Историческое описание 14-го декабря 1825-го года и предшедших ему событий (1848 год)

Модест Корф

В Царскосельском лицее Модест Корф носил кличку Дьячок Мордан («mordant» по-французски означает «едкий»). В отличие от своего соученика Александра Пушкина, карьеры так и не сделавшего, старательный Корф, выпущенный из Лицея с чином титулярного советника и похвальным листом «с правом на серебряную медаль», поступил в министерство юстиции и начал стремительно продвигаться по служебной лестнице. Толковый, деловой и исполнительный, он был отмечен начальством и, перейдя в министерство финансов, уже в двадцать три года стал начальником отделения, а вскоре был назначен управляющим делами двух кабинетов: «Для приискания способов к улучшению состояния городов» и «Для уравнения земских повинностей».

День 14 декабря 1825 года для недавних однокашников-лицеистов сложился по-разному: сосланный Пушкин в Михайловском писал «Графа Нулина», Иван Пущин и Вильгельм Кюхельбекер стояли в мятежном каре на Сенатской площади, Корф провёл его в Зимнем дворце. Впоследствии он вспоминал: «Я находился... от полудня до 8-го часа вечера во дворце, видел и сам разделял общее смятение и ужас; видел ворвавшийся во дворцовый двор мятежный лейб-гренадерский полк и изгнание его оттуда сапёрным батальоном; находился при той торжественной минуте, когда по усмирении мятежа царь с царицею в придворной церкви в присутствии всего двора пали на колени и в сем смирении перед Всевышним пробыли в продолжение всего благодарственного молебства... Эти минуты неизгладимы в моей памяти». Обладавший чётким системным складом ума, ощущавший в себе склонность к историческим изысканиям, сам испытавший сильнейшее потрясение в часы восстания, Корф начал собирать свидетельства, связанные с тайными обществами и событиями мятежа.

При Николае I и без того успешная карьера Корфа стремительно пошла вверх. В 1826 году было учреждено II Отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии во главе с М.М. Сперанским. Надворный советник Корф получил туда назначение старшим чиновником. Работая с «гением русской бюрократии», он не только не затерялся, но вскоре приобрёл среди сослуживцев репутацию «золотого пера», причём обычно скупой на похвалы Сперанский рекомендовал Корфа императору как своего «лучшего работника». По его же протекции в l831 году Корф был назначен управляющим делами Кабинета министров, в мае 1834 года стал «статс-секретарём его величества», что давало ему право объявлять словесные распоряжения царя, так называемые «высочайшие повеления», а с декабря того же года начал исполнять обязанности государственного секретаря. Постепенно он превратился в одного из ближайших сотрудников царя, который говорил о нём: «Это человек в наших правилах и смотрит на вещи с нашей точки зрения».

В 1847 году Николай I поручил Корфу прочесть курс правоведения одному из великих князей. В ходе занятий педантичным преподавателем были составлены несколько записок по истории самодержавия в России. Одна из них повествовала о начале николаевского царствования. В ней, наряду с другими материалами, излагались и обобщались имевшиеся в распоряжении Корфа свидетельства очевидцев декабрьского восстания. Документ попал в руки наследника престола Александра Николаевича. Цесаревич с интересом прочитал его, показал императору, после чего с согласия отца предложил Корфу составить «полный и отчётливый исторический рассказ» о 14 декабря. Это произошло в первых числах января 1848 года.

Историки Е.Л. Рудницкая и А.Г. Тартаковский так описывают ход этой работы: «Корф принялся за дело с необычайным рвением. В его распоряжение был предоставлен писарь. Спустя три дня работа продвинулась настолько, что Корф обращается к наследнику с вопросом, может ли он по частям, вчерне предоставить её на просмотр и, получив согласие, уже 10 января вручает ему первую «порцию». На протяжении нескольких дней состоялись

три такие встречи, продолжавшиеся часа по два. Слушая чтение Корфа, наследник «тут же делал разные замечания и исправления». По мере переписки рукопись давалась по указанию наследника на просмотр участнику событий и члену Следственного комитета по делу декабристов великому князю Михаилу Павловичу. И уже 21 января Корф записывает в дневнике: «Сегодня - ровно через пятнадцать суток от полученного мною поручения - я представил наследнику мою работу, окончательно исправленную и переписанную начисто, что составило 250 страниц довольно мелкого письма». Александр Николаевич одобрил составленный Корфом проект предисловия, вписав в него имя Корфа как автора труда. 11 февраля наследник сообщил Корфу, что государь прочёл всю его работу и что «он сделал в ней некоторые перемены и дополнения». Дальнейшая судьба рукописи оказалась связанной с вмешательством великой княгини Ольги Николаевны. Вернувшись в Россию после двух лет жизни в Германии, она пригласила к себе Корфа. Речь зашла о его труде. Ольга Николаевна высказала желание, чтобы он был напечатан хотя бы в ограниченном числе экземпляров для членов царской фамилии. Эта мысль получила одобрение Николая I, и 2 декабря 1848 года он распорядился, чтобы рукопись была напечатана в типографии II Отделения Императорской канцелярии в 25 экземплярах. Распоряжение должно было быть исполнено в «глубокой тайне» и под личным наблюдением Корфа. Специально оговаривалось, чтобы весь тираж был вручён в руки царю для «непосредственной от него раздачи, кому он заблагорассудит». Выход книги приурочивался к 23-летней годовщине 14 декабря. 13 декабря Корф передал все отпечатанные экземпляры наследнику престола. В знак монаршей благодарности через два дня он был приглашён в Зимний дворец на обед к императору, а на следующий день - к цесаревичу. Здесь он получил в подарок печатный экземпляр своего сочинения и был осыпан комплиментами присутствовавших на обеде членов императорского дома».

Корф ещё несколько раз переиздавал свой труд. Допущенный к секретным документам государственных архивов, он смог значительно расширить книгу. Её первое «публичное» издание 1857 года стало сенсацией: русская публика впервые смогла познакомиться с достоверным, хотя и весьма тенденциозным изложением истории декабрьского восстания. Промонархистская позиция автора вызвала резкое неприятие А.И. Герцена и Н.П. Огарёва, решивших вступиться за своих «великих предшественников»-декабристов и опубликовавших ряд критических разборов «тощей и неловкой книги Корфа». Развернулась оживлённая словесная кампания, которую Герцен называл «антикорфикой».

Своеобразный вывод из этого затянувшегося спора, спроецировав его в наши дни, через сто с лишним лет, сделал поэт Наум Коржавин в стихотворении, озаглавленном, как и известная работа В.И. Ленина, - «Памяти Герцена»:

Любовь к Добру разбередила сердце им,
А Герцен спал, не ведая про зло.
Но декабристы разбудили Герцена.
Он недоспал. Отсюда всё пошло...
Мы спать хотим.
И никуда не деться нам
От жажды сна и жажды всех судить.
Ах, декабристы! Не будите Герцена!
Нельзя в России никого будить!

Корф Модест Андреевич (1800-1876)

Историческое описание 14-го декабря 1825-го года и предшедших ему событий. Санкт-Петербург: В типографии Второго Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1848.VII, 168 с. в 11 несброшюрованных необрезанных тетрадях. В полукожаной папке с тиснёнными золотом на корешке именем автора, заглавием и годом издания. Крышки и клапаны папки оклеены рельефной «мраморной» бумагой. Внутренняя поверхность папки оклеена белым муаром. 28х19 см. На титульном л. надпись простым карандашом: «Корфъ». Редчайшее издание, вышедшее тиражом 25 экземпляров для членов императорской семьи.