«Памятная книжка» на 1873 год
По правде говоря, искусство и нарушение супружеской
верности - единственные формы свободного
предпринимательства, оставшиеся в России.
Иосиф Бродский, 1983 г.
Это был год, в который появились два феномена, обладавшие именами собственными, - в Казани родился будущий уникальный бас Федор Шаляпин, а у Льва Толстого проклюнулись первые задумки романа «Анна Каренина». На этом фоне тогдашняя геополитика кажется сегодня мышиной возней. Но это лишь естественная аберрация исторического зрения, свойственная потомкам...
Если чем и выделяется наш экземпляр «Памятной книжки», так это своей первозданной сохранностью. Ни одной пометки, ни одного подчеркивания, ни одной галочки на полях. Даже издательская мягкая обложка сохранена в идеальном состоянии под владельческим переплетом (владельцы «Памятных книжек» редко сохраняли этот книжный элемент). А литографированная цветная карта путей сообщения Европейской России на тончайшей бумаге, подклеенная в конце книжки, - без единого дефекта! Это вообще чудо!
Помните, как пушкинская Татьяна Ларина восстанавливает психологический портрет Евгения Онегина по книгам из его библиотеки?
«Хранили многие страницы
Отметку резкую ногтей;
Глаза внимательной девицы
Устремлены на них живей.
Татьяна видит с трепетаньем,
Какою мыслью, замечаньем
Бывал Онегин поражен,
В чем молча соглашался он.
На их полях она встречает
Черты его карандаша.
Везде Онегина душа
Себя невольно выражает
То кратким словом, то крестом,
То вопросительным крючком».
(А.С. Пушкин, «Евгений Онегин», гл. 7, строфа XXIII)
В нашем случае и Татьяна была бы бессильна. Но, странным образом, такая «стерильность» сугубо делового, вспомогательного издания для высшего командного состава армии и чиновничества, издания, которое по самой своей сути должно бы постоянно находиться под рукой - тоже характеризует владельца. Аккуратист! И, наверное, не из самых верхних «эшелонов власти» - иначе оттиснул бы название книжки не только на корешке переплета, но и на верхней крышке. Да и переплет бы сделал цельнокожаным. О чем еще это может свидетельствовать? Возможно, год выдался настолько спокойным, что не заставил владельца «Памятной книжки» обратиться к ее «информационным ресурсам». А ресурсы эти были, надо сказать, весьма богатые. Месяцеслов, подробный список департаментов и персоналий Военного, Морского и гражданских ведомств; придворный штат, отдельно - Ведомство учреждений императрицы Марии; расписание для военнослужащих - «в какие дни в какой быть форме»; подробнейшие почтовые сведения (тарифы, расстояния до населенных пунктов империи, расписание о числе почтовых лошадей и проч., и проч); извлечение из правил телеграфной корреспонденции; указание домов, занимаемых министрами; «алфавит местам Европейской России, с показанием какие имеются с ними сообщения».
Да и год-то выдался обильным на громкие события. В том числе и в военной сфере.
31 января между Россией и Англией подписано было соглашение, определявшее решение вопроса о разделе сфер влияния в Средней Азии. Река Амударья признавалась северной границей Афганистана.
Долгое время Россия не уступала англичанам эти территории, однако ради ослабления противодействия Англии завоеванию Россией Хивинского ханства условие англичан было принято.
17 / 29 мая русские войска генерал-адъютанта и генерал-лейтенанта фон Кауфмана захватывают Хиву. После взятия Хивы хан стал вассалом русского императора и потерял право самостоятельных сношений с другими государствами, ханство переходило под протекторат Российской империи.
В февральском номере газеты «Биржа» сообщалось: «Возгласы об общем торговом кризисе слышатся из уст если не всех, то очень многих». Возрастало количество банкротов, кредитная система также испытывала трудности: половина банков, созданных в 1871—1872 гг., к 1872 г. уже обанкротилась. Только к 1877 г. положение исправилось: спасителем экономики, как это часто бывало и бывает, стала война, на этот раз - Русско-турецкая, обеспечившая заказы на поставку вооружений.
И здесь судьба, по своему обыкновению, опять не может удержаться от того, чтобы не попытаться увязать совершенно далекие друг от друга события в единую сеть. И это ей обычно удается с легкостью...
В 1873 году Лев Николаевич Толстой приступил к работе над романом «Анна Каренина». Отчасти материалом для сюжета послужили реальные истории сестры одного из приятелей писателя М.А. Сухотиной и некоей А.С. Пироговой. Сухотина развелась с мужем и вторично вышла замуж, что тогда было случаем исключительным, а Пирогова, оставленная любовником, бросилась под поезд недалеко от Ясной Поляны, имения Л.Н. Толстого. Роман печатался по частям, и первая публикация состоялась в 1875 г. в «Русском вестнике». Восторженные отзывы читателей перемежались с язвительной критикой. В частности, Н.А. Некрасов откликнулся эпиграммой «Автору “Анны Карениной”»:
«Толстой, ты доказал с терпеньем
и талантом,
Что женщине не следует “гулять”
Ни с камер-юнкером,
ни с флигель-адъютантом,
Когда она жена и мать».
И если начало романа Толстого - это февраль 1872 г., то окончание приходится на август 1876-го: тот самый «флигель-адъютант», граф Алексей Вронский, отправляется добровольцем на фронт сражаться на стороне сербов и болгар против турок. Через год Россия вступит в войну с Турцией. Кстати, в «Памятной книжке на 1873 год» список флигель-адъютантов насчитывает около сотни фамилий! Среди них, между прочим, Илларион Николаевич Толстой 2 (второй) и граф Михаил Павлович Толстой - не иначе как представители ветвистого рода Толстых...
И еще один узор судьбы в ее замысловатом и хаотичном, на первый взгляд, орнаменте.
Лето 1873 года замечательный русский живописец и портретист Иван Николаевич Крамской проводил недалеко от имения Л.Н. Толстого Ясная Поляна. Естественно, Крамской очень хотел написать портрет великого романиста. Это желание усугублялось и еще одним обстоятельством. В коллекции портретов представителей русской культуры Павла Михайловича Третьякова, известного московского предпринимателя и мецената, не хватало изображения Л.Н. Толстого. Крамской решился просить Толстого позировать ему. Автор, только что начавший работать над своим шедевром «Анна Каренина», отказался: ему казалось неприличным позировать художнику, да и не нравилось, что портрет будут рассматривать зрители в галерее. Однако Н.И. Крамскому удалось уговорить Льва Николаевича; были созданы два почти одинаковых портрета: один для семьи писателя, а другой для коллекции П.М. Третьякова.
Опять же, можно сказать: все это - жизнь богемы, к народной жизни не имеющая никакого касательства. Но вот политическая «богема» именно на народной жизни и сосредоточена была.
В 1873 году дворянин Петр Лаврович Лавров, один из идеологов народничества, начал выпускать в Цюрихе журнал «Вперед!». В нем печатались статьи о политической жизни в России, о международном рабочем движении.
В этом же году на русском языке вышла в свет самая крупная работа другого народника, идеолога анархизма и тоже дворянина по происхождению, Михаила Александровича Бакунина «Государственность и анархия». По эффекту воздействия с такой политической пропагандой может поспорить, пожалуй, только произведение художественное.
В 1873 году на академической выставке была показана картина И.Е. Репина «Бурлаки на Волге». Она произвела мощное впечатление на Ф.М. Достоевского: «Нельзя не полюбить их, этих беззащитных, нельзя уйти, не полюбив их. Нельзя не подумать, что должен, действительно должен народу. Вся эта бурлацкая “партия” будет сниться потом во сне, через 15 лет вспомнится!»
Но далеко не все разделяли восторженное отношение к репинскому творению. Так, ректор Академии художеств профессор Ф.А. Бруни назвал картину «величайшей профанацией искусства». Федора Антоновича Бруни, русского художника итальянского происхождения, сына реставратора и плафонного живописца, понять можно. Все эти угрюмые, потные лица, насквозь потемневшие рубахи не могли не возмущать последовательного адепта академизма в живописи Федора Бруни. Но уж потрясающий волжский пейзаж, на фоне которого изображены бурлаки, ректор Академии художеств должен был бы оценить! Не оценил. В1873 году создается Юго-Западный отдел Русского географического общества. Почти сразу же в Санкт-Петербург начали поступать доносы с обвинениями этого отдела РГО в деятельности против единства России - в украинофильстве и сепаратизме. И хотя после проведенной ревизии никаких прямых доказательств государственной измены не нашлось, отдел прекратил существование в 1876 г.
Все это «проплывало» мимо «Памятной книжки на 1873 год». Она и создавалась-то, пожалуй, лишь как сувенир, милая безделушка, иногда, впрочем, полезная официальной информацией своему владельцу. Но сегодня даже эта «легковесность» издания имеет свою историческую ценность.
Тексты «Памятной книжки» сопровождают гравюры, выполненные Ф.А. Брокгаузом по рисункам: «Торжественное молебствие 30 Мая 1872 года в С.-Петербурге, у Памятника Петра Великого в день 200-летия Его рождения», «Военный Отдел Политехнической выставки в Москве в 1872 году», «Торжественный прием ботика на Московскую Политехническую выставку, в день празднования 200-летнего юбилея Императора Петра I-го и открытие выставки 30 Мая 1872 года», «Вид Политехнической выставки в Москве 1872 года», «Прибытие на родину отставного унтер-офицера» (отсутствует). Сверх того помещены в конце книжки пожарные сигналы, употребляемые в С.-Петербурге, и раскладная односторонняя карта сообщений Европейской России «с показанием почтовых, шоссейных и железных дорог, путей дилижансов, морских и речных пароходных и телеграфических линий».
Памятная книжка на 1873 год. С.-Петербург: В военной типографии, 1872.[1], изд. обл., [1 грав. тит. л. «Памятник Петру Великому»], [15 с.: огл.], [1], [2 с.: шмуц. (текст в орнамент. рамке)], 3-125, [1], [2 с.: шмуц. (текст в орнамент. рамке)], 129-786, [5], 5 л. ил., карта; 11,5х7,5.
Владельческий переплет с тиснением золотом названия по корешку. С сохранением издательских обложек.