечером весь город и суда на реке были иллюминованы, а у памятника зажглись бенгальские огни.

Церемония произвела глубокое впечатле­ние на молодого императора. Сразу же по её окончании он написал матери: «Моё сердце было потрясено, и в то же самое время я был счастлив, что смог завершить это святое дело в память о моём императоре, о моём отце, о том, кто обращался со мной не только как с сыном, но и как с истинным другом, и кому я продол­жаю служить в своём сердце, как будто он всё ещё жив».

Современники оценивали памятник по-раз­ному. По Петербургу тогда ходила шутка: мол, Николай Павлович скачет за Петром Вели­ким, да вот только догнать никак не может. У потомков нашлись свои резоны. Категорич­ная Марина Цветаева призывала: «Единствен­ный памятник, который следовало бы сбить, -это памятник Николаю I, убийце Пушкина. Или, щадя работу Клодта, сделать надпись: "Памятник, воздвигнутый самодержавием убийце Пушкина"».

Как бы то ни было, после октября 1917 года памятник одному из самых ненавистных для советской идеологии персонажей отечествен­ной истории избежал сноса. Величественный всадник в каске с орлиным пером по-прежнему вздыбливает коня перед Исаакием...

Высочайше утверждённый церемониал торжественного открытия памятника императору Николаю I. [Санкт-Петербург, 1859]. [12] с. 20x31 см. Текст на русском и французском языках. В цельнокожаной папке с геометрическими и узорчатыми рамками золотого и бордового тиснения. В центре верхней крышки золототиснёный герб Российской империи. Форзацы белого атласа. Празднично оформленный экземпляр для участников церемонии. Редкость.