В Москве 29 января (10 февраля) 1890 г. родился Борис Пастернак. Отец его Леонид Осипович, был знаменитым академиком живописи, мать, Розалия Исидоровна, пианисткой. В доме часто устраивались музыкальные вечера, на которых маленький мальчик видел Л.Н. Толстого, А.Н. Скрябина, С.В. Рахманинова, И.И. Левитана, М.А. Врубеля и других известных деятелей отечественной культуры.
После домашнего обучения Борис поступил в классическую гимназию. Он хорошо рисовал, был музыкально одарен. Окончив гимназию с золотой медалью, стал студентом юридического факультета Московского университета, а после перешел на философское отделение, продолжая заниматься музыкой. Но и философию, и музыку он оставил ради поэтического творчества.
В 1909 г. Пастернак вошел в поэтический кружок «Сердарда» и в 1913 г. в выпущенном «Сердардой» альманахе «Лирика» опубликовал пять стихотворений, в том числе и «Февраль. Достать чернил и плакать...».
В том же году Пастернак составил сборник «Близнец в тучах», который вызвал как восторги, так и обвинения в небрежности, в «нерусской поэтике».
Революцию Пастернак принял как неизбежность, порожденную глубоким кризисом русского общества. В 1920 г. Госиздат купил у Пастернака сборник «Сестра моя жизнь», но книгу так и не выпустил. Сборник вышел лишь в 1922 г. благодаря Зиновию Гржебину, выкупившему у Госиздата книгу, ставшую заметным событием в литературной жизни.
В коллекции составителей «Библиохроники» имеется автограф одного из известных стихотворений Пастернака того периода - «Уже в архив печали сдан». Оно написано на бланке конторы уральских заводов.
Дело в том, что зиму и весну 1916 года Пастернак провёл на Урале, под городом Александровском Пермской губернии, в посёлке Всевододо-Вильва.
Там он работал по приглашению управляющего химическими заводами Бориса Збарского помощником по деловой переписке и торгово-финансовой отчётности.
Литературоведы считают это стихотворение одним из шедевров русского символизма.
В 1923 г. Пастернак опубликовал сборник «Темы и вариации», в 1924 г. - поэму «Высокая болезнь», в 1925-1930 гг. написал роман в стихах «Спекторский», в 1925-1926 гг. работал над поэмой «Девятьсот пятый год», а в 1926-1927 гг. над «Лейтенантом Шмидтом». В 1930 г. Пастернак закончил автобиографическую книгу «Охранная грамота».
В июне 1932 г. Пастернак с семьей отправился на Урал: он должен был привезти из этой поездки очерк или поэму о коллективизации.
Поселили их на озере Шарташ в дачном поселке. В столовой подавали горячие пирожки и черную икру. А по ночам в поселок под окна пастернаковского дома приходили крестьяне и просили милостыню. Поначалу Пастернаки выносили им хлеб из столовой, но потом с поэтом случилась настоящая истерика: он отказывался есть, кричал, что вокруг одна нищета, которую власть старается спрятать. По возвращении в столицу Пастернак так и сказал и отказался что-либо писать.
В 1934 г. произошел известный телефонный разговор между Сталиным и Пастернаком. Начался он с того, что Сталин пообещал, что дело Мандельштама (поэт был арестован в мае 1934 г.) закончится благополучно. Затем вождь спросил: «Скажите, Мандельштам - ваш друг?» - «Поэты редко дружат. Они ревнуют друг друга, как красавицы. Мы с ним идем совсем разными путями...» Когда же Сталин спросил, мастер ли Мандельштам, Пастернак перевел разговор совсем в другую плоскость. Он уходил от прямых ответов как мог, ведь похвалить Мандельштама за «Мы живем, под собою не чуя страны...» было равносильно вынесению смертного приговора обоим - и Мандельштаму, и себе. После этого звонка Пастернак год не мог писать, а по Москве пошла слава, что он струсил и не защитил друга.
В 1937 г. в Переделкине, дачном поселке, где жил поэт, арестовали 25 человек. Пастернак тоже ждал ареста. И однажды машина действительно подъехала к его дому. Но оказалось, что приехали не за ним, а за его подписью под петицией литераторов с требованием расстрела М.Н. Тухачевского, Р.П. Эйдемана и И.Э. Якира. Пастернак закричал на весь поселок: «Чтобы подписать, надо знать этих людей и знать, что они сделали! Я ничего о них не знаю! Не я им давал жизнь и не мне ее отнимать! Это вам, товарищ, не контрамарки в театр подписывать!»
В предвоенные годы и годы войны он работал и над своими произведениями, и над переводами. Книга избранных переводов Бориса Пастернака, представленная в «Библиохронике», включает в себя переводы из Генриха фон Клейста, Вильяма Шекспира, Джорджа Байрона, Джона Китса, Александра Петефи, Поля Верлена, Иоганнеса Бехера, Ганса Сакса и Уолтера Ралея. Среди переводов был напечатан и знаменитый Сонет 66 Шекспира:
Измучась всем, я умереть хочу.
Тоска смотреть, как мается бедняк,
И как шутя живется богачу,
И доверять, и попадать впросак,
И наблюдать, как наглость лезет
в свет,
И честь девичья катится ко дну,
И знать, что ходу совершенствам
нет,
И видеть мощь у немощи в плену,
И вспоминать, что мысли заткнут
рот,
И разум сносит глупости хулу,
И прямодушье простотой слывет,
И доброта прислуживает злу.
Измучась всем, не стал бы жить и дня,
Да другу будет трудно без меня.
Летом 1941 г. Борис Пастернак тушил зажигательные бомбы на крыше своего дома в Лаврушинском переулке и учился стрельбе на военных сборах.
В 1945 г. вышли «Избранные стихи и поэмы», и Пастернак начал работать над своей «первой настоящей работой» - романом «Доктор Живаго».
Осенью 1946 г. Пастернак впервые был номинирован на Нобелевскую премию, а с 1947 г. началась его травля в прессе и нападки во время писательских собраний. Весной 1948 г. тираж «Избранного» был уничтожен.
В коллекции составителей «Библиохроники» имеется рукописное письмо с конвертом, которое Борис Пастернак отправил Сергею Николаевичу Преображенскому, помощнику секретаря правления Союза писателей СССР А.А. Фадеева. Письмо Пастернака датировано им 14 мая 1954 года. Содержание его письма очень хорошо характеризует ту атмосферу, которая сложилась к тому времени вокруг имени Пастернака в СССР. Пастернак писал:
«Глубокоуважаемый Сергей Николаевич!
У меня к Вам большая просьба. В доме Герцена по Тверскому бульвару, в квартире № 7 в продолжении 23-х лет живет моя первая жена Евгения Владимировна Пастернак со старшим моим сыном.
Жильцов этого дома выселяют в две очереди, по двум спискам. Евгения Владимировна, о которой я Вам пишу, попала в первый список. Не будете ли Вы столь великодушны собственным своим распоряжением перевести ее во второй список, чтобы она получила возможность разделить общую судьбу преобладающей части населения дома и удержала сложившееся за долгие годы соседство, а не стала перед необходимостью в пожилые годы и со слабым здоровьем начинать новое существование в трудной и незнакомой обстановке.
Мне кажется (может быть, я обманываюсь), что Алексей Александрович Сурков уважил бы мою просьбу и не отказал мне. Но я не хочу беспокоить его бытовыми и житейскими вопросами, не попытав предварительно счастья перед Вами.
Ваш Пастернак».
Осенью 1955 г. Пастернак окончил роман «Доктор Живаго» и отдал его в журналы «Новый мир» и «Знамя». В мае 1956 г. он передал рукопись романа и миланскому издателю Дж. Фельтринелли. «Новый мир» отказал: «Дух вашего романа - дух неприятия социалистической революции». А в Италии книга вышла в 1957 г. На следующий год Пастернаку присудили за этот роман Нобелевскую премию. Формулировка Нобелевского комитета звучала так: «за выдающиеся достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа». Но политическое руководство СССР восприняло это, как... «враждебный по отношению к нашей стране акт». В октябре 1958 г. Первый секретарь ЦК ВЛКСМ В.Е. Семичастный предельно откровенно и хамски сформулировал позицию властей: «Если сравнить Пастернака со свиньей, то свинья не сделает того, что он сделал. Он нагадил там, где ел, нагадил тем, чьими трудами он живет и дышит. А почему бы этому внутреннему эмигранту не изведать воздуха капиталистического? Пусть он стал бы действительным эмигрантом и пусть бы отправился в свой капиталистический рай. Я уверен, что и общественность, и правительство никаких препятствий ему бы не чинили, а наоборот, считали бы, что этот его уход из нашей среды освежил бы воздух». Пастернака вынудили в итоге отказаться от премии.
Казалось, весь мир поддерживал Пастернака. Письма шли потоком, советских писателей в западной прессе клеймили как предателей. Шумиху международного скандала заглушило лишь письмо Б.Л. Пастернака, где он писал, что его положение не безысходно и он добровольно остается в России, без которой жизнь и труды его невозможны. После этого заявления, напечатанного в «Правде» 6 ноября 1958 г., травля пошла на спад. О нем знал весь мир, но в России его тексты были под запретом. Пьесы, переведенные им, ставились, но имя переводчика скрывалось.
В начале I960 г. у Пастернака появились первые признаки рака легких. В последние дни он все ждал сестру из Лондона - Лидию-Елизавету. Но ей разрешили въезд в СССР только спустя два дня после его похорон...