Дневник путешествия в Московию (1700 год)

Иоганн Георг Корб

Иоганн Георг Корб пересёк русскую границу 24 марта 1698 года, а покинул пределы Московии шестнадцать месяцев спустя, 28 июля 1699 года. Корб занимал тогда должность секретаря посольства, отправленного римским цесарем Леопольдом I к Петру Великому после заключения ими в 1697 году военного союза против турок. Во всё время путешествия австрийский дипломат вёл дневник, куда заносил свои впечатления от увиденного. Через два года после возвращения в Вену он этот дневник опубликовал.

Русские монеты, монастыри, праздничные дни, общественное управление, плодородие, свойства почвы и климата, перечень кораблей царского флота - круг интересов Корба, человека образованного, любознательного и, что немаловажно, наблюдательного, оказался весьма широк. Так, посвятив несколько страниц рассуждениям «О женской пышности», он пришёл к заключению: «Женщины в Московии имеют изящную наружность и благовидную красоту лица, но природную красу их портят бесполезные румяна. Так как формы московских женщин не стеснены узким платьем, а могут свободно разрастаться как им угодно, то у них далеко не всегда можно встретить тот стройный и соразмерный стан, каким отличаются прочие европеянки».

Одинаково обстоятельно и неторопливо секретарь австрийского посольства повествует о зимних холодах, об одежде простолюдинов, о любимых в народе кушаньях, о богатстве бояр и т.д. Однако прежде всего его внимание привлекают государственное устройство России, её вооружённые силы и, конечно же, неординарная фигура молодого царя, только что вернувшегося из своего первого заграничного путешествия. О Петре Корб пишет: «Нынешний государь всяким приятным развлечениям предпочитает ратное искусство, огненные потехи, рёв пушек, построение кораблей, опасности моря и выдающиеся подвиги для достижения славы. Он занимал воинские должности, начиная с самой низшей степени, и не ранее хотел сесть на дедовский престол и достичь наивысшего могущества, чем пройдёт с похвальным усердием все воинские чины вплоть до конечного почётного звания Воеводы. До такой степени достославным он считает прежде заслужить почётную должность, а потом занять её».

Отдельные главы книги посвящены описанию русской пехоты, конницы, пушечного дела и даже военной музыки. Заставший самый начальный этап формирования Петром регулярной армии, Корб весьма невысоко оценивал военные возможности русских. По его словам, «если бы московиты были настолько же сильны своей крепостью, храбростью и воинским опытом, насколько сильны они численностью, телесными силами и выносливостью к трудам, то соседи имели бы основание опасаться их; но в силу своей несообразительности и привычки к рабству они и не стремятся к великому и не достигают его».

В специальный раздел вынесены также записи, сделанные Корбом в дни потрясшей его расправы над участниками стрелецкого восстания. Массовые казни мятежников продолжались весь октябрь 1698 года. Корб присутствовал на них как зритель вместе с другими дипломатами, находившимися тогда в Москве. Так, 10 октября он пометил: «Для виновных не хватило палачей. На помощь им явились некоторые из офицеров, вынужденные к тому царским приказом. Обвинённые не были ни связаны, ни скованы. К обуви у них привешены были колодки, которые взаимным столкновением мешали скорости ног, но, тем не менее, не препятствовали их обычной деятельности. Добровольными усилиями взбирались они по лестницам к перекладине и, осенив себя на четыре стороны света крестным знамением, сами себе закрывали глаза и лицо (таков обычай у этого народа). Очень многие, надев петлю на шею, стремглав бросались с подмостков, желая ускорить свой конец повешением. Всего насчитали двести тридцать человек, которые искупили свой позор петлёй и повешением». Несколько дней спустя его внимание привлекли уже другие ужасные подробности экзекуции: «У двух братьев, обвинённых в злом умысле, палач перебил оконечности, а затем они живыми были привязаны к колесу и

с завистью смотрели на своего брата, бывшего в числе двадцати других, усечённых топором и обагрённых собственной кровью; живые братья негодовали шёпотом на то, что более быстрый род смерти оторвал от них человека, соединённого с ними прежде всего узами природы, а затем позорною привязанностью к преступлению. Неподалёку от Новодевичьего монастыря было воздвигнуто тридцать виселиц в виде квадрата, на которых повешены были двести тридцать стрельцов, а три зачинщика гибельной смуты, которые, подав челобитную Софье, приглашали её к управлению государством, повешены были у стен названного монастыря у самого окна Софьиной кельи; висевший посередине между ними держал бумагу, сложенную наподобие челобитной и привязанную к его мёртвым рукам; вероятно, это было сделано для того, чтобы сознание прошлого терзало Софью постоянными угрызениями». Однако самое сильное потрясение Корбу пришлось пережить 27 октября: «Триста тридцать человек были выведены вместе зараз для смертного удара секирою и обагрили всю равнину преступною кровью. Все бояре, сенаторы царства, думные и дьяки были по царскому указу позваны в Преображенское, где им приказано было нести службу палача. Всякий, приступая с дрожащими руками к новой и необычной должности, старался нанести верный удар. Неудачнее всех действовал тот боярин, который, промахнувшись, вместо шеи вонзил меч в спину и, разрубив таким образом стрельца почти пополам, усилил бы его страдания до невыносимости, но Алексашка Меншиков более удачно перерубил шею у несчастного осуждённого. Царь, сидя в кресле, смотрел на всю трагедию».

Публикация дневника Корба вызвала негодование в Москве. По настоянию русского правительства Венский двор, хоть и не сразу, но запретил продажу книги и воспрепятствовал её переизданию. «Это запрещение оказалось настолько злополучным, - писал в 1906 году историк А.И. Малеин, первым полностью переведший труд Корба на русский язык, - что книга эта так ни разу и не была перепечатана и считается теперь одной из величайших библиографических редкостей». Особо ценными являются экземпляры с полным комплектом иллюстраций. В экземпляре, представленном Библиохроникой, имеются все 19 гравюр, в том числе самая известная и практически не встречающаяся - «Казнь стрельцов».

Корб Иоганн Георг (Korb Joanne Georgio;1670-1741)
Diarium Itineris in Moscouiam Perillusstris ac Magnifici Domini Ignatii Christophori Nobilis Domini de Guarient, & Rail, Sacri Romani Imperii, & Regni Hungariae Equitis, Sacrae Caesareae Majestatis Consiliarii Aulico-Bellici А В Augustissimo, & Invietissimo Romanorum Imperatore Leopoldo LAD Serenissimum, ac Potentissimum Tzarum, & Magnum Moscoviae Ducem Petrum Alexiowicium Anno M DCXCVIII. Ablegati Extraordinary Descriptium A Joanne Georgio Korb, p.t. Secretario Ablegationis Caesareae. Acsessit Reditus Suae Tzareae Majestatis a Provinciis Europaeis ad proprios limites periculosae Rebellionis Streliziorum, & latae in eosdem sententiae cum subsecuta sanguinea Executione, nec non praecipuarum Moscoviae rerum compendiosa, & accurate descriptio &c. Cum Privilegio Sacr& Casare& Majestatis. Viennae Austriae, Typis Leopoldi Voigt, Universit. Typog. <Дневник путешествия в Московию Преславного и Вельможного Господина Игнатия Христофора знатного господина де Гвариент и Ралл Священной Римской Империи и Королевства Венгерского Кавалера, Священного Цесарского Величества Советника Надворно-Военного от Августейшего и Непобедимейшего Римского Императора Леопольда I к пресветлейшему и Державнейшему Царю и Великому Князю Московии Петру Алексеевичу в 1698 году Чрезвычайного посла ведённый Иоганном Георгием Корбом, в то время Секретарём Цесарского Посольства. Прибавлено сжатое и точное описание Возвращения Его Царского Величества из Европейских Стран в собственные пределы, опасного Мятежа Стрельцов и произнесённого против них приговора с воспоследовавшей кровавой Расправой, а также выдающихся черт из быта Московии и т.д. С Привилегией Священного Цесарского Величества.> Вена: Типография Леопольда Фогта, университетского типографа, 1700. 252 с, 19 л. иллюстраций - гравюр резцом. В переплёте конца XIX века с золототиснёными именем автора и заглавием. 28,5x18,5 см. На оборотной стороне титульного л. владельческая помета «орешковыми» чернилами: «Liber rarissimus» - «Редчайшая книга» (лат.).