Жизнь киргизских степей (1865 год)

Бронислас Залеский

В середине XIX века обширные пустынные земли от реки Урал до предгорий Тянь-Шаня на востоке, до Аральского моря на юге и до границ Тоболь­ской губернии на севере гео­графы называли киргизскими степями, а кочевавшие по ним племена - киргиз-кайсаками. В наши дни эти территории поделены между Россией и Казах­станом, на них обнаружены колоссальные залежи нефти. Но ещё полтора столетия назад Российская империя ссылала сюда своих полити­чески неблагонадёжных граж­дан. Одним из них оказался поляк Бронислас Залеский.

Шляхтич, уроженец Минской губернии, Зале­ский получил домашнее воспитание. В 1837 году поступил на историко-филологический факуль­тет Дерптского университета, но вскоре ока­зался оттуда исключён за участие в тайном сту­денческом обществе. После двухлетнего пребы­вания в тюрьме, где находился на положении подследственного, был выслан под надзор по­лиции в Чернигов. В 1842 году окончил Харь­ковский университет. По окончании ссылки, в 1845 году, поселился в Вильно. Горячий сто­ронник идеи польской независимости, Зале­ский вновь принял участие в работе антиправительствен­ного кружка, был вторично арестован и приговорён к от­правке рядовым в линейные батальоны Отдельного Орен­бургского корпуса.

Здесь, «в киргизских сте­пях», Залеский прослужил с 1848 по 1856 год. Рядовой, унтер-офицер и, наконец, пра­порщик 2-го (Оренбург), 4-го (Ак-Мечеть), 7-го (Златоуст) и 9-го (Богословский завод) линейных батальонов - таковы этапы воинской карьеры со­сланного польского повстанца в Российской армии. Унтер-офицером он стал за «отлично-усердную» службу во время Каратауской экспедиции по разведке месторождений каменного угля (где, кстати, провёл три месяца в одной палатке с другим ссыльным - Т. Г. Шевченко), эполеты прапорщика получил за отличие под Ак-Мечетью. Однако не только личная храбрость выделяла Залеского среди его сослуживцев в глазах начальства. Как «умеющий рисовать», он принял участие в нескольких научных экс­педициях, выполнял поручения начальства по составлению географических карт и «гидро­графических видов берегов Аральского моря».

Как человек образованный, знающий литера­туру, осуществлял закупки книг и составлял каталог библиотеки при канцелярии Орен­бургского и Самарского генерал-губернатора (в ту пору эту должность занимал просвещён­ный либерал знакомый Пушкина В. А. Перов­ский). Наконец, 12 июня 1856 года прошение Залеского об отставке было удовлетворено, и он смог вернуться на родину. Некоторое время служил в комиссии по подготовке кре­стьянской реформы. В 1860 году получил загра­ничный отпуск и более в Россию не возвра­тился. Живя в Европе, сотрудничал в польской эмигрантской прессе, по мере сил помогал антироссийскому освободительному движе­нию, в частности закупал оружие для повстан­цев Литвы и Белоруссии. Умер 60 лет от тубер­кулёза во Франции, в Ментоне.

Сегодня в России и на Украине Залеского чаще всего вспоминают как друга и адресата писем Шевченко, выполнявшего роль «связ­ного» между опальным поэтом и ссыльными в Оренбурге, Уфе, Ак-Мечети, Богословске. Однако для европейских этнографов Залеский прежде всего - автор альбома офортов «Жизнь киргизских степей», изданного им в Париже в 1865 году. История этого изумительного по красоте   издания   подробно   описывается в авторском предисловии: «Страницы, кото­рые я сегодня представляю на суд публики, не являются ни историческим исследованием, ни этнографическим очерком, ни заметками туриста. Сосланный в эти удалённые места, я провёл в них девять долгих лет и имел воз­можность пересечь необъятные пространства вдоль и поперёк: несколько раз пешком, чаще -верхом на лошади. В это время рисование пре­вратилось для меня в нечто большее, чем про­сто развлечение. Часы, когда я держал в руках карандаш, были для меня самыми счастли­выми, временем предельной концентрации, забвения горестей и печалей. Невидимая связь возникала между мной и природой; я брал у неё уроки, и, когда мне доводилось проводить многие дни в одном и том же месте, я ощущал себя частицей необъятной пустыни и, огляды­вая горизонт, линию которого нарушали лишь несколько одиноких скал, учился находить в этой картине особую неповторимую красоту».

«Кибитка киргиза», «Киргизская женщина», «Могила киргиза», «Меловая гора», «Сад в Ман­гышлаке» - каждый офорт представляет из себя отдельный сюжет, а вся серия в совокуп­ности являет величественную панораму при­роды киргизских степей и очерки быта наро­дов, их заселявших. Сюжетную целостность изображений дополняют авторские коммен­тарии, лаконичные, но образные, остроумные и наполненные меткими наблюдениями. Вот одно из них: ««Киргиз необычайно любит поговорить. Кажется, его вопросам не будет конца, если только сам он не является владе­тельным князем или старшим в племени. В этом случае он почитает себя обязанным сохранять важный вид и не вступать с незна­комцем в долгие разговоры; отвечает одно­сложно или же после долгой паузы выдавли­вает из себя отдельные предложения. Он непрерывно обращается к толмачу, заставляя переводить ему каждое слово, и должно пройти какое-то время, чтобы он превратился в про­стого смертного, а позднее даже в друга, «кунака» заезжего иностранца, и только тогда тому будет позволено вести с ним долгие, про­странные беседы».

Альбом «Жизнь киргизских степей» не остался незамеченным в России. На страницах «Известий Императорского Русского геогра­фического общества» появилась рецензия известного востоковеда Василия Григорьева, за несколько лет перед тем встречавшегося с Залеским в Оренбурге. Поэтому, говоря о его офортах, рецензент со знанием дела мог утверждать, что «природа киргизских степей и жизнь киргизов отражены на них в полном соответствии с действительностью. Фантазия художника не прибавила и не убавила ни малейшей детали: карандаш и штихель Зале­ского с удивительной точностью представ­ляют бескрайние пустынные равнины, на которых нет иных строений, кроме кладбищ, иной красоты, кроме голых известняковых скал и болот, поросших камышом». Особо отметил Григорьев тексты, сопровождающие офорты: «Тихой печалью веет от всех описа­ний и рассказов автора. Не могло быть иначе: ведь нелегко найти радость среди монотонной степной природы и в настрое духа, в котором находился пишущий».

Экземпляр книги, представленный в Библиохронике, интересен тем, что принадлежал лите­ратору Владимиру Дмитриевичу Яковлеву (1817-1884). Воспитанник Императорской Ака­демии художеств и Главного педагогического института, Яковлев преподавал в нескольких уездных и приходских училищах, перебрался в Петербург, некоторое время состоял коррек­тором «Санкт-Петербургских ведомостей», а затем оставил и эту службу, чтобы целиком посвятить себя литературе. Его стихи, рассказы, повести, путевые очерки и критические статьи печата­лись в «Отечественных записках», «Библиотеке для чтения», «Современнике», а позднее в «Рус­ском слове», «Светоче», «Сыне Отечества» и др. В 1860 году Яковлев ослеп и в течение двадцати четырёх лет, до самой смерти, не вставал с пос­тели, живя на пенсию от Общества пособия бедным литераторам.

В своё время Яковлев приобрёл широкую известность путевыми заметками об Италии, так что книга о путешествиях ссыльного поляка по отдалённым территориям Россий­ской империи должна была привлечь его при­стальное внимание.

Описываемый экземпляр иллюминован, находится в превосходном состоянии и, несо­мненно, является замечательной книжной редкостью.

Залеский Бронислас [Zaleski Bronislas; 1820-1880]

La vie des steppes kirghizes. Descriptions, recits et contes. Texte et illustrations a I'eau-forte par Bronislas Zaleski. Paris: J.-B. Vasseur, Libraire-editeur, 36, rue du Petit-Lion, 36, 1865. [Жизнь киргизских степей: Описания, рассказы, сказки. Текст и иллюстрации, выпол­ненные в технике офорта, Бронисласа Залеского. Париж: Ж.-Б. Вассёр, Книготорговец-издатель, ул. Пти-Лион, 36, 1865.] 1 л. грави­рованный фронтиспис, 21 л. офорты, иллюминованные от руки акварелью: 1. Une Kibitka ou tente Kirghize; 2. Interieur d'une Kibitka; 3. Femmes Kirghizes; 4. L'Arbre venere des Kirghizes; 5. l'Irghiz; 6. Un tombeau Kirghise; 7. Le Lac Djalangatch; 8. Le mont d'Ayrouk; 9. Oust-Ourt; 10. Baie de Novopietrowsk; 11. Le rocher du moine; 12. Le jardin de Manghichlak; 13. Un ravin au Manghichlak; 14. Khanga-Baba; 15. Vallee d'Apazir; 16. Cimetiere d'Agaspeyar; 17. Le czir Kala; 18. Tombeau d'un sainton Kirghize; 19. Montagnes de craie; 20. Les monts Aktau; 21. Cimetiere de Dolmapa; [11] c. В издательском полукожаном переплёте. На корешке золототиснёные имя автора и заглавие, продольные полосы золотого тиснения. В центре верхней крышки золототиснёные имя автора и заглавие. По углам крышек узорча­тые «углы» слепого тиснения. Форзацы бумаги «павлинье перо». Тройной золотой обрез. 31,5х42 см. На переднем форзаце экслиб­рис: «Из библиотеки Владимира Дмитриевича Яковлева» и ярлык «Papeterie. Impression. Lipinski. 9. Rue de Sully, Paris». [«Бумажная фабрика, печать Липинского. 9, ул. Сюлли, Париж».] Офорты проложены папиросной бумагой.