Димитрий Самозванец (1830 год)

Фаддей Булгарин

Не успели стихнуть шумные толки по поводу вышедшего в 1829 году романа «Иван Выжигин», как перед читателем предстало другое произведение Ф. В. Булгарина - двухтомный исторический роман «Димитрий Самозванец». Книга, отпечатанная двумя «заводами», появи­лась в продаже 17 февраля 1830 года, а на сле­дующий день, 18 февраля, цензор О. И. Сенков-ский, хороший знакомый Ф. В. Булгарина, под­писал цензурное разрешение на её второе издание. Такая поспешность в стремлении удо­влетворить ожидаемый читательский спрос диктовалась прирождённой коммерческой интуицией писателя, умевшего не только взбу­доражить публику своими сочинениями, но и продать их с максимальной для себя выгодой.

Посвящён «Димитрий Самозванец» многолет­нему другу и компаньону автора - Н. И. Гречу - в ознаменование десятилетней годовщины их дружеского партнёрства. Они вместе издавали журналы «Северный архив» и «Сын Отечества», объединив их в 1829 году в одно периодическое издание под названием «Сын Отечества и Север­ный архив», а также самую многотиражную российскую частную газету - «Северная пчела». В «Сыне Отечества» (1829, №№ 45-47) и «Север­ной пчеле» (1829, №№ 1-2) печатались отрывки из «Димитрия Самозванца».

Идея написать роман об эпохе Смуты, воз­можно, была спровоцирована пушкинской трагедией «Борис Годунов», с которой Ф. В. Булгарин имел возможность познакомиться по списку, поданному на «Высочайшее» рассмо­трение. По мнению исследователей, именно он являлся автором «замечаний» на трагедию, подготовленных для Николая I. Хотя прямых заимствований из «Бориса Годунова» в романе нет, однако многие сцены в нём, например приход князя В. И. Шуйского к Борису Году­нову с известием о появлении Самозванца, пророчество московской кликуши о грядущих бедах, свидание Марины Мнишек ночью в саду со своим женихом паном Осмоловским, рассу­ждения героев о «мнении народном», свидетель­ствуют о том, что у А. С. Пушкина были основа­ния подозревать Ф. В. Булгарина в плагиате.

«Димитрию Самозванцу» предпослано обширное предисловие, где методично изло­жены и нравственная цель романа («показать, что все усилия частных лиц к достижению верховных степеней косвенными путями всегда кончаются гибелью пронырливых и дерзких властолюбцев и бедствием отече­ства»), и эстетические правила, которым сле­довал автор («самые верные изображения нра­вов должно подчинять правилам вкуса»), и его точка зрения на события Смутного времени. В спорах историков о фигуре Самозванца, его происхождении и степени личного участия в восшествии на русский престол Ф. В. Булгарин придерживался мнения митрополита Пла­тона, считавшего Лжедмитрия орудием иезу­итского заговора. В «Краткой Церковной исто­рии», вышедшей в 1823 году, митрополит Платон не давал однозначного ответа на вопрос, был ли первый Лжедмитрий на самом деле Григорием Отрепьевым, сыном мелкого галицкого дворянина, или иным подставным лицом. Но зато он с уверенностью утверждал, что этот умный, образованный, искусный в военном деле и государственном управлении молодой человек с детства готовился иезуи­тами к роли русского царя, который будет посажен на трон для насаждения в России римско-католической веры. В романе Ф. В. Бул-гарина Самозванец, получивший образование в иезуитском «коллегиуме» города Львова, предстаёт то Иваницким, секретарём поль­ского посла в Москве Льва Сапеги, то иноком Чудова монастыря Григорием, то царевичем Димитрием. Однако ревностным католиком булгаринский Лжедмитрий не становится -напротив, заняв московский трон, он прово­дит время в праздности, развлечениях и вовсе не спешит выполнять обещание, данное маги­стру Иезуитского ордена.

По форме «Димитрий Самозванец» напоми­нал одновременно и историческую эпопею, и готический роман с привидениями. Прежде чем объявиться в Польше, главный герой совершает много самых разных поступков: распространяет среди московского купече­ства слух о чудесном спасении царевича Дими­трия, в Кремлёвском дворце толкует «ужас­ный» сон Борису Годунову, там же случайно знакомится с царевной Ксенией и влюбляется в неё. Перебравшись из Москвы в Киев, он соблазняет сестру своего сподвижника Алек­сея Криницына - Калерию, а затем, узнав, что она беременна, пытается утопить её в Днепре. Но Калерия остаётся жива и, томимая жаждой мести, начинает преследовать своего соблаз­нителя, всякий раз появляясь перед ним как таинственный и зловещий призрак.

Состоящий из четырёх частей роман «Дими­трий Самозванец» включал материалы, зача­стую имевшие весьма косвенное отношение к сюжету. Рядом с текстами документов, заим­ствованных из «Истории государства Россий­ского» Н. М. Карамзина, располагались подроб­ные описания жилищ, костюмов, времяпре­провождения, гастрономических привычек русских и поляков. Несколько страниц зани­мали одни только списки думных бояр в цар­ствование Бориса Годунова (около сорока имён) и польской знати, составлявшей Двор короля Сигизмунда. С особой тщательностью изображалась военная форма разных родов войск. Наиболее сильное впечатление на чита­телей должны были производить описания «крылатых» польских гусар: «Каждый воин одет был в блестящий панцирь, поверх коль­чуги. За спиною развевались два большие крыла из орлиных перьев, прикрёпленные к серебряной проволоке. Три меньшие крыла были по бокам и на верху кованого шлема. Ноги и руки воина защищены были серебря­ными бляхами. Вооружение состояло из одного короткого меча при бедре, другого длинного меча, топора, ружья и пары писто­летов, прикреплённых к седлу, и длинной пики с шёлковым значком белого и красного цвета. Короткими мечами рубились с неприя­тельскими всадниками, а длинный употре­бляли противу пехоты. Воины поверх лат имели медвежьи шкуры шерстью вверх, с про­рехами для крыльев. Над головою коня разве­вался пук страусовых перьев, а шея и тыл покрыты были стальною кольчугою с шёлко­выми кистями. У седла были связка шерстяной красной верёвки, для вязания пленных, кожа­ная сума для корму, чемодан кожаный, коновальский прибор, большой нож, ложка в фут­ляре и кожаное ведёрцо для поения коня. Воины были высокого роста, с бородами, на рослых конях».

Издание «Димитрия Самозванца» украшали четыре иллюстрации (по одной к каждой части романа), гравированные С. Ф. Галактионовым, И. В. Ческим и Д. Вейссом. В конце пер­вой части романа автор поместил описание иллюстраций: «Картинка к первой части изо­бражает Самозванца в монашеской рясе и царя Бориса Фёдоровича Годунова. Картинка ко второй части изображает Самозванца с обма­нутою им девицей. Картинка к третьей части изображает Самозванца и Марину Мнишек в саду Самборского замка в Польше. Картинка к четвёртой части изображает Самозванца с его польскою дружиной и русских бояр, под­носящих ему хлеб-соль под Москвою. Здесь замечательны костюм Самозванца и воору­жение польских гусар с крыльями». На аванти­туле помещена медаль начала XVII века с изо­бражением Лжедмитрия, выполненная, пред­положительно, в Голландии. Рецензенты, по-разному отзываясь о содержании романа, отмечали прекрасное качество гравюр.

В Библиохронике представлено второе изда­ние «Димитрия Самозванца». С точки зрения истории бытования романа, оно даже более ценно, чем первое, так как к нему автор напи­сал ещё одно предисловие, отражавшее лите­ратурную полемику вокруг его творчества в целом и романа «Димитрий Самозванец» в частности. Хотя роман ругали, главным обра­зом, за искажение исторических характеров, критика не только не вредила, а скорее спо­собствовала его успеху, подтвердившему репу­тацию Ф.В. Булгарина как самого читаемого русского писателя 1830-х годов.

Булгарин Фаддей Венедиктович (1789-1859)

Димитрий Самозванец, исторический роман. Сочинение Фаддея Булгарина. [В 4-х ч.] Санкт-Петербург: В Типографии Александра Смирдина, 1830. Ч.1. [4], LVI, 290, [5] с., 1 л. иллюстрация - гравюра С. Ф. Галактионова по рисунку К. А. Зеленцова. Гравированный заглавный л. без подписи. Ч.2. 289, [1] с. , 1 л. иллюстрация - гравюра И. В. Ческого. Ч.3. 345, [2] с., 1 л. иллюстрация - гравюра С. Ф. Галактионова. Ч.4. 505, [2] с., 1 л. иллюстрация - гравюра Д. Вейсса. В двух томах «одетых» в полукожаные переплёты времени издания. Крышки оклеены «мраморной» бумагой. На корешках золототиснёные заглавия, геометрический и растительный орнамент. 17,5х10,5 см. В тексте читательские карандашные пометы.